Отражения «Зеркала»: Кто и как вдохновлялся кадрами фильма Андрея Тарковского

Кадр из фильма «Зеркало», в котором тема поиска (и поэтому — тема отсутствия) отца ощущается как-то особенно ярко, как в «Одиссее» с точки зрения Пенелопы и Телемаха. «Я уже во сне знаю, что мне это только снится», — признается герой фильма, но продолжает видеть этот сон. Мир детства, «когда еще всё впереди, еще всё возможно», в воспоминаниях героя смешивается с миром сновидений, в котором действуют те же законы. Вообще, понять фильм «Зеркало» кажется неправильно поставленной задачей, но можно попробовать его почувствовать, тем более что всё в нём как будто и отсылает нас не к области познаваемого и рационального, а наоборот, в пространство памяти, сна, бессознательного.

Может быть, поэтому именно режиссеры испаноговорящего мира, где еще Кальдероном была сформулирована барочная концепция «Жизнь есть сон», отразившаяся потом и на проектах испанских сюрреалистов, так часто отзываются на творчество Тарковского. Для примера — кадр из фильма Виктора Эрисе «Юг» (1983), вынесенный на постер. В фильме Эрисе заметно не просто созвучие с Тарковским, но и прямое влияние фильма «Зеркало»: попытка понять и найти отца хотя бы в своих воспоминаниях. Предыдущий фильм «Дух улья» Виктор Эрисе снимает одновременно со съемками «Зеркала» Тарковского (и в нём также есть несколько визуальных совпадений с работами русского режиссера). Тема франкистской Испании, детей войны объединяет эти картины, снятые на излете диктатуры, за два года до смерти Франсиско Франко, в неочевидную рифму.

В «Зеркале» испанский эмигрант как будто описывает прощание с отцом, которое происходит у героини в фильме «Юг»: без слез, без слов, без надежды увидеть его снова.

Кадр из фильма «Зеркало» с девушкой, в которую в детстве был влюблен Алексей, отец Игната и, видимо, школьный военрук, отсылает к знаменитой картине Вермеера «Девушка с жемчужной сережкой». Обращение к композиции и мотивам полотен эпохи Возрождения (и Северного, и Итальянского) — характерная черта визуальной поэтики Тарковского.

Кадры Эрисе похожи не только на мгновения «Зеркала» Тарковского или картины Северного Возрождения, они напоминают и испанские темные натюрморты XVII–XIX веков — бодегоны (от слова «бодега» — погребок, потому и темные) Сурбарана, Веласкеса, Котана, Гойи. А изгибы дорог в кадрах у Тарковского и Эрисе также созвучны и напоминают изгибы памяти и судьбы.

Отсылка в фильме «Зеркало» к картине Питера Брейгеля Старшего «Охотники на снегу». В «Солярисе» репродукция этой картины висит в кают-компании космического корабля, и медленное скольжение по ней камеры сопровождается ее «озвучиванием» (слышен треск костра, лай собак, звон колокольни).

Оммаж Андрею Тарковскому и Питеру Брейгелю Старшему в фильме Андрея Звягинцева «Нелюбовь» (2017). Современный русский режиссер не раз подчеркивал не просто влияние Тарковского, а сознательное свое «наследование» его творческому методу и поэтике кинотекстов. Фильм о разладе в семье в некоторых моментах оказывается очень созвучен «Зеркалу».

Кадр с Маргаритой Тереховой из фильма «Зеркало», в котором она сыграла сразу несколько образов-отражений: и жены героя, и его матери из детских воспоминаний и странных снов. Поэтика отражений и не-отражений логичным образом определяет фильм с таким названием.

Кадр из фильма «Другие» (2001) Алехандро Аменабара, в котором рассказывается история с очень зыбкими границами между реальностью и потусторонним, действительностью и вымыслом, явью и сном, поэтому ассоциации (в том числе визуальные) с фильмом «Зеркало» закономерны и очевидны. Самыми чуткими к происходящему в обоих фильмах оказываются дети, которые могут видеть больше взрослых: так, в «Зеркале» Игнат разговаривает со странной женщиной, вдруг появившейся в квартире и таким же таинственным образом исчезнувшей, а дети героини Николь Кидман постепенно осознают, что их дом как будто им совсем не принадлежит.

Кадр с героиней Маргариты Тереховой из сна героя, прерванного звонком матери (вопрос об этом даже был в передаче «Что? Где? Когда?»). Образы воды и мокрых волос связаны с каждой из женщин в этом фильме и противопоставлены мощному образу пожара, знаковому для Тарковского.

Японский фильм ужасов «Звонок» (1998) режиссера Хидэо Накаты. Онейрическая атмосфера фрагментов у Тарковского логичным образом заимствуется жанровым кино, причем образ женщины с лицом, закрытым волосами, из странного и сложного превращается просто в жуткий. Потом кадры повторят и в американской версии фильма 2002 года.

Это не единственный кадр с горящим домом в фильме «Зеркало», да и у Тарковского вообще: в «Жертвоприношении» (1986) тоже сгорит целый дом (и даже не один раз во время съемок), очень похожий на дом Тарковских. Вдохновлялись пожаром многие известные режиссеры и операторы, в том числе очень внимательный к образам «Зеркала» и других проектов Тарковского Алехандро Гонсалес Иньярриту в команде с оператором Эммануэлем Любецки (который работал и с другим поклонником творчества русского режиссера — Терренсом Маликом) в картине «Выживший» (2015). Подробное сопоставление кадров этого оскароносного фильма и образов Тарковского можно увидеть в специальном клипе студии «Петрик».

Кадр из фильма «Что гложет Гилберта Грейпа» (1993) Лассе Халльстрёма: сгоревший дом маркирует окончание юности героев в городке Андорра, «описывать который — всё равно что танцевать без музыки». Этот атмосферный фильм о взрослении еще не раз может вызвать визуальные ассоциации с работами Тарковского.

Героиня Маргариты Тереховой в вечном ожидании возвращения мужа, которое может так и не случиться (годы его ухода приходятся на период репрессий, исчезновений, невозвращений).

Один из заключительных кадров фильма Кристофера Нолана «Оппенгеймер» (2023). Тема времени, памяти и их парадоксов беспокоит Нолана на протяжении всего его творчества, и поэтому к «Зеркалу» он обращается несколько раз, например перед съемками «Интерстеллара» (2014) в поисках образов для фермы главных героев. Грани между реальностью и сном в нолановском «Начале» (2010) и образы памяти и ее потери в раннем фильме «Помни» (2001) тоже связаны с мотивами «Зеркала».

Кадр с Маргаритой Тереховой и Олегом Янковским — редкий момент, когда в фильме появляется образ героя Янковского. Одна из последних сцен фильма Тарковского, при этом сюжетно — самая первая, еще до рождения Алексея.

Кадр из фильма Терренса Малика «Тайная жизнь» (2019). К образам из «Зеркала» Малик обращается и в предыдущих фильмах, например в почти автобиографическом для американского режиссера «Древе жизни» (2011), где воспроизведен момент с левитацией героини Тереховой (подобный кадр есть и в «Выжившем» Иньярриту и некоторые другие сцены. Визуальная составляющая истории для Малика зачастую важнее слов, и в этом тоже чувствуется влияние Тарковского.

Мать режиссера, Мария Вишнякова, в роли постаревшей Марии, матери главного героя «Зеркала». Как и героиня фильма, Мария Ивановна какое-то время работала корректором в Первой образцовой типографии в Москве. Сам Тарковский о своем фильме говорил так: «В „Зеркале“ мне хотелось рассказывать не о себе, а о своих чувствах, связанных с близкими людьми».

Кадр из дебютного фильма Карлоса Рейгадаса «Япония» (2001), вольной экранизации «Матренина двора» Александра Солженицына. Характерно, что сам Тарковский обдумывал съемки «Матренина двора», может быть, именно поэтому критик Financial Times Найджел Эндрюс написал в своей рецензии: «„Япония“ — это лучший фильм Тарковского, который Тарковский никогда не снимал». Рейгадас, как и Тарковский, нередко снимает членов своей семьи.

Дети испанцев, вывезенных из Испании во время Гражданской войны, — в кадре фильма «Зеркало». Эта сцена — исследование национальной идентичности, в ней собраны и коррида, и фламенко, и испанский темперамент, и документальные кадры. В постановке «испанского фрагмента» Тарковскому помогал его друг Анхель Гутьеррес, также вывезенный из родной страны в Россию в детстве.

Кадр из фильма «Патерсон» Джима Джармуша, в котором появляются несколько героев-близнецов, рифмующихся с поэтическими образами главного героя, водителя автобуса, сочиняющего стихи. Тема поэзии также роднит этот фильм с «Зеркалом», в котором звучат стихи отца режиссера, Арсения Тарковского (их читает сам автор). Для фильма Джармуша стихи написал поэт нью-йоркской школы Рон Паджетт, для русского дубляжа стихи переводила Марина Коренева, соавтор сценария фильма «Молох» Александра Сокурова и специалист по поэзии Райнера Марии Рильке.