«Кэт»: Все останутся, а я умру

В прокат вышла социальная драма Бориса Акопова о секс-работнице с ребенком, которая пытается вновь влиться в жизнь ночной Москвы после долгого декрета. Объясняем, почему в «Кэт» режиссеру не удалось создать портрет эпохи, и восхищаемся актерской работой Анастасии Кувшиновой.

Секс-работница Кэт (Анастасия Кувшинова) год провела в декрете — настала пора возвращаться в мир шумных вечеринок и мерзких сальных мужчин. Вечно накуренный сутенер (Дмитрий Карташов) то и дело сменяет гнев на милость, а кулаки — на страстные поцелуи. Биологический отец ребенка (Николай Шрайбер), кажется, сильнее обеспокоен своей карьерой певца для пенсионерок, чем благополучием чада. Да и клиенты наводят тихий ужас: то попросят отхлестать их, то возьмут девушку силой. Единственная надежда Кэт — милый фотограф (Егор Трухин), у которого нет денег и влияния, но есть молодость, отвага и арсенал едких шуток. Если бы в Москве существовало чудо, возможно, это было бы оно.

Борис Акопов начинал как артист балета, и если в его дебюте о суровых 90-х «Бык» этот факт биографии проскальзывал мимо всего фильма, то в «Кэт» то ли невольно, то ли совершенно намеренно педалируется самим же автором. Вторая работа режиссера стремится к нарочитой хореографичности. Когда герои опрокидывают бокалы, камера каждый раз слегка наклоняется по движению их головы. Когда Кэт попадает на ночную вечеринку, оператор Петр Буслов (не тот, что снял «Бумер») плавно следует за героиней и снимает всё одним дублем. В одной из сцен на экране и вовсе появляется Борис Акопов — он играет танцора в легендарном балете «Жизель», — и тогда зрителя буквально может укачать от кульбитов киноаппарата.

Очевидно, что Акопов всего лишь хочет подчеркнуть безумный и хаотичный ритм жизни Кэт: направо пойдешь — ублюдка найдешь, налево пойдешь — в Содом и Гоморру забредешь. Секс-работница скрывает свою уязвимость и слабость за цинизмом и прагматичностью, и на первых порах только камера способна показать, что в это же время земля уходит у нее из-под ног. Другое дело, что в «Кэт» подобный подход оказывается, мягко говоря, инородным: Акопов и Буслов оборачивают пронзительный конфликт несвободной души и тела русской девушки в стилистику галлюциногенного неонового клипа. Выглядит так, словно за экранизацию Достоевского взялся Гаспар Ноэ.

К слову, о классиках русской литературы. В «Кэт» — пускай и ненамеренно — развиваются традиции русского эпоса и лирики. Падшая женщина, калейдоскоп бесславных характеров-масок (от чиновников до певцов и притворных интеллектуалов, которые встречаются на пути героини), вера, разговоры о судьбах родины и заунывные пейзажи самой родины — Борис Акопов собирает свою мозаику русской жизни из опусов Гоголя, Некрасова и других авторов из учебников литературы. Если «Бык» был сдержанным, автобиографичным и довольно камерным фильмом в плане идей и смыслов, «Кэт», наоборот, поражает амбициями и размахом — кажется, что именно это кино должно было стать неровным, мегаломанским и чопорным дебютом, который хочет поговорить обо всём и ни о чем сразу.

К тому же «Кэт» выглядит не как лично пережитый и перенесенный проект (таким, например, был «Бык», основанный на детских воспоминаниях автора), а как нечто синтезированное и сконструированное. Акопов собирает кино из того, что где-то видел: злой однорукий военный с пластиковой культяпкой — отголосок балабановского «Груза 200», прокуренные квартиры в неоновом свете — визуальный лоск русской волны поздних десятых о потерянном поколении, да и исполнительница главной роли Анастасия Кувшинова блистательно косплеит Анну Карина из провокационных годаровских драм (единственное подражание в фильме, на которое хочется закрыть глаза).

Поэтому в каждой драматической линии чувствуется перегиб, гипертрофия: уродство здесь возведено в абсолют, героиня упразднена до наблюдательницы, голой (иногда буквально) функции. Акопов так закапывается в символы, метафоры и смыслы, что забывает о человеческих мелочах, которые могли бы сделать историю натуральной. Хотя видно, что автор умеет находить эти детали: например, во время сцены секса, когда сережка героини цепляется за одежду и девушка вместе с любовником отчаянно пытается выбраться из ювелирного плена. Посреди совершенно обычного эпизода возникает жизнь, которая рушит одновременно и шаблонный образ секса в кино, и казавшееся титаническим самообладание Кэт.

Прискорбно, но Акопов стал жертвой своего же стиля: и если в «Быке» он смог показать чернуху по-своему обаятельно (90-е никогда не были настолько нежными и опасными одновременно), то в «Кэт» царит беспросветный и во многом напускной мрак. Российская хтонь — непослушный и грубый материал, из которого очень сложно создать настоящее кино. В «Быке» Акопов прошел проверку жанром, а вот «Кэт» стала лубочным постсоветским кинокомиксом: за вызывающими визуальными метафорами не скрывается ничего, кроме безнадежного желания визионерствовать.