«Молодость»: Чужой среди своих

Якутские кинематографисты продолжают поставлять в прокат фильмы, заслуживающие самого пристального зрительского внимания. В подписке Okko появилась «Молодость» Дмитрия Давыдова — история о деревенском неудачнике, который пытается вернуться в родные места, — была снята при экстремально низких температурах, но с экстремально высокой отдачей. Рассказываем, как эта трагикомедия о неприкаянности соединяет в себе якутский рок, магический реализм и русские сказки.

Холодной якутской ночью на сельской дискотеке группа крепких ребят выводит за дверь нетрезвого мужчину в меховой шапке. Позже, когда герою уже основательно расквасят лицо, полицейский опознает в нем местного уроженца Васю Николаева (Альберт Алексеев), которого в детстве все в округе дразнили «тормозом». В участке Вася в нескольких предложениях перескажет свою нехитрую биографию: после армии осел в городе, учился на сварщика, завел жену и двоих детей, гнался за хорошей жизнью, но так ее и не догнал.

Надолго ли приехал в родную деревню? Ответа на этот вопрос Вася не знает. «Может, навсегда останусь», — говорит он полицейскому, однако уверенности в его гнусавом из-за разбитого носа голосе нет. Он селится в ветхом родительском доме, все жильцы которого давно ушли в мир иной, устраивается кочегаром в котельную и начинает встречаться с родственниками, одноклассниками и другими людьми из далекого прошлого. Некоторые из них даже рады его видеть, вот только снова стать своим у Васи никак не получается.

«Молодость» открывается приветственным титром, сообщающим зрителю, что фильм снимался при температуре −56 градусов. За кадром в этот момент раздается звук скрипящего под ногами снега. Это отличное начало, сразу настраивающее на правильный лад. Вопреки не самому веселому синопсису, «Молодость» — не хроника загибающейся деревни, не этнографическая зарисовка и не драма о потерянной юности. По жанру это скорее трагикомедия, причем музыкальная: саундтрек состоит из песен якутской рок-группы «Хардыы», и оригинальное название фильма — «Эдэр саас» — позаимствовано у самой хитовой из их композиций.

Вообще, налет отмороженности, несуразности тут лежит на всем: и на покосившихся избушках, и на щербатых заборах, и на кривой домашней мебели, и на персонажах, которые легко переходят от хвастливых разговоров о собственном благополучии к печальным всхлипам «Жизнь — говно!». Мир «Молодости» — это снежное зазеркалье, пространство, в котором отчаянное положение вещей (и людей) доведено до комического абсурда. Режиссер Дмитрий Давыдов постоянно играет с разного рода искажениями и умолчаниями: героев нам часто показывают либо отражением в зеркале, либо в виде тени на стене. Присутствуют даже элементы магического реализма. В одном из эпизодов Василий приручает чудом выжившую в старом холодильнике муху, в другом ему вместе с одноклассником мерещится толкающий их в спину черт.

Давыдов — школьный учитель и режиссер-самоучка, превратившийся в главную фигуру «Сахавуда», — совершенствует свое мастерство от фильма к фильму. Это просто какой-то якутский Микеланджело: тот брал глыбу мрамора и отсекал от нее всё лишнее, а Давыдов проделывает то же самое с огромной ледяной глыбой, в которую слиплись якутская реальность, мифология и фольклор. В «Молодости» чистота и простота кинематографической формы достигают уже невероятных для российского кино вершин. Из статичных кадров (камера закружится лишь один раз — во время сна главного героя), емких диалогов и игры со светом и цветом (преобладают оттенки синего) вдруг рождается настолько многослойная история, что после титров фильм тут же хочется пересмотреть еще раз.

Трудно не отметить сходство «Молодости» с «Пугалом» — другой картиной Давыдова, которая выходила в прокат два года назад. Там одинокая якутская знахарка исцеляла односельчан, платя за это собственным здоровьем, а вместо благодарности получала потоки ненависти и презрения. Вася из нового фильма — такая же белая ворона, такой же изгой, не способный вписаться в устоявшуюся деревенскую жизнь. Его тоже не понимают и постоянно норовят поколотить, и он тоже абсолютно сказочный персонаж. Если Пугало была колдуньей, северной Бабой-ягой, то Вася — якутский Иван-дурак, заблудившийся в тайге вместо среднерусского леса.

Есть, правда, и два важных отличия. Во-первых, юмор. Кажется, Давыдов раньше никогда так много не шутил, тем более от первого лица. В «Молодости» он сам появляется на экране в роли бизнесмена, рекламирующего по телевизору то блестящие парики, то настойку из подснежников. Одна из самых смешных шуток тоже, вероятно, была вписана «для своих». «Когда это якуты снимали хорошее кино?» — искренне удивляется герой, разглядывая с подругой местную версию «Дракулы». В этот момент, конечно, понимаешь, как сильно он отстал от жизни. Второе отличие связано с происхождением персонажа. Зрителям, не имеющим тесной связи с Якутией, многие картины «Сахавуда» кажутся историями из дальних земель, оттуда, куда нужно как минимум долго добираться. «Молодость» же неожиданно сокращает эту дистанцию. Есть что-то до боли знакомое и понятное в сказке (или были?) о том, как со школьного выпускного пролетело 10, 15 или 20 лет, а ты этого и не заметил.