«Голова-жестянка»: Бесконечное лето

На экранах «Голова-жестянка» — кино о любви для подростков и их родителей по книге Серафимы Орловой. Премьера фильма состоялась на ММКФ этого года. Рассказываем, чем подкупает этот слепящий фильм и о чем он предпочел умолчать.

Школьница Женя (Варвара Володина) по прозвищу Жесть (за трудный характер) встречалась с мальчиком Иваном Приходько (Олег Чугунов). Трогательные подростковые отношения закончились после некоторой катастрофы, в результате которой Женя стала хромой (мы не знаем, навсегда ли), а Приходько начал ее сторониться. Девушка вроде бы понимает: дело не в отвращении Вани к ней, а в его стыде за себя, но не может спустить на тормозах обиду — вечный двигатель школьных драм. Поскольку бывшие учатся в одном классе, конфликт погасить никак не удается, а нервное состояние Жести усугубляется, встает вопрос о переводе на домашнее обучение и психиатрическом лечении. Помочь принять себя и отпустить другого героине неожиданно помогает молодежный кружок робототехники под руководством юного еще энтузиаста Карина (Сергей Гилёв). Проблема в том, что всё еще любимый мальчик ходит в тот же кружок.

Снял это ярчайшее юное кино лета Иван Капитонов, известный в основном по новым русским хоррорам и, в частности, как один из сценаристов сериала «Пищеблок», где уже разрабатывал темы подростковых страхов и страстей. Из «Пищеблока» в «Жестянку», видимо, пришли актеры Гилёв и Даниил Вершинин (брат Жени). Правда, еще Капитонов был сосценаристом печально известных «Временных трудностей», где папа-Охлобыстин лечил физический недуг своего сына психологическим насилием. Напрашивается предположение, что фильм о покалеченной, но не третируемой девочке — своего рода извинение. 

Литературная основа фильма — одноименная повесть молодой омской писательницы Серафимы Орловой, уже отмеченная вниманием критиков и премией Крапивина. Собственно, многие элементы тинейджерской драмы, от любви и трусости до явления старшего наставника, вполне крапивинские.

Бытует расхожее мнение, что хорошее детско-юношеское кино (или книгу) сделать крайне сложно, сложнее, чем для взрослых. Мнение это не выдерживает критики — достаточно сопоставить взрослый опыт начитанности-насмотренности и усталости от впечатлений. Хороший детский хит чаще всего получается, когда «кладешь больше заварки»: больше действия, сильных чувств и фраз, неординарных персонажей и ситуаций, больше драйва. Другое дело, что очень часто искусство для несовершеннолетних снабжается по остаточному принципу, тогда рынок заваливают аляповатые, квелые, бессмысленные произведения. Сейчас ситуация здесь улучшается: отчасти это проявление общемировой тенденции, о другой причине позже.

«Голова-жестянка» — замечательное кино, по-французски легкое, несмотря на весь драматизм, так что не чувствуется почти двухчасовой хронометраж. Некоторые зрители и критики по инерции жалуются, что в русском кино плохо играют, — здесь все играют очень хорошо, особенно молодая Володина и Чугунов, недавно еще составивший убедительный дуэт с Никитой Ефремовым в «Здоровом человеке» (неубиваема сентиментальность нашего кино: там — больной раком мальчик, здесь — девочка-хромоножка). На всякий случай пятнадцатилетних изображают восемнадцатилетние, но это ведь недавно было нормой и в Голливуде. Работает и постоянный клипово-коллажный прием, когда в кадр вторгаются рисунки, росчерки, анимация и сообщения в мессенджерах — это как бы уже дополненная реальность, в которой живут молодые герои.

Отдельное спасибо работе художников: мир фильма лишен привычной для отечественных фильмов последних лет визуальной стерильности, минимализма современных квартир и чистоты столичных улиц. Герои «Жестянки» существуют в пространстве, богатом мелочами, от игрушек и безделушек дома до эклектики пространств Сочи. Это если не поэтическое, то поэтичное кино, в случае если поэзия — миллион говорящих деталей.

Чтобы фильм правильно смотрелся, режиссеру пришлось поработать с материалом книги-оригинала. Не отступая почти от сюжета, авторы картины несколько облагородили его воплощение. Например, все персонажи были помладше, но в такие детские страсти не слишком веришь. Еще Жесть и Приходько были в полном смысле изгоями и лузерами в школе, Приходько вовсе избивали каждую перемену. Их влюбленность — влюбленность маргиналов, но на экране мы хотим видеть чувства красивых юношей и девушек. Герои превратились в романтических аутсайдеров, которым в классе скорее сочувствуют. Жесть вовсе проговаривает мысль, что они — «первое поколение русских», выросших в эмпатической системе координат.

Главная героиня, конечно, более жесткая в книжке, чем на экране, — даже может обижать маленьких! Но в кадре так нельзя: сколько бы у нас ни было женского взгляда и как ни сильна героиня (может и в морду), всё еще нужны «женственность и девочковость», иначе кассовые сборы будут низкими. И Володина этот баланс в основном удерживает. Руководитель кружка Карин же в фильме стал похож на некоторых современных людей: стильно одетый кидалт, слегка неуравновешенный, а не бородатый пионервожатый в свитере геолога, словно пришедший в повесть Орловой из 1970-х. 

Наконец, родной Орловой сибирский Омск, в книге вечно темно-зимний, где лето существует лишь несбыточным воспоминанием, сменил Сочи, и экран залил апельсиновый солнечный свет. Вместо бесконечных снегов, в которых едва не замерзает Жесть, — море, в котором отражаются звезды.

Почему многих взрослых искусство для подростков раздражает? Они полагают подростковые проблемы не то чтобы несуществующими, а естественно разрешимыми с течением времени. Трагическое мироощущения подростка представляется взрослому как бы барахтаньем утопающего на мели. Жесть ссорится с братом, но он очевидно заботится о ней, как и усталые, но понимающие родители (так было и в книге). В хорошей школе и кружке окружают хорошие ребята. Всё как-то наладится, а любовь… до свадьбы заживет.

В конце «Головы-жестянки» героиня говорит о важности прощения, особенно прощения самого себя — эта мысль созвучна стихам Верлена «Знайте, надо миру даровать прощение», которые звучат в недавнем фильме Франсуа Озона «Лето’85». Только картина Озона о любви в летнем раю кончается далеко не так радужно, как отечественный фильм. В кино о юношестве, рассчитанном на взрослую аудиторию, обычно говорится о потере невинности, об изгнании из Эдема. 

Однако этого не происходит в искусстве общества, далекого от благополучия, но стремящегося сохранить его видимость: в позднесоветском юношеском кино герои, как правило, замирали в шаге от рокового перехода к взрослой жизни. Именно в ту эпоху появилось так много светлых и теплых школьных фильмов для тех, кто не хочет расти никогда. И драмеди Капитонова немного похоже на то кино.

Призрак смерти, присутствующий в книге Орловой (видение о гибели брата), из фильма практически изгнан. Как и сведенный к комическому эпизоду влюбленный в Жесть парень по кличке Страшный. В повести он проговорился героине о своем намерении взорвать школу, и Женя хотела привести его в кружок, чтобы спасти, как спасли ее, — в комедийном кино эта тема абсолютно табуирована. А в реальной жизни к моменту выхода «Головы-жестянки» на экраны исчезли летающие над Сочи дроны юных робототехников. Теперь теоретическую девочку-самоубийцу на ночном берегу некому будет найти.

А в чем экранизация превзошла оригинал, так это в отношении к главной сюжетной арке влюбленных. У Орловой, возможно, под неосознаваемым влиянием советских образцов жанра, линия подросткового чувства после кризиса сворачивает на рельсы правильной «комсомольской» дружбы. В кино этого, к счастью, не происходит — «быть детьми нам надо» и обжигаться до конца, чтоб и жестяная голова, и сердце робота не устояли.