Переломная эпоха: Лучшие документальные фильмы о 1990-х

В последние годы 1990-е на экране мелькают едва ли не чаще, чем современность. Последнее десятилетие прошлого века оказалось богато на сюжеты, всё чаще криминальные, но вместе с тем ностальгические и даже романтические. К выходу криминальной саги Юрия Быкова «Лихие» предлагаем вспомнить, как выглядели реальные, а не реконструированные художниками 90-е.

Британский документалист Адам Кёртис работает с хроникой, исследуя политические явления современности и недавнего прошлого. Он часто прибегает к методу интеллектуальной провокации, подвергая сомнению факты недавней истории. Например, во «Власти кошмаров» (2004) доказывает, что атака США на Ирак в начале нулевых не имела под собой достаточных оснований, а в «ГиперНормализации» (2002) приходит к выводу, что погибший от рук повстанцев Муаммар Каддафи был назначен козлом отпущения, в то время как основную роль в дестабилизации региона сыграл Хафез Асад. В своих коллажных картинах Кёртис обнаруживает (а иногда изобретает) сложные причинно-следственные связи между людьми и явлениями, проводя параллели между современностью и далекой историей.

«Зона травмы», в которой режиссер впервые отказался от закадрового комментария, фокусируя внимание зрителя на монтаже и изображении, охватывает период с 1985 по 1999 год. Картина основана на ранее не публиковавшихся кадрах из архивов московского бюро BBC, и в ней можно увидеть широкую панораму раннего постсоветского общества — от Сергея Курёхина до Сергея Михалкова, от Бориса Ельцина и Владимира Жириновского до обычных людей, стоящих в очереди за картошкой или бастующих в угольных шахтах. Каждый фрагмент в семисерийном проекте длится не дольше нескольких секунд, никто из мелькающих на экране героев не успевает задержаться на экране надолго, а короткие титры, в этот раз заменившие закадровый голос, не всегда точны и часто навязывают спорные интерпретации. Основная мысль заявлена уже в заголовке: пережившая коллапс территория и ее обитатели несут на себе печать травмы, и она же может объяснить многие их действия или бездействие. Ценность сериала, однако, не в этом (вряд ли очень глубоком) выводе и не в реконструкции недавней политической истории, а в тех россыпях маленьких деталей и человеческих реакций, из которых и складывается время.

То время, которое Адам Кёртис заново создает из забытых фрагментов хроники, бельгийская кинематографистка Шанталь Акерман пережила сама, вооружившись 16-мм кинокамерой. В начале 1990-х она собирала материал для так и не снятого фильма об Анне Ахматовой, но в итоге совершила документальное путешествие по странам бывшего советского блока, включая Россию, Польшу и Восточную Германию. В своих работах Акерман исследовала повседневность в ее мельчайших деталях, погружая зрителя в рутину взаимодействия человека и пространства, и фильм «С востока» во многих смыслах — антипод «TraumaZone», хотя говорят они об одном и том же и показывают одно и то же.

У Акерман тоже нет закадрового комментария, но есть длинные планы и статичная камера, позволяющая разглядеть каждую сцену во всех нюансах, примерить запечатленный опыт на себя, — это уже не коллаж, а масштабное полотно. Особое внимание постановщица уделяет очередям, остановкам и другим общественным пространствам, с помощью которых лучше всего получается передать экзистенциальное состояние ожидания. Позднее она вспоминала, что в этом путешествии каждый миг ощущала прикосновение истории и старалась зафиксировать потерявший все ориентиры мир, в котором каждый прожитый день кажется победой.

Как будто предчувствуя грядущие события, но еще не зная о них, незадолго до исчезновения Советского Союза документалист Сергей Мирошниченко повторил эксперимент британского режиссера Майкла Аптеда, который в 1963 году снял 14 семилетних детей и возвращался к ним с кинокамерой каждые семь лет (последняя серия вышла в 2019-м). Интуиция документалиста превратила Мирошниченко в обладателя бесценного материала, который, возможно, лучше любой другой хроники запечатлел разлом между эпохами.

Второй эпизод проекта, в котором герои, еще вчера жившие в одной стране (от Литвы до Киргизии, от Грузии до озера Байкал), оказались разделены границами, — уникальная панорама реальных 1990-х, увиденная глазами подростков. За семь прошедших лет эти дети увидели всплеск товарного изобилия, появление «Макдональдса», восстановление храмов, разрушение привычной инфраструктуры, исчезновение Ленина (занимавшего большое место в их детстве), новый уровень комфорта, рэп и наркотики, далекие страны (двое героев эмигрировали в Израиль, а сироту из Иркутска усыновили американцы), смерть, войну и распад. Подростки, частично повторяющие за родителями, частично способные на собственные глубокие суждения, оказываются перенесены в абсолютно другой мир (мальчик из номенклатурной грузинской семьи сидит в своем городе без света из-за постоянных военных конфликтов, один из героев исчез навсегда, его так больше никогда и не нашли) и принимают это спокойно и прагматично — последствия слома проявятся позднее, когда обещания юности сменятся разочарованием. Последний эпизод, в котором героям было по 28 лет, вышел в 2012 году, и с тех пор статус проекта остается неопределенным.

«Мне кажется, Борис Рыжий во всём этом, как принято сейчас говорить, мраке 1990-х находил какую-то романтику. Этот разлом времени проходил через него, и он это время не просто описывал, но и как бы немного приподнимал над реальностью», — говорил в интервью «Коммерсанту» режиссер Семён Серзин, автор так и не вышедшей в российский прокат игровой картины о поэте из Екатеринбурга (в фильме судьба заглавного героя переплетается с судьбой его друга, задолжавшего мафии). Рыжий покончил с собой в 2001 году в возрасте всего 26 лет, и документальный фильм о нём, снятый выпускницей Голландской киноакадемии Аленой ван дер Хорст, — еще одна документальная картина о российских 1990-х, увиденных с другого ракурса.

Рыжий появляется в кадрах домашней видеохроники и на фотографиях, читает стихи за кадром, но его отсутствие красноречивее его присутствия. Мальчик из хорошей семьи, случайно заброшенный в район рабочих пятиэтажек, он не мог стать для этих людей своим, но всерьез примерял на себя их печали. Из-за шрама на лице некоторые считали его ветераном Чечни, а сам он охотно придумывал байки о собственном криминальном происхождении. В хронике, снятой для местного телевидения, Рыжий рассказывает, как изменился его дом и двор за время его недолгой жизни: на окна поставили решетки, а граффити на стенах стали англоязычными. Он говорит о том, что многие его товарищи умерли, и постоянная близость смерти, постоянные с ней заигрывания становятся основной версией раннего самоубийства поэта (в кадре появляется и его единственный сын Артём, также не доживший до 30) — он как будто стыдился быть живым среди погибших ровесников. Один из самых ярких кадров фильма: кладбище с памятниками мужчинам, которые родились в 1970-х и не пережили 1990-е.

Как документалист Сергей Лозница известен своими работами с хроникой — он создает из нее новые нарративы, не прибегая к закадровому комментарию, предоставляя зрителю самому отыскивать смыслы в визуальном потоке. Дополнением к видеоряду становятся звуки, также извлеченные из архивного материала, но не всегда ему напрямую соответствующие.

«Событие» смонтировано из архивных материалов, снятых шестью операторами киностудии «Лендок» в августе 1991 года, когда в Москве происходил «августовский путч» и на улицы Ленинграда вышли тысячи людей, сами не до конца понимающие, зачем именно они вышли. Когда инцидент в Москве заканчивается возвращением Горбачёва в столицу, а в Ленинграде происходит символическая победа демократии в виде смены флагов и опечатки кабинетов в горкоме КПСС, центральными персонажами картины оказываются Анатолий Собчак и его мелькающий в хронике помощник, будущий президент Владимир Путин. Однако самое ценное в фильме — атмосфера города накануне конца эпохи и лица людей, жизнь которых скоро необратимо изменится.

«Брат» (1997) Алексея Балабанова — наиболее известный и наиболее точный портрет 1990-х в России, и точность эта была мгновенно оценена современниками. Запуская продолжение картины, студия СТВ в расчете на пристальный зрительский интерес одновременно начала снимать и «фильм о фильме», что тогда в отечественной индустрии еще не было общепринятой практикой. Нарратором картины выступает Сергей Бодров мл. — это от него мы узнаем, как съемочная группа тайком перевозила по Москве оружие для съемок знаменитой сцены с участием Фашиста, и о том, как постсоветские кинематографисты со своими детскими навыками изготовления самопалов шокировали американских коллег во время съемок в Чикаго.

Короткий фильм, который задумывался как дополнительные материалы для DVD-диска (тогда основного формата для просмотра кино, пришедшего на смену VHS-кассетам), оказывается не только репортажем со съемок, раскрывающим некоторые малоизвестные детали, — это еще и короткий и яркий снимок момента, когда 1990-е начали перетекать в 2000-е.