Сумерки богов: 10 любимых фильмов Роберта Эггерса

Автор «Ведьмы», «Маяка» и «Варяга» — заядлый киноман, который всю жизнь изучает историю мирового кинематографа и с завидной регулярностью пересматривает фильмы классиков. И не просто пересматривает. Судя по интервью Роберта Эггерса, о творчестве Тарковского или Куросавы он готов говорить часами. В честь дня рождения режиссера, модернизировавшего жанр хоррора, вспоминаем десятку его любимых картин.

Во втором полнометражном фильме Дэвида Линча, как и в дебютной «Голове-ластике», речь идет о деформациях человеческого тела. Черно-белая картина получила восемь номинаций на «Оскар» — и ни одной статуэтки по итогам. В основе сценария — реальная история жителя викторианской Англии Джозефа Меррика, которому страшное прозвище дали за измененную болезнью внешность. Сначала Человека-слона за деньги показывали публике на фрик-шоу, но потом нашелся добрый доктор, разглядевший в нём не чудовище, а личность.

Эггерс называет фильм «настоящим шедевром» и говорит, что пересматривает его минимум раз в год. Восхищает режиссера всё: и техническое мастерство Линча, и изобретательность художников, воссоздавших реалии викторианской эпохи, и выдающаяся игра исполнителя главной роли Джона Хёрта. Однако особое внимание он обращает на работу великого британского оператора Фредди Фрэнсиса со светом: в «Человеке-слоне», по мнению Эггерса, двукратный обладатель премии «Оскар» превзошел сам себя.

Вольная экранизация «Дракулы» Брэма Стокера стала самостоятельной историей после того, как вдова писателя отказала немецким продюсерам в правах на книгу. Так в сценарии вампир из Трансильвании превратился в графа Орлока, а действие перенеслось из Англии в Северную Германию. «Носферату», один из классических фильмов немецкого экспрессионизма, заложил визуальные основы жанра хоррора. Режиссер Фридрих Вильгельм Мурнау деформировал пространство в кадре, ускорял и замедлял время, создавал тени, которые будто жили своей жизнью, использовал крупные планы с гипертрофированными эмоциями и, наконец, придумал своему монстру самую киногеничную смерть из возможных: Орлока, в отличие от книжного Дракулы, убивал свет.

Эггерсу было девять лет, когда он впервые посмотрел фильм Мурнау на пиратской VHS-кассете. С тех пор он был одержим этой картиной. Он одевался Дракулой на Хэллоуин, в старших классах ставил пьесу по «Носферату» и сам играл в ней графа Орлока. Когда Эггерс начал снимать кино, он знал, что рано или поздно возьмется за ремейк любимого шедевра. Мечта сбылась только после трех полнометражных картин: в прошлом году его «Носферату» — такой же жесткий и мрачный, как немецкий оригинал, — наконец-то вышел на экраны.

Абсолютный шедевр эпохи немого кино снят во Франции датским режиссером Карлом Теодором Дрейером. Это фильм выдающихся художественных достоинств, история которого могла бы стать сюжетом для хорошего детектива. Негатив пропал в результате пожара, новую версию режиссер монтировал из дублей, признанных неудачными, и лишь в начале 1980-х в кладовке норвежской психиатрической клиники была обнаружена отлично сохранившаяся копия оригинального фильма.

Новаторской для своего времени работой Дрейера с крупными планами и актерской игрой Марии Фальконетти восхищались и восхищаются режиссеры разных стран и поколений. Сергей Эйзенштейн называл картину «одной из прекраснейших» в мировом кино. Луис Бунюэль говорил, что это «самый оригинальный и интересный фильм нового кинематографа». По мнению критика Роджера Эберта, «никто не может утверждать, что знает историю немого кино, пока не увидит лицо Фальконетти». Эггерс, очевидно, согласен со всеми этими утверждениями. Влияние Дрейера хорошо прослеживается в «Ведьме» и особенно в черно-белом «Маяке».

Один из лучших фильмов немецкого режиссера Вернера Херцога, драма о безумном меломане, который хочет выстроить в джунглях Перу оперный театр и пригласить туда тенора Энрико Карузо. На съемках картины Херцог совершил невозможное. Отбросив идею с муляжами, режиссер с помощью местных индейцев перетащил через гору на лебедках многотонный корабль, а потом спустился на нём по речным порогам, даже у аборигенов считавшимся непроходимыми. Главную роль в фильме исполнил любимец режиссера Клаус Кински.

Чтобы понять, как много общего у Вернера Херцога и Роберта Эггерса, достаточно назвать всего один факт. До Эггерса Херцог был единственным автором, решившимся снять ремейк «Носферату». Но это, конечно, не всё. Оба постановщика не боятся съемок в сложнейших условиях, оба любят рисковать, обоим нравятся персонажи, одержимые чем-то большим, чем они сами: сумасшедшими идеями, местью, злыми силами. «Фицкарральдо» Эггерс не раз упоминал в процессе работы над «Варягом» — кровавой северной сагой, основанной на скандинавской легенде о принце Амлете, прототипе шекспировского Гамлета.

Сейчас существуют две версии фильма Андрея Тарковского. Первая — тот «Андрей Рублёв», которого видело большинство. Он стал результатом компромисса: после того как создателей картины обвинили в излишней жестокости, мрачности и «антиисторичности», фильм был перемонтирован и сокращен. Вторую, режиссерскую версию, которая называется «Страсти по Андрею» и содержит вырезанные под давлением цензуры сцены, «Мосфильм» отреставрировал только в 2022 году. Она длится почти три с половиной часа.

У картины про русского иконописца XV века множество трактовок. Для одних зрителей это высказывание о вечном конфликте художника и власти, для других — притча о гении и толпе, для третьих — самое убедительное художественное переосмысление русского Средневековья. И это уже не говоря о многочисленных религиозных толкованиях: отношения человека с Богом — важнейшая часть фильма. Эггерс, который, скорее всего, видел только первую версию, считает финальный акт «Андрея Рублёва», «вероятно, лучшим, что было создано в истории кино»: «Сцена с испытанием колокола просто невероятно мощная».

Вестерн посвящен золотоискателям, которые в 1925 году отправляются в горы Сьерра-Мадре в надежде разбогатеть. Героев сразу предупреждают, что с главной опасностью они столкнутся, если поиски увенчаются успехом, — золото развращает. Они, конечно, не верят, и очень зря. На роль самого опытного из золотоискателей режиссер Джон Хьюстон пригласил своего отца, актера Уолтера Хьюстона. Это был первый случай, когда отец и сын получили «Оскары» за один и тот же фильм: Хьюстону-старшему дали статуэтку за лучшую роль второго плана, Хьюстону-младшему — за сценарий и режиссуру.

Фильм считается революционным и по другим причинам. Хьюстон одним из первых голливудских режиссеров начал снимать на натуре за пределами «фабрики грез». Для работы над «Сокровищами» он выбрал Мексику. А еще ради картины от своего привычного амплуа отказался Хамфри Богарт: тут он играет не честного парня, а подлого злодея. Именно персонаж Богарта был точкой отсчета для создания образа Эфраима Уинслоу — героя Роберта Паттинсона в эггерсовском «Маяке».

Эггерс явно питает слабость к фильмам, производство которых вытянуло все силы из их создателей. К числу таких картин относится и «Апокалипсис сегодня» — монументальная драма Фрэнсиса Форда Копполы о войне во Вьетнаме. Ее съемки не задались с самого начала. Коппола мечтал о масштабности и достоверности, однако американское правительство отказалось предоставить ему необходимую технику. Вертолетами помогла армия Филиппин, но ее пилотов регулярно вызывали на задания. Тщательно отстроенные декорации разрушал тайфун. Отсняв часть сцен с Харви Кейтелем, Коппола вдруг понял, что актер на главную роль решительно не подходит, и срочно вызвал Мартина Шина, с которым переснял весь материал заново.

Не менее скандальным был конфликт режиссера с Марлоном Брандо, исполнителем роли полковника Курца. Тот не только не подчинился приказу Копполы похудеть, но и отказался учить текст роли, заявив, что будет импровизировать. Если выбирать самый близкий к «Апокалипсису» фильм Эггерса, то это будет «Варяг». О сходстве в одном из интервью говорил Итан Хоук, сыгравший отца Амлета: «Я всю жизнь гадал, попаду ли когда-нибудь на съемочную площадку, похожую на „Апокалипсис сегодня“. И знаете, оказалось, что кто-то пытается. Есть люди, у которых хватает смелости и самонадеянности сказать: „Я хочу снять шедевр“».

Акира Куросава, выходец из древнего самурайского рода, отдает дань своим корням и почтенному жанру дзидайгэки, который появился в Японии одновременно с национальным кинематографом как таковым. Дзидайгэки — это исторический фильм о приключениях самураев. Изначально Куросава думал снять картину всего об одном персонаже, но потом замысел изменился и число героев выросло до семи.

По сюжету крестьяне, узнавшие о скором налете разбойников на их родную деревню, решают для защиты нанять в городе ронинов — самураев, потерявших хозяина и готовых служить за еду. Группа подбирается разнородная: в ней есть и опытный немолодой воин, и юноша-аристократ, и не слишком благородный, но зато понимающий нужды простого народа бродяга. Картина породила множество подражаний, от «Великолепной семерки» Джона Стёрджеса до пиксаровского мультика «Приключения Флика». У Эггерса два любимых фильма Куросавы: «Семь самураев» и «Трон в крови», снятый по мотивам шекспировского «Макбета».

«Космическая одиссея» Стэнли Кубрика вместе с вышедшим чуть позже «Солярисом» Андрея Тарковского изменила сам подход к научной фантастике в кино. Из низкого жанра она превратилась в высокий. История о путешествии человека в космос стала способом поразмышлять на глобальные философские темы: о бытии, реальности, смерти и возможности познания Бога. В случае с Кубриком публику восхитило еще и техническое совершенство фильма: идеальная симметрия космического корабля, потрясающие сцены невесомости, вращающиеся декорации, новаторское использование музыки и финальный психоделический трип, который несет зрителя сквозь пространство и время.

В фильмографии Эггерса пока нет ни одной сай-фай-картины, но режиссер не исключает, что когда-нибудь попробует себя в этом жанре. И тогда это будет что-то, скорее похожее на «Космическую одиссею» Кубрика, чем на «Звездные войны» Лукаса. «Никогда не говори „никогда“, — размышляет Эггерс. — Мне кажется, когда люди пытаются задать большие вопросы и бросить вызов современным философским течениям, посмотреть на вещи, которые больше нас самих, это всегда делается с помощью научной фантастики».

Шведский режиссер Ингмар Бергман весьма критически относился к собственному творчеству, но «Персону» вместе с «Шепотами и криками» называл важнейшими работами в своей фильмографии. С этой картины началось его сотрудничество с актрисой Лив Ульман, которая позже станет постоянной соратницей и матерью его дочери. Большая часть съемок прошла на острове Форё — любимом месте режиссера. Там же он много лет спустя уйдет из жизни.

Главная героиня, актриса Элизабет Фоглер, внезапно замолчала посреди выступления и с тех пор не говорит. По совету психиатра она едет на отдаленный остров, где проводит время в компании сиделки Альмы. «Персона» — невероятно многослойная драма о социальных масках, коммуникации, идентичности и ее потере. В самом знаменитом кадре фильма лица актрис Лив Ульман и Биби Андерссон сливаются в единый и довольно пугающий лик. Для Эггерса Бергман, формально не снявший ни одного чистого хоррора, — лучший в истории кино режиссер фильмов ужасов, поскольку в его картинах человек сталкивается с самой страшной вещью на свете — со своей внутренней тьмой.