«Орион и Тьма» по сценарию Чарли Кауфмана: Сон несмешного человека

На Netflix вышел потенциальный детский хит «Орион и Тьма», главной интригой в описании которого служит имя сценариста — самого Чарли Кауфмана, автора «Адаптации» и «Вечного сияния чистого разума». Разбираемся, насколько успешно голливудский артхаусный классик осваивает новую для себя территорию.

Кауфман — поздний счастливчик. Первый его сценарий взяли в работу, когда ему было 40, сам он поставил дебютный фильм в 50, уже за 60 написал большой роман и вот обратился к детской литературе. Дело обычное для иных гениев, считающих, что на склоне лет они достигли «божественной ясности» и могут поведать нечто важное малым сим.

В основу сценария Чарли положил произведение британской писательницы Эммы Ярлетт — сколь можно судить, стандартную книжку с картинками для младшего школьного возраста. А затем дополнил в своем духе: с множественными твистами и скачками в метанарратив, когда взбесившаяся драматическая структура грозит уничтожить психологию и сам мир фильма. Впрочем, вразнос Кауфман не идет и жмет на газ даже не вполсилы, ведь надо, чтобы маленькие зрители — и часть их родителей — хотя бы могли уследить за повествованием.

Орион — мальчик, который всего боится. И говорить с девочкой, и клоуна Пеннивайза, и хулиганов, и небытия, и радиоволн, и — особенно — темноты. Понятно, что последняя как бы аккумулирует рациональные и экзистенциальные страхи. И вот Тьма воплощается в антропоморфную фигуру, являясь Ориону, чтобы раз и навсегда отучить от страха. Двое отправляются в путь по свету вместе с ночью, стремясь познать ее тайны и сделаться лучшими друзьями.

Такой пересказ формально не грешит против истины. Описывать же чисто кауфмановские вывороты — дело муторное и чрезмерно спойлерное. Упомянем, впрочем, что в какой-то момент вся история становится сказкой на ночь, которую взрослый уже Орион рассказывает своей дочери Гипатии, но не знает, как закончить. Сильно умная девочка папе подсказывает, а в результате сама становится персонажем его сюжета. Отечественным любителям детских книг может здесь вспомниться «Сказка с подробностями» Григория Остера или «Бесконечная история» Михаэля Энде. Ей, как и экранизации Вольфганга Петерсена, «Орион», конечно, проигрывает и в накале драмы, и в связности морали.

Так, в какой-то момент Орион вроде бы перестает бояться Тьмы, и историю можно заканчивать. Но по подсказке дочери все-таки продолжает бояться и отрекается от своего спутника. А затем, когда мир изнывает без ночи, бросается спасать Тьму от какого-то катаклизма памяти (автореференс к «Вечному сиянию чистого разума»). Для зрителя-ребенка, какой бы он ни был, это уж слишком путано. Взрослая же аудитория уже, предположительно, знакома с идеями вроде «как выглядела бы Земля, если б с нее исчезли тени» или «ой-вей, что, если жизнь — лишь сон, увиденный во сне».

Таким образом, обращаясь ко взрослой аудитории, Кауфман проигрывает. Для этого недостаточно наспех закрученного нарратива и эстетских отсылок вроде упоминания Вернера Херцога и Сола Басса. Отметим, кстати, что отечественный дубляж трогательно заботится о нашей невысокой интеллектуальной температуре: когда Орион в русской версии просит родителей почитать ему на ночь «энциклопедию», на самом деле он говорит о «Бесконечной шутке» Дэвида Фостера Уоллеса. Книге, с которой сравнивали роман самого Кауфмана «Муравечество» о кинокритике, вспоминающем никем не увиденный великий фильм. На русский эти книги даже переводили одни и те же люди.

Но почти столь же снисходительно относится к нам и Кауфман. Не только потому, что, например, выстрелами в молоко выглядят античные имена Ориона и Гипатии. Сама благодатная и уже неплохо освоенная в кино и мультипликации тема сна и его фантомов подана банально и скудно как в «психоаналитическом», так и в «мистическом» плане. Говорится, правда, что если Орион умрет во сне, то он умрет и в жизни, — но непонятно почему.

Подходим к главному: Кауфман для адаптации «состарил» главного героя. Что выглядит некоторой нелепостью, потому что 11-летние мальчики уже не боятся темноты до истерики. Девочек и смерти, да, боятся, но иначе, чем это делает Орион. Маленький материалист, персонаж Кауфмана, знает, что после смерти «ничего не будет». Его фобии — психические расстройства выросшего человека в футляре, как и показанные в фильме занудство и начетничество. Орион — еще один киношный невротик-интеллектуал-неудачник с Манхэттена (где и живет), только маскирующийся под ребенка из фэнтези.

Поэтому немногое получает и Netflix, поставив на аудиторию детскую. Главный герой мультфильма — самый безликий персонаж, который соответственно и нарисован, а равно и его боевая подруга Гипатия. В «Орионе» есть отсылка к «Дому-монстру», что сделано зря: дети в мультике 2006 года анимированы гораздо более примитивно, однако отличимы и памятны по сей день. Внимание на себя в «Орионе» должны перетягивать добрый титан Тьма и его спутники: Прекрасный Сон, Дремота, Тишина, Непонятный Шум и Бессонница. Здесь Netflix пытается догнать Pixar — критики сразу вспомнили «Головоломку», в которой героиня общалась со своими олицетворенными эмоциями. Абстрактные персонажи изображены сравнительно остроумно, но места и смысла в истории у них немного. Понятно, скажем, почему Орион должен примириться с Тьмой, со Сном и с Тишиной, — но чего хорошего в шуме в ночи и бессоннице, остается загадкой. Герои поданы схематично, и схожим образом — красиво, но галопом по Европам — показаны полеты мальчика верхом на Тьме над разными частями света.

Режиссер-дебютант Шон Чэрмэтц, работавший в качестве художника, в частности, над «Губкой Бобом» и «Санджеем и Крейгом», конечно, старался. Но замысел Автора оказалось чрезвычайно тяжело вытянуть. Устав подмигивать обычным зрителям Кауфмана через головы детской аудитории, фильм превращается в довольно стандартное рисованное приключение. Единственная возможность взлететь «Ориону» к звездам — если история станет подлинно бесконечной и сны героев продолжатся, переходя один в другой в новых фильмах. Впрочем, для этих целей подойдут и более универсальные стартовые платформы.