«Моя семья» с Линой Данэм и Стивеном Фраем: Сентиментальное путешествие на родину

В прокат вышло драмеди Юлии фон Хайнц «Моя семья». Фильм впервые показали на Берлинале этого года. Главные роли в картине на вроде бы драматическую тему идентичности и воспоминаний о детстве, омраченном Холокостом, исполняют скорее комедийные актеры Лина Данэм и Стивен Фрай.

В 1990 году нью-йоркская журналистка Рут Ротвакс (Лина Данэм) предпринимает отчаянное путешествие в Польшу, где никогда не была и где трагически оборвалась история ее предков. Мать и отец Рут — единственные из их рода уцелевшие в Аушвице, но страшное прошлое семьи всегда оставалось под запретом. Год назад матери не стало, пала берлинская стена, и теперь нищие бывшие союзные республики цинично предлагают бежавшим евреям туры под названием «Путешествие к истокам» с обязательным посещением Аушвица. Отец Рут Эдек (Стивен Фрай, который для роли выучил польский!) еще помнит, как в 1946-м с теми, кто хотел вернуть свою собственность после освобождения, расправлялись сами поляки, а потому нехотя отправляется вместе с дочерью на родину. Пни на месте семейного древа, как легко догадаться, болезненны для обоих, но, чтобы эта боль сблизила последних живых Ротваксов, им придется разрушить стену из недомолвок, умолчаний и чувств, зарытых еще глубже, чем фамильные сокровища.

В основе фильма немки Юлии фон Хайнц — роман «Слишком много мужчин» 1999 года. Он был написан австралийской писательницей Лили Бретт и во многом автобиографичен. Бретт, в отличие от своей героини, родилась не в Америке, а в лагере для перемещенных лиц в Германии в 1946 году. Спустя пару лет ее семья навсегда перебралась в Мельбурн. Для фон Хайнц Холокост тоже тема не случайная: «Моя семья» стала фильмом, завершающим трилогию «Последствия» о не самых очевидных плодах этой катастрофы, в которую также вошли «Путешествие Ханны» (2013) и «А завтра весь мир» (2020). Фон Хайнц подходит к изучению последствий Холокоста на этот раз с неожиданной стороны — в форме сентиментального драмеди. Кому-то может показаться, что для разговора о главной катастрофе в истории человечества жанр слишком легковесный. Но всё в порядке, никакого разговора об Аушвице не будет — Эдек Ротвакс так просто не сдается.

С самого начала Эдек иногда сознательно, иногда инстинктивно саботирует хорошо спланированное путешествие дочери. «Евреи не отдыхают в Польше!» — говорит он, презрительно откладывая рекламную брошюру, и вместо запланированной поездки в Лодзь (на родину их семьи) везет Рут в музей Шопена. По обе стороны экрана всем, кроме дочери, кажется, очевидно, насколько невыносимо для Эдека видеть и бывшую отцовскую фабрику, и находящийся в запустении дом, в котором обосновались три поколения нищей польской семьи. Теперь они деловито подают Ротваксам чай из их же фамильного фарфора и втридорога предлагают выкупить бабушкино серебряное блюдо и дедушкино добротное пальто.

Пока Рут охотится за семейными сокровищами, ворует старинные дверные ручки и фотографирует груды кирпичей, Эдек беззаботно флиртует с дамами, попивает водочку с нанятым на всю поездку таксистом Стефаном (Збигнев Замаховский) и распевает поп-хиты в караоке. Самая большая удача в картине — дуэт Данэм и Фрая. Оба здесь как никогда к месту и на коне: звезда «Девочек» со своей уморительной и неуместной серьезностью, телеведущий хохмач со своей ироничной манерой, за которой всегда проступает глубокая печаль. Их пикировки за завтраком — лучшее, что есть в картине, они раскрывают персонажей больше, чем любая наполненная событиями семейная история. Именно такой эпической — с датами, лицами, временем и местом — истории жаждет Рут. Она надеется оживить в воображении, понять и присвоить тех, кого никогда не знала. Именно этого и не может позволить ей Эдек, для которого все они когда-то были живыми.

Динамика их взаимоотношений напоминает моментально ставшего классикой «Тони Эрдманна» Марен Аде. «Моя семья» при этом сравнении выглядит менее изысканной, а местами даже топорной — подумать только, здесь о том, что его дочь боится быть счастливой, тревожится человек, выживший в Аушвице. Отдельного упоминания в картине заслуживает работа художников-постановщиков и художников по костюмам, воссоздавших постсоветский ландшафт и быт людей после падения империи с документальной точностью. От причесок и телешоу до стихийных рынков с хламом вроде старых утюгов и свиных копыт — фильм будто списан с документального эссе Шанталь Акерман «С востока».

Фон Хайнц с мастерством эквилибриста ходит по тонкому льду — более ироничный фильм о Холокосте (не о нём самом, а о его восприятии потомками и свидетелями) вы едва ли увидите. Даже оригинальное название здесь насквозь иронично («сокровищем» окажется тот самый бабушкин сервиз). Смертельная серьезность Рут, с которой она зачитывается «Комендантом Освенцима» и поправляет поляков, называющих концлагерь музеем, почти комична. Детское озорство Эдека, с которым он при каждом удобном случае напоминает дочери о ее бывшем муже, отсутствии семьи и нелепой диете, почти серьезно. Но в этом «почти» и таится целый мир невысказанного, неотболевшего и такого необходимого. На этом крохотном островке им и предстоит воссоединиться со всей семьей, то есть друг с другом.