Домашнее бессилие: «Я бы тебя пнула, если бы могла» с Роуз Бирн

В российский прокат вышла драма «Я бы тебя пнула, если бы могла‎»‎. Звезда «Трои» Роуз Бирн, скатывающаяся на экране в оглушительный нервный срыв, получила за роль в этом фильме «Серебряного медведя» на последнем Берлинском кинофестивале. Рассказываем, как режиссерка и сценаристка картины Мэри Бронштейн и сама дошла до ручки, и нас довела.

В первой же сцене фильма Бронштейн отказывает зрителям в мягком старте и неуютным крупным планом задает тон тревоги. Камера начинает рассматривать лицо Роуз Бирн с глаз, в которых отражается усталость ее героини Линды, со всеми ее недосыпами, неуверенностью, лопнувшими и залитыми вином сосудами и сбивчивым диалогом, и затем последовательно открывает грустные обстоятельства жизни женщины: дочь больна, взаимопонимания с врачом нет, контакта с собой тоже маловато. Постепенно мир начнет осыпаться вокруг Линды и не перестанет до финальных титров. Коробки пиццы повалятся из рук, на голову буквально обрушится потолок, а с уходом за дочерью так никто и не поможет.

Заходя на территорию материнской драмы, своим режиссерским методом Бронштейн делает ужас — хоррорные приемы выглядывают из каждой сцены, заставляя Линду и вас в кресле переживать всё больше. Она начинает с остроумного привета «Темной воде» и перелистывает разные поджанры хорроров: обвалившийся потолок уводит в другую вселенную и, кажется, пытается пожирать людей, хомяк из ада превращает в непосильное (но смешное) испытание поездку домой, крупные планы не дают сбежать от чужой тревожности, а молодая мать в послеродовой депрессии вот-вот преобразится в типичную маньячку из подборок магшотов. Получается непрерывный и непредсказуемый аттракцион стремных ситуаций и пугающих событий — амбициозный и не сорвавшийся ни на одном повороте.

Главный кризис в жизни Линды, ее дочку (Дилейни Куинн), Бронштейн тоже показывает — точнее, не показывает — по правилам хорроров. Как правильный монстр из-под кровати, девочка присутствует чаще голосом или отдельными частями тела в кадре. Тогда и ухо укладывающегося спать ребенка видится не более дружелюбным, чем спилберговская акула. Имя малышки неизвестно — иногда приходится задаваться вопросом, а жива ли она еще? — а ее болезнь, заставляющая девочку отказываться от еды и сделавшая ее зависимой от трубки для кормления, так и не будет названа. Постоянное присутствие невидимой девочки с настойчивыми физиологическими потребностями пугает — как будто она преследует мать или как будто на нее нельзя смотреть, потому что зрелище будет слишком жутким.

Муж Линды Чарльз (Кристиан Слэйтер) большую часть времени отсутствует, но постоянно разговаривает по телефону: он отчитывает Линду и раздражает ее, упрекает и показывает, что всё сделал бы лучше, вот только он, без шуток, капитан дальнего плавания. Наступит момент, когда его упрекам захочется поверить: да, Линда слушает его с неприязнью, но с той же неприязнью она слушает и своих клиентов, а она все-таки психотерапевт. Пускай как психотерапевту ей и приходится разбираться с возмутительными проблемами зумеров.

Проблему фильма и одновременно ее (невозможное) решение называет A$AP Rocky, как нож в масло вошедший в роль наркопотребителя из мотеля и сам с недавних пор многодетный отец. Он напоминает присутствующим в кадре (и в зале) поговорку «Нужна целая деревня, чтобы вырастить одного ребенка», популяризованную в одноименной книге Хиллари Клинтон и приписываемую одному из африканских народов. У Линды и других полных и неполных нуклеарных семей в современных городах такой деревни нет. Воспитание и здорового малыша психически устойчивой матерью (а не Линдой) может стать кошмаром там, где даже раз в неделю некому делегировать поход в детский сад и поликлинику, что уж говорить о серьезной болезни.

Рассказывая историю появления сценария картины «Я бы тебя пнула…», Мэри Бронштейн вспоминает, как однажды ее семилетняя дочь серьезно заболела. Мать месяцами должна была жить с дочкой в мотеле недалеко от больницы и круглосуточно ухаживать за ребенком. В это время ее муж Рональд Бронштейн писал для братьев Сэфди сценарий фильма «Неограненные алмазы», который подарил миру Джулию Фокс и где, что иронично, напряжение тоже создавалось с помощью крупных и сверхкрупных планов.

Расслаблялась Бронштейн, как и ее будущая героиня, только в ночные часы с вином, не веря, что это проклятие когда-нибудь снимут. Когда его все-таки сняли — на камеру, — себе в картине режиссерка самоиронично отдала роль человека, который «лучше знает». Она сыграла лечащего врача девочки, терпеливо объясняющую Линде, в чём та не права. А еще подарила героине свою татуировку в форме тернового венца вокруг правого плеча, как будто протянув мост в реальность.

При этом в реализме или правдоподобии Бронштейн не заинтересована и регулярно подчеркивает это в интервью — диалоги она пишет так, чтобы все герои находились на острие чувств, в кризисе, истерике и ссоре, и намеренно дополняет их невероятными событиями, подстегивающими стресс (снова вспомним хомяка из ада). Так не говорят реальные люди, объясняет она, довольная результатом. Сюрреалистичный кинематографический язык дорисовывается и звуковым оформлением Филипе Месседера, от которого вот-вот начнется панический приступ. До этого Месседер отвечал за повышенное артериальное давление зрителей в работе над звуковой палитрой триллеров «Орудия» и «Маяк».

Похожую беду матери в гонке за здоровьем ребенка и без своей «деревни» рассматривает писательница Таня Коврижка в вышедшей в прошлом году книге «Яд». Там главной «обезьяной» на плечах женщины становится материнская вина: не уследила за ребенком, который наелся токсичной диффенбахии, потенциально может не уследить и за вторым, требующим специального ухода, была неидеальной для всех вокруг и, как и Линда, пытается договориться сама с собой с помощью открытого водоема. Но Линда вину уже не чувствует — в ней страх всё чаще сменяется смертельной усталостью и желанием бить или бежать, а вечно так продолжаться не может. Кто-то сломается.

P. S. В 2023 году общественное движение «Право на уход» провело опрос и пришло к выводу, что 71% ухаживающих за детьми-инвалидами родителей не могут выйти на работу. Им нужна финансовая (и моральная) помощь государства или других родственников. Примерно тогда же исследование Сбербанка показало, что только трети родителей с заболевшими (гриппом и ротавирусом, то есть не навсегда) детьми помогают родственники. Выводов не будет, а может, это выводы и есть.