Британская драма «Шошана» с Ириной Старшенбаум: Вся жизнь — борьба

На Apple TV+ и Amazon Prime Video появилась политическая и историческая драма «Шошана» Майкла Уинтерботтома. Премьера картины прошла два года назад на фестивале в Торонто. Сюжет разворачивается в 1930-е — 1940-е, когда Палестина находилась под мандатом Великобритании. Это время, предшествовавшее становлению государства Израиль на фоне арабо-израильского противостояния. Рассказываем, какой получилась картина.

История разворачивается между 1938 и 1944 годами. В Палестину, находящуюся под британским мандатом, массово возвращаются евреи со всего мира. Это не нравится местному арабскому населению, что приводит к регулярным столкновениям оппонентов, терактам и массовым убийствам средь бела дня в самых многолюдных районах Тель-Авива. Противостоять волне экстремизма присланы сотрудники британской полиции и спецслужб.

Томас Уилкин (Дуглас Бут) служит вместе с Джоффри Мортоном (Гарри Меллинг), активно настроенным подавить еврейское подполье, выступающее против власти британцев. Возглавляет подполье сионист Авраам Штерн (реальный основатель сперва организаций «Хагана», «Иргун», а позже и радикальной «Лехи», методы борьбы которой не поддерживало большинство евреев). Голосом, важным для политического фона в воцарившемся хаосе, был философ Бер Борохов, идеолог социалистического сионизма. Но главная роль во всём фильме отведена не ему, а его дочери Шошане (Ирина Старшенбаум) — журналистке, отчаянно сопротивляющейся идеям насильственного отстаивания независимости будущего государства Израиль.

Сама Шошана из-за романтических отношений с Уилкином постепенно оказывается своей среди чужих и чужой среди своих. Ее считают предательницей евреи, обвиняя в связях с британскими властями, но не признают своей и подданные Ее Величества. В суматохе нескончаемых смертей, экстремизма, терроризма и поиска собственной идентичности режиссер и сценарист Майкл Уинтерботтом пытается отыскать ответ на вечный вопрос: когда уже человек перестанет убивать себе подобных?

«Шошана» — кино, требующее от зрителя не только выносливости, но и хотя бы базовых знаний об арабо-израильском конфликте, длящемся веками. Хотя, по словам Ирины Старшенбаум, даже сами британские артисты, снявшиеся в фильме, признавались, что до участия в проекте ничего не подозревали об этом отрезке истории, в том числе и своей страны. Чтобы упростить зрительскую задачу, драма начинается с короткого экскурса о том, как существовала Палестина в начале прошлого века, как жили на одной территории евреи и арабы и каким неудачным медиатором в этом столкновении национальных идей выступала Великобритания, защищавшая личный интерес империи.

Однако стилизованный под документальную хронику пролог быстро сменяется художественной частью и домыслами самого Уинтерботтома, пытающегося разобраться в истоках нескончаемой войны. Поэтому «Шошана», вопреки заявленной в официальной аннотации истории любви (запретной, учитывая национальную принадлежность героини Старшенбаум и персонажа Бута), это всё же кино о ненависти: неиссякаемой и, как мы видим из сегодняшнего дня, нескончаемой.

Неудивительно, что столь политически заряженный постановщик, как Уинтерботтом, вщзялся за фильм про Израиль и Палестину. В прошлом он снял почти документальную драму «Ее сердце» с Анджелиной Джоли — пересказ реальной истории журналистки Марианы Перл, мужа которой, Дэниела Перла, руководителя южноазиатского бюро издания Wall Street Journal, казнили пакистанские боевики. Делал Уинтерботтом и военную драму «Дорога на Гуантанамо» — про обвиненных в связях с «Аль-Каидой» трех молодых мусульман, которые были арестованы и брошены в тюрьму без суда и следствия. Фильм 2006 года ощущался острой рефлексией о последствиях трагедии 11 сентября по свежей памяти. Еще раньше он снял драму «В этом мире» про неутешительную судьбу афганских беженцев. И даже выпустил фантастическую оду антитоталитаризму «Код 46» — про беспросветную реальность будущего, в котором государство подчинило себе всё.

Авторский интерес Уинтерботтома сконцентрирован на насущных проблемах мира, раздираемого социальной несправедливостью и войнами. Его стиль подчеркнуто сдержан, а язык сух. Автор добивается от своих историй близкой к документальной достоверности, что нередко идет вразрез с ожиданиями аудитории. Даже той, что решилась на и без того непростой разговор с кинематографистом, не терпящим полумер. В манере сторителлинга британец старается держаться над схваткой: его интересуют самые разные политические конфликты и их влияние на обычных людей. В «Шошане» режиссер не избегает пристального взгляда на последствия описываемого противостояния и на то, каким неконтролируемым злом это оборачивается для обеих сторон.

Главная удача картины — актерские работы Гарри Меллинга, давно выросшего из штанишек пухлого Дадли Дурсли из вселенной «Гарри Поттера», и Ирины Старшенбаум, чью игру отдельно похвалила западная пресса. Например, издание The Playlist отметило: «Ирина Старшенбаум — прекрасная новая актриса, которая с легкостью крадет фильм». Такая похвала дарит надежду на то, что мир всё же не так разобщен. Ирине приходилось играть не только на английском и русском языках, но и на иврите. На двух иностранных языках она чувствует себя уверенно и звучит максимально убедительно.

Но ценность ее роли не в таланте полиглота, а в актерском мастерстве. Вынеся в название картины имя Шошана, режиссер, вероятно, в первую очередь ассоциирует себя с ней — человеком между двух огней. Шошана отчаянно отказывается идти дорогой насилия, но и честно сражается за собственные убеждения, в основе которых, конечно, мечта о создании независимого государства Израиль. Героиня Старшенбаум — внешне хрупка, но внутри наполнена мощью стихии. За исключением не менее харизматичного Меллинга, все остальные в кадре заметно уступают россиянке. Правы иностранные критики: Старшенбаум с легкостью крадет фильм. Но не спасает его.

Главная сложность «Шошаны» — сухость пыльного школьного учебника, в стилистике которого рассказана история. Стремясь к жизненной убедительности, Уинтерботтом лишил историю той самой искры жизни, витальности. «Берегись огня и не верь воде», — гласит древняя еврейская пословица. Где-то между двух стихий застревает и «Шошана», раздираемая стремлением к документальной неоспоримости и очевидным художественным конструктам самого постановщика.