Коварный план: Ужастики, детективы и военные фильмы, снятые одним кадром
С одной стороны, кажется, что все тенденции современной культуры требуют, чтобы кадры в видеоряде были как можно короче, а динамика монтажа кружила голову. Тем ценнее и уникальнее редкие бриллианты — фильмы с рекордно длинными кадрами, а то и вовсе снятые без монтажа. Такой формат съемки позволяет глубже погрузить зрителя в историю, добавляет реалистичности картинке и ощущение присутствия. Зритель из наблюдателя превращается в участника событий. Фильмы, которые мы сегодня выбрали, показывают, как радикальное с технической точки зрения решение дарит режиссеру уникальные возможности для взаимодействия со зрителем.
В классическом триллере 1948 года Альфред Хичкок демонстрирует высший пилотаж в умении держать зрителя в эмоциональном напряжении. Режиссер искусно создает исключительно тревожную атмосферу, используя для этого минимальный инструментарий. Все события фильма разворачиваются в одной и той же локации, в них участвуют всего несколько персонажей. За относительно простой историей зрители наблюдают в режиме реального времени.
Компания друзей убивает своего приятеля, которого зрители даже не успевают толком увидеть, — преступление совершается за кадром, и мы застаем лишь последние секунды жизни жертвы. Труп друзья прячут здесь же в первом попавшемся сундуке. Более того: прямо на нем накрывают фуршет и устраивают вечеринку. Они уверены в том, что никто не заподозрит их в преступлении. Но постепенно преступников начинают выдавать детали — и план избежать наказания рассыпается на глазах. Именно лаконичность действия в фильме, тот факт, что он снят одним дублем, без склеек и лишних акцентов, позволяет сфокусировать внимание на нюансах обстановки и предметов, наблюдать за событиями пристально и не отрываясь ни на минуту.
Экспериментатор и мастер радикальных решений Майк Фиггис (самая известная его работа — «Покидая Лас-Вегас» с Николасом Кейджем) всегда славился неординарным подходом к художественным задачам. И он пошел едва ли не дальше всех в экспериментах с действием в реальном времени и съемками одним планом.
В «Таймкоде» Фиггис не просто показывает, как развивались события в режиме онлайн, — еще и умудряется позволить зрителю наблюдать одновременно за несколькими пространствами сюжета. Добивается он этого смелого и яркого решения с помощью такой нехитрой штуки, как полиэкран. Благодаря этому зритель в одном кадре видит все четыре сюжетные линии — и наблюдает за каждой из них в малейших деталях. Сюжет в данном случае оказывается не так уж и важен: режиссер и продюсер переживают кризис и ищут исполнительницу главной роли для своего нового проекта. Мучения и творческие поиски запечатлены в фильме настолько детально и достоверно, что глубокое погружение в эмоциональную жизнь героев неизбежно. Тем более что смотреть можно хоть на переживания продюсера, хоть на страдания режиссера, хоть на истерики актрисы — кому как больше нравится. Или на всё сразу.
Скандальный фильм Гаспара Ноэ вызвал настоящий фурор во время мировой премьеры в Каннах. Зрители массово бежали из зрительного зала и падали в обмороки, а у входа в кинотеатр дежурили врачи. И дело не только в брутальном сюжете картины: опытные синефилы привыкли к насилию и жестокости в кино, их не удивишь хроникой чудовищного падения героя или драмой о том, насколько человек человеку волк.
При этом Ноэ добился, казалось, невозможного: зритель во время просмотра не воспринимал события на экране как зрелище, а буквально проживал происходящее вместе с героями. Помог режиссеру в этом смелый формальный прием: действие, с одной стороны, передавалось очень подробно, с большим количеством правдоподобных деталей. Тем самым как будто стирая грань между кино и реальностью. С другой — события в фильме показаны в обратном порядке: от финала к началу, от ужаса, боли и жестокости к невинным и даже лучезарным сценам, с которых всё началось. В итоге скорая у входа в кинотеатр оказалась нелишней: зрители переживали боль героев на экране как свою собственную.
Вторая работа Ноэ ничуть не меньше шокирует — и тоже снята одним длинным кадром. На сей раз режиссер заходит на территорию, куда большинство зрителей и художников предпочитают не соваться: с помощью кино он ни много ни мало пытается познать тайну смерти и представить, каково это — умирать. Съемка одним планом без склейки здесь позволяет зафиксировать переход человека из одного мира в другой, от жизни — к смерти, от иллюзий и фантазий — к мраку, пустоте, небытию.
Брат и сестра, потерявшие в далеком детстве родителей, живут в Токио и исследуют самые мрачные уголки этого мегаполиса. Колоритная и декадентская фактура города — первоклассный фон для истории о том, как приходит смерть. На что похож этот момент, что переживает человек, какие процессы запускаются в его сознании? Никогда прежде в кино не запечатлевали это эфемерное, фантастическое мгновение настолько подробно, натуралистично и физиологично.
Алехандро Гонсалес Иньярриту доказал, что съемка одним планом может не только сделать действие более натуралистичным, но и, наоборот, унести зрителя настолько далеко от физической реальности, насколько это только возможно. «Бёрдмэн» — может, самый искренний и неординарный фильм о творчестве и боли, которую искусство дарит художнику. Бывшая звезда экшена в исполнении Майкла Китона (очевидно, он тут играет самого себя) пытается вернуться в мир высокого творчества и готовится к премьере в одном из бродвейских театров. При этом ему не дает покоя предчувствие провала: поддержки ждать не от кого, и кажется, что сама профессия актера по своей природе граничит с безумием, раздвоением личности, манией величия и прочит только страдания.
Благодаря манере съемки, выбранной Иньярриту и великим оператором Эммануэлем Любецки, эта фантазийная актерская стихия буквально уносит зрителя вслед за главным героем — сквозь закоулки Бродвея, гримерки, сны, страхи, видения, галлюцинации.
Модная и, в сущности, незатейливая вещица: молодая тусовщица бродит по европейскому мегаполису в поисках приключений, а внимательный кадр фиксирует все детали города, дышащего исключительно сегодняшним днем со всеми возможными его приметами.
Эта обаятельная инди-драма, снятая одним кадром, поет оду великому Берлину. Камера вслед за главной героиней следует по клубам и пустынным ночным улицам, с квартиры на квартиру, из бара на очередную техно-вечеринку. Этот лабиринт поначалу погружает зрителя в обманчиво-романтическое настроение. Как будто сам шатаешься с малознакомыми молодыми сверстниками — куда глаза глядят, по городу, который никогда не спит. Но чем дальше, тем более угрожающе выглядит маршрут Виктории и тем более мрачные очертания приобретает сам Берлин. Сквозь всю эту романтику прорастает криминальная драма, полная весьма серьезных и совсем не выдуманных опасностей.
Фильм-событие, который лишний раз очень убедительно напомнил, насколько кино позволяет людям сопереживать, сочувствовать, влезать в чужую шкуру. А еще — по-новому осмыслить всем известные истории. В данном случае — ужасную бойню, устроенную на острове Утойя и в городе Осло террористом-фанатиком Андерсом Брейвиком.
Смотреть на нее зрителям предлагается не со стороны, не как современникам исторических событий, а изнутри, с точки зрения непосредственного участника, одной из случайных жертв террориста. Полтора часа камера следует за девушкой, которая перемещается по острову, оказавшись в эпицентре страшных событий. Тут невольно входишь в тело и мозг жертвы и можешь почувствовать, что пережили в последние минуты жизни те, кто был убит Брейвиком.
Сэм Мендес («Красота по-американски», «Скайфолл») совершил революцию в историческом жанре. История, пусть даже военная, из времен Первой мировой — по определению вещь костюмная, далекая, романтичная. Но в этой трактовке исторический фильм внезапно оказывается живым, пульсирующим, осязаемым. Камера полтора часа идет вслед за солдатом, который должен бегом преодолеть линию фронта, чудом уцелеть и донести до военного лагеря особо важную информацию, способную спасти сотни жизней.
В версии Мендеса подобный сюжет — не героическая «повесть о настоящем человеке», а реалистичный эмоциональный аттракцион. Причем создан он не чтобы развлекать, а с исключительно гуманистическими целями. Потому что позволяет зрителю влезть в шкуру юноши, участвующего в событиях столетней давности, насмерть перепуганного, чудом выживающего, бегущего навстречу смерти, ужасу и страданию ради призрачного шанса на светлое будущее.
Британец Фил Барантини («Злодей» и «Ночные вызовы») в своей второй полнометражной работе использует съемку одним планом с благородной целью. С помощью такого технического трюка он поднимает нехитрый, в сущности, сюжет на новую эмоциональную высоту.
В центре внимания — ресторан со всей присущей этой сфере суетой: капризные посетители, нехватка продуктов, санэпидемстанция на кухне, придирчивые ресторанные критики. Этот простейший драматургический инструментарий — свалка эмоций, характеров и конфликтов — показан ювелирно точно и без единой склейки. Таким образом зритель оказывается не сторонним наблюдателем, а непосредственным участником этой беготни, окунается в нее с головой и на полной скорости проносится сквозь все события, как на американских горках.
Тот случай, когда авангардный художественный метод оказывается абсолютно уместным в самом массовом из жанров — ужастике. Сюжет «Тихого дома» простой и вполне конвенциональный: дом с привидениями пугает своими тайнами новых обитателей, отца и дочь, которые готовятся приступить к его реставрации.
Но благодаря визуальному решению — съемке одним планом — обычная история про призраков, населяющих старые стены, обретает новое измерение и превращается из хоррора в иммерсивное шоу, погружает во вселенную страха, ужаса и мрака. А зрителям приходится составить компанию героям в их жутких переживаниях.