«Плохие парни до конца»: Тикток-боевик без чувства меры

В международный прокат вышел комедийный боевик «Плохие парни до конца». Это четвертая часть остросюжетной франшизы с Мартином Лоуренсом и Уиллом Смитом, которая в следующем году отметит 30-летний юбилей. Верные напарники отказываются стареть, а может уже пора бы. Объясняем, почему новый фильм про парочку копов очень напоминает длиннющий клип хип-хоп-исполнителя.

Полицейские-напарники Маркус Бернетт (Мартин Лоуренс) и Майк Лоури (Уилл Смит) в очередной раз круто меняют свои жизни. Майк наконец решает остепениться и жениться. А Маркус после клинической смерти и пережитого сюрреалистического опыта заново обретает себя и заодно решает, что в принципе не может умереть, потому что его время еще не пришло. Параллельно их бывшего командира, погибшего в прошлой части капитана Конрада Ховарда (Джо Пантольяно), обвиняют в коррупции. Плохие парни не верят, что их начальник мог быть «грязным копом», и решают провести собственное расследование. Они понимают, что в полиции есть «крот», а Ховарда кто-то хочет подставить.

Франшиза «Плохие парни», как и ее главные герои, продолжает выживать несмотря ни на что. Когда-то в середине 90-х еще молодой Майкл Бэй снял адреналиновый бадди-муви, не затерявшийся на фоне отцов жанра вроде «Смертельного оружия». Спустя 8 лет, в 2003-м, он же сделал сиквел: больше, громче, круче, уже в стиле раздутых bayhem-блокбастеров нулевых. Еще 7 лет — и серия ожила заново под руководством дуэта режиссеров Адиль & Билал. Тех самых, которые сняли настолько проблемную «Бэтгёрл», что студия от греха подальше решила вообще не выпускать фильм и предпочла получить за него страховые выплаты. Впрочем, с «Плохими парнями» у них всё вышло получше: третья часть с подзаголовком «Навсегда» даже стала самой кассовой картиной 2020-го. Конкурентов у нее, справедливости ради, было немного: весь год бушевал COVID-19.

В четвертом фильме Адиль и Билал осмелели: если в «Плохих парнях навсегда» больше чувствовалось влияние продюсера-ветерана Джерри Брукхаймера (человека, без которого не было бы, например, «Пиратов Карибского моря»), то здесь уже заметен дерзкий почерк бельгийского дуэта. Авторы снимают фильм так, будто планируют его не выпускать в кино, а порезать на десять тысяч тиктоков: каждая сцена движется с бешеной скоростью, оператор берет какие-то невероятные ракурсы, даже в простых диалоговых сценах объектив кружится вокруг героев без всякой необходимости. В экшен-эпизодах режиссеры вообще перестают себя сдерживать: камера летает на дроне, проходит сквозь стены, снимает от первого лица, вертится на 360 градусов и трясется так, что разобрать происходящее совершенно невозможно. Адиль и Билал задействуют не только все популярные инструменты боевиков, но и залазят на территорию экспрессивной видеографии. Их фильм часто напоминает клип какого-то модного хип-хоп-исполнителя, в котором зачем-то еще есть сюжет.

Такой стиль мог бы выглядеть любопытно — или хотя бы терпимо — в короткой форме. Но «Плохие парни до конца» идут почти два часа, и на такой дистанции их тахикардическая динамика утомляет. Режиссеры выучили все модные приемы, но совершенно не умеют применять их по делу: от POV-съемки и операторских кульбитов мало толку, когда они никак не осмыслены нарративно. Грубо говоря, «Хардкор» Найшуллера снят от первого лица, потому что мы следим за боевым киборгом. Эпилептический монтаж «Идентификации Борна» передает контуженное состояние героя, который дерется рефлекторно, сам не понимая, откуда в нём все эти способности. Игры с бодикамом в «Апгрейде» показывают, как чувствует себя человек, чьим телом управляет иная сущность. В «Плохих парнях до конца» визуальные инструменты существуют обособленно, сами по себе. Режиссеры просто кидают в стену все приемы, которые знают, надеясь, что что-нибудь прилипнет.

Адиль и Билал будто не доверяют сценарию и думают, что, чтобы хоть как-то удержать внимание зрителя, его мозг нужно каждую секунду бомбардировать простейшими визуальными стимулами. Они умудрились снять кино, на фоне которого даже работы Майкла Бэя — не только его «Плохие парни», но и, скажем, поздние «Трансформеры» — выглядят эталоном аскезы. С другой стороны, в своем недоверии к тексту режиссеры абсолютно правы: лихорадочная форма фильма совершенно не вяжется с телевизионной «мыльностью» его содержания. Уже в прошлой части франшиза зашла на территорию условных латиноамериканских мелодрам: с сюжетом о внезапно объявившихся детях и семейных распрях. Продолжение движется в том же направлении: все влюбляются, женятся, молодые второстепенные герои по разу за фильм выходят под свет прожекторов и пытаются убедить нас, что в «Плохих парнях» нам могут быть интересны кто-то, кроме Смита и Лоуренса.

Фильм очень пытается стать семейной сагой а-ля «Форсаж»: авторы смело предполагают, что мы помним нюансы отношений персонажей прошлых частей, и завязывают на них ключевые эпизоды сценария. Вот только «Форсаж», как ни странно, знакомил с семьей Торетто постепенно. Тут же нам предлагают волноваться не за одного или двух, а за примерно десять новых героев, чьи имена сложно запомнить не то что после титров, а даже во время самой картины. Вероятно, продюсеры рассчитывают и на то, что смогут потом сделать спин-оффы «Плохих парней» — например, о приключениях сына Майка по имени Леонардо. Но для этого им стоило бы придумать хоть одного харизматичного героя. А у них пока выходит только лишать харизмы тех, у кого она когда-то была.