Бежать, найти, остановиться: 10 фильмов о поиске себя в чужой стране
17 октября в отечественный прокат выходит мелодрама Абдеррахмана Сиссако «Черный чай», в котором ивуарийка Айя сбегает в Китай, встречает любовь и пытается найти себя в чужой стране. Рассказываем о новинке и других любопытных примерах историй о страннике на новом месте.
Не существует единой механики, единого сюжета для всех тех, кто оказывается посреди новой страны. Что это за страна, знакома ли она зрителю и знает ли о ней хоть что-нибудь герой? Он приехал сюда на день, на неделю, на всю жизнь? В командировку или по любви? Откуда он приехал и почему? Все эти вопросы не случайны, ибо новая страна — это всегда поиск как минимум ответов. И всегда — движение, скольжение взгляда по новым домам, небесам и тротуарам.
С новых стран начинался и сам кинематограф. Опьяненные успехом от первых кинопоказов, сначала братья Люмьер, а потом и другие кинематографисты начали отправлять своих операторов в разные уголки света, чтобы те привозили репортажи о неведомом. Люди шли в кино с тем же любопытством, с каким мы отыскиваем на YouTube ролики о неведомых зверюшках или новом способе сварки. Тут путешествие и поиск отличаются несильно, даже если это воображаемое путешествие или поиск в интернете. Оба — про новое. Новое вокруг и принятие (или нет) нового внутри. Бывает же, что за рядом новых улиц, лиц или навыков внезапно обрушивается понимание. Понимание мира, себя, да и нового способа сварки заодно.
Девушка Айя переезжает из родного Кот-д'Ивуара в Китай, где в городе Гуанчжоу устраивается работать в чайный магазин. И хотя в кратких аннотациях неумолимо следует история о взаимной страсти Айи и владельца магазинчика Цая, это далеко не первостепенная линия. Настоящая задача Айи — быть нашим проводником в неведомое. В Гуанчжоу находится большая африканская диаспора. Ивуарийка быстро вливается в другую реальность и заводит друзей.
Когда Абдеррахман Сиссако создавал «Черный чай», а в нём и вправду всё действие разворачивается вокруг дегустации черного чая, он явно перенял деликатность и неторопливость чайной церемонии. Неспешно перед нами раскрываются большие и маленькие истории, происходящие между торговыми рядами у чайного магазина. Жизнь кипит, трагедии прошлого перемежаются маленькими победами настоящего. И да, конечно, одна из этих историй принадлежит самой Айе. Она переживает чувство, которое лишь доказывает, что человеческие существа, где бы они ни были, откуда бы ни пришли, схожи. Разнятся лишь ритуалы, но последними всегда можно овладеть, как овладевает Айя навыками заварки чая.
Дэви Чу ставит перед своей героиней куда более сложную задачу. Однажды Фредди, еще совсем молодая, срывается из Франции в Сеул. То, что больше напоминает подростковые каникулы, постепенно превращается в сложное и глубинное исследование собственной идентичности и ее границ. Так, например, Фредди встречается с родным отцом, который когда-то вместе с биологической матерью отдал малышку в приют. Фредди удочерили, и выросла она во Франции. Теперь Фредди решает остаться в Сеуле. Остаться в городе, привыкнуть к нему и, быть может, разглядеть в нём себя.
Фильм ни на секунду не оставляет зрителя наедине со своими мыслями, плотное изображение сменяется плотным монтажом, и на всё это накладывается внезапно насыщенный событиями сюжет. К концу картины уже не очень понятно, кто больше хочет отыскать истинное место Фредди в этом мире. Она сама или мы, зрители.
Успевший стать классикой фильм Софии Копполы «Трудности перевода» — не просто ода одиноким блужданиями в другой стране, это настоящая поэма отчуждения. Героиня Скарлетт Йоханнсон и герой Билла Мюррея, оба, как и Айя, скользят взглядом по окружающему пейзажу, но токийские огни и их отражения в стеклах и на асфальте так и остаются непроницаемыми. Двое здесь чужестранцы, и только друг в друге они могут отыскать приют.
Новая страна требует проницаемости, готовности раствориться в новом городе, лицах и языке. Требует сил, той особенной энергии, которая бы питала новую жизнь. Но ни у героини, ни у героя сил нет. И при всей прозрачности съемок (иногда буквально, если вспомнить первый кадр фильма) этот мир максимально герметичен. Коппола раскрепощает сюжет о путешествии, даруя ему право на меланхолию, даже когда вокруг кипит жизнь, горят огни и солнце встает совсем рядом.
Еще один необходимый элемент путешествия — продолжительность. Ни одна новая страна так и не станет местом рефлексии, если промелькнет на скорости клипового монтажа двумя-тремя виньетками с главными достопримечательностями. Поэтому, когда Ричард Линклейтер дает своим героям всего один день на их венскую историю, день этот он показывает во всех подробностях. В «Перед рассветом» ощутим каждый час. Случайно встретившиеся в поезде американец Джесси и француженка Селин смотрят на улицы вокруг — и влюбляются. То ли в город, то ли друг в друга.
Каменные оборки венских зданий, пластиночный магазин, разговор у рандомного фонтана — всё оказывается новым, всё оказывается своим, присвоенным за счет этого чувства взаимной очарованности. Городская аура здесь подменяется аурой чувств. Этот мир, в отличие от копполовского, максимально проницаем.
Жак Одиар в нашей подборке отвечает за тяжелую артиллерию — социальное кино на тему военного беженства. Бывший «тамильский тигр» Дипан пытается покинуть Шри-Ланку, раздираемую вооруженными конфликтами, но без документов ему никуда. Тогда он решает использовать чужие — ему нужно найти вымышленных жену и дочь, и тогда паспорта будут у него в руках, на всех троих. И он их находит. Трое совершенно чужих людей отправляются во Францию. На этом заканчивается пролог фильма и начинается основное действие.
Одиар, насколько это возможно, предпочитает оставить и войну, и Шри-Ланку в прошлом, за кадром, вместо этого он предлагает всмотреться в настоящее, в котором героям тоже совсем не просто. Они в новой стране, но это не бизнес-поездка, не каникулы. Они приехали сюда не на день и не на два. У них нет языка, нет работы, нет привилегий. В их квартире нет мебели, а в районе, где они живут, процветает криминал. Одиар рассказывает не просто про разные страны на карте, но и про разные страны социальных страт — со своими маршрутами и пропускными документами, без которых никуда.
А вот Селин Сон нежна как никогда. Ее полуавтобиографическая сценарная работа «Прошлые жизни» становится и ее режиссерским дебютом. Норе было всего 12, когда ее семья переехала из Сеула в Канаду. Девочка растет, оканчивает школу и едет в Штаты, в университет, она хочет быть писательницей (и — спойлер-спойлер — становится ею). В какой-то момент в жизнь Норы возвращается ее сеульский друг детства Хэ Сон. Он появляется то в скайпе, то в мессенджере и вот, наконец, приезжает в Нью-Йорк.
Происходит нечто, подобное линклейтеровскому свиданию в один день: эти двое совершенно точно очарованы друг другом, но слишком много здесь знаков неравенства. Она живет в этом городе, говорит и пишет на английском, она уже прожила этот путь к себе. Он же приехал сюда впервые, и Сеул никогда не становился для него прошлым. Прогулка друзей детства по Нью-Йорку нежна и печальна, потому что напоминает прощание. Сон удивительно чутко схватывает городскую поэзию, и вот уже фильм оказывается вовсе не о двух друзьях, но о двух городах, которые мимикрируют под героев. Наконец, происходит совсем уж невозможное: парки, набережные, лестницы Нью-Йорка и Сеула сливаются воедино, чтобы уже через мгновенье разойтись навсегда.
Если за что-то, помимо любви к викторианскому хоррору и женской эмансипации, и ратует Лантимос в своих «Бедных-несчастных», так это за путешествие как форму (само)познания. По сюжету безумный гений и хирург Годвин Бакстер скорее во благо эксперимента, чем из человеколюбия решает спасти плод женщины, которая только что бросилась с моста. Делает он это необычным образом — перезапускает сердце утопленницы с мозгом малютки из ее же утробы. Так на свет появляется Белла Бакстер.
Поначалу она ведет себя как младенец, но очень скоро начинает взрослеть с необычайной быстротой. Какие-то несколько месяцев — и вот уже Белла сбегает из дома и отправляется путешествовать по миру. Там ее ожидает много всего интересного: открытие собственной чувственности и чужих комплексов, экзистенциальный кризис и радость просвещения, граничащего с просветлением. Короче, Белле суждено пройти долгий путь, который уж точно приведет ее к познанию себя. Другие страны, другие люди, другие классы — и чем больше, тем лучше. Всё нашей Белле по плечу.
Кристиан Петцольд прежде всего известен как автор фильмов о Германии. Очень узнаваемой и неромантизированной Германии с ее скучными полупустыми городками, серыми автобанами, с ее прошлым (есть у него фильмы и о ГДР — «Барбара») и настоящим (целые лекции о современном Берлине в его «Ундине»), но его «Транзит» — исключение. Это фильм с альтернативной историей, в которой из оккупированной нацистами Франции нашего времени пытаются убежать главные герои. Действие разворачивается в портовом Марселе. Мы не знаем точно, от чего они бегут и куда, но Марсель здесь явно оказывается точкой невозврата: дойдешь досюда — и назад пути уже нет.
И это еще один важный вопрос, который можно задать каждому из героев подборки: возможно ли для них возвращение, случится ли оно по завершении пути? «Транзит» уверяет, что нет. Это неприютное место всецело определяет героев, их переходное состояние, их поминутное выживание. Они бегут, но остановиться уже не могут. Разве что на несколько минут, утопая в объятиях друг друга.
Хон Сан-су в своем репертуаре. Постановщик снимает максимально минималистичное кино, в котором половину экранного времени главная героиня (Изабель Юппер) ходит по каким-то паркам в состоянии легкого опьянения из-за выпитого макколли. Еще четверть фильма она занимается со своими учениками французским по собственной неконвенциональной методике (и с ними же пьет). Наконец, последняя четверть отведена ее отношениям с молодым хостом, что там между ними — до конца неясно.
Все диалоги, а их в фильме не так уж и много, подчеркивают неизбывное культурное смущение, которое возникает между героями: они постоянно как будто недопонимают друг друга, но какова тому причина — неясно. То ли это потому что Юппер — француженка, то ли потому что просто странная. Но зато все газоны, камушки и асфальтовые дорожки уравнивают героев, как это тоже часто случается в фильмах Хона. Они идут, останавливаются, осматриваются. И вот уже кажется, что почвы, камней, солнечного света и макколли в этом мире хватит на всех.
А вот герою «Далеко от дома» совсем скверно и одиноко: язык он пока не выучил и с местными девушками ничего не выходит — слишком много культурных различий. Наш герой — Хуссейн, который только что переехал из Турции в Западный Берлин. Он, в общем-то, даже готов подружиться с этим осенним дождливым городом и туманной зеленью Тиргартена, но Берлин не особенно любезен с Хуссейном. В транспорте местные бросают в его сторону расистские фразочки, хотя готовы пустить в ход и кулаки. На фабрике изводит монотонная работа. В квартире — еще пара-тройка сожителей-соотечественников.
Режиссер Сохраб Шахид Салесс и сам переезжал не раз. Сначала из родного Ирана в Австрию, на учебу, потом (опять из Ирана, на сей раз от нового режима) — в Германию. «Далеко от дома» стал его немецким дебютом. Салесс хоть и не приукрашивает реальность Хуссейна, а всё же Берлин и даже фабричную работу снимает во всём их выразительном великолепии. От этого сопереживание мигранту только усиливается. Хуссейн ходит по манящим огнями улицам, по поэтично туманному парку, но не может насладиться всем этим сполна, как будто бы само место отвергает его, не делится своей красотой. Но Хуссейн не сдается. Ходит на работу, учит немецкий и все-таки пробует флиртовать с немками, хоть и получается пока не очень.