«Детектор»: Излучение несусветного

В кинотеатрах — громкая отечественная премьера: триллер «Детектор» режиссера Костаса Марсаана, автора номинированного на «Золотой глобус» этно-триллера «Мой убийца» и эпилептического хоррора «Иччи». На этот раз Марсаан рассказывает жуткую сказку, не углубляясь в якутские дебри, а всего лишь раскрашивая Подмосковье в яркие краски в духе итальянского джалло. Разбираемся, какого результата достиг амбициозный автор.

Едкое предзакатное солнце скрывается за заброшенным зданием, в котором лежит обезглавленный труп. Прибывшая на место преступления оперативница Виктория (Екатерина Вилкова), не послушав напарника, заходит внутрь в одиночку. Несколько дезориентирующих проездов камеры вдоль сгнивших стен, и вот уже на девушку со спины нападает убийца и несколько раз бьет ее ножом в живот. Пока она истекает кровью на полу, пространство начинает моргать цветами полицейских маячков. Синий и красный навсегда останутся доминирующими цветами в палитре фильма.

Открывающая сцена многообещающе задает сновидческую динамику дальнейшего действия, которая, однако, улетучивается в мгновение монтажной склейки, когда героиня пробуждается от кошмара-воспоминания. Нож убийцы лишил Викторию возможности иметь детей, а также сделал ее одержимой идеей мести. Отсюда и очевидная точка отправления сюжета — детдом, куда она приезжает с мужем (Кирилл Кяро), чтобы взять ребенка «на выходные». Там на глаза Виктории попадается мрачный рисунок случайной девочки, который мгновенно вселяет в нее мысль, будто ребенок что-то знает о том самом убийце и может помочь в расследовании. 

Да, где-то тут у сведущего зрителя уже появятся ассоциации с классическими джалло — итальянскими эстетскими хоррорами с бредовым сюжетом и виртуозными образными находками. По ходу развития событий «Детектора» ассоциации перерастают в полноценные параллели, но вслед за этим переходом начальное недоумение сменяется жестоким разочарованием. Возьмите какой-нибудь шедевр Дарио Ардженто или Микеле Соави, например «Кроваво-красное» или «О смерти, о любви», и смешайте их с любой бытовой теледрамой, скажем, с канала «Россия 1». Примерно таким немыслимым и кощунственным гибридом оказывается «Детектор».

Режиссер Костас Марсаан, фильмография которого состоит из медитативного этно-триллера «Мой убийца» (номинирован на «Золотой глобус») и эпилептического хоррора «Иччи», умеет работать с якутской фактурой в конвенциональных рамках жанра. Как только же спящие заснеженные поля и лесные чащобы, таящие фольклорное зло, сменяются мертволиким городом центральной России, режиссер теряется, начинает работать густыми широкими мазками и кладет их в безнадежный разнобой. К слову, ни «Кроваво-красное», ни «О смерти, о любви» не были упомянуты случайно. Так, Марсаан заимствует из них (неважно, умышленно или нет) два ключевых образа: детский рисунок и стеклянный шар. Кинематографический потенциал этих предметов итальянские постановщики продемонстрировали с чуткостью феноменальной, так что не превзойти, но хотя бы просто повторить — было бы уже достижением нешуточным. В «Детекторе» материальные образы выполняют лишь программу минимум, то есть просто появляются в кадре безыдейно и так же его покидают.

Впрочем, это касается почти всех элементов фильма. Например, вызывающе насыщенные и неестественные цвета, в которые здесь выкрашено всё, не создают акцентов, а лишь раздражают глаз. Так, главные герои живут чуть ли не в особняке с барочными интерьерами (привет еще одному джалло-классику Марио Баве), который иногда начинает мерцать неоновыми огнями, словно какая-нибудь подвальная кальянная. Кадры от того эффектнее не становятся, а просто дешевеют и обесценивают цветовую драматургию. То же самое и с сюжетными подтекстами, тускло проявляющимися в сценах разоблачения двух подозреваемых, мужчины со шрамом и сотрудницы детдома, — они не работают ни в качестве усложнения детективной линии, ни в качестве социального комментария.

От мертвой образности, проваленной пластической выразительности и слабых сценарных сцепок можно перейти к прозе. На самом деле главная проблема, как обычно, возникает уже тогда, когда герои открывают рот. То есть сразу же. В очередной раз актеры не знают, что им нужно играть, но понять их можно. Нельзя только понять, чем руководствуется большинство отечественных сценаристов, когда пишет подобный текст. Почему речь, доносящаяся с экрана, зачастую настолько враждебна здравому смыслу и человеческому восприятию? Виктория рассматривает детские рисунки с напарником, который подмечает несколько важных деталей и делает вывод, что перед ними изображение не человеческих голов, а масок. «А зачем маски, для гребаного карнавала?» — задумчиво брякает на это главная героиня. «Маска — это образ иного», — столь же задумчиво отвечает сидящий рядом ее муж-психолог. В данном контексте особенно интересно, какими же перлами разродится маньяк после разоблачения, в чем же причина его ужасных деяний. А он просто мечтал о нормальной семье, настольных играх и шашлыках с друзьями по выходным. Жаль, конечно, этого добряка.

Костас Марсаан пытается бороться с материалом, но уж больно не та весовая категория. Дважды, тем не менее, ему удается «пройти в ноги» сопернику. Оба раза происходят под светлое «Лето без тебя» Анциферовой и Боярского. Сначала — в неожиданно теплой сцене танца главных героев-супругов, вдыхающей в фильм хоть какую-то жизнь. А затем — в финале, когда тот же нежный мотив звучит на фоне кровавой поножовщины, создавая классический, но при этом эффектный контрапункт. Хорошо, но почему именно эта песня так навязчиво становится заглавной темой фильма? Ответа нет.