Песни со звездами:
15 внезапных музыкальных сцен в кино

Необычный и поэтому запомнившийся антиромком из 90-х особенно запомнился спонтанным хоровым пением в одной из сцен. Сначала петь начинает персонаж Руперта Эверетта, который по сюжету притворяется возлюбленным Джулии Робертс, в то время как та влюблена в другого парня. А затем подхватывают все — кроме смущенной Робертс и объекта ее чувств. Но нам-то что до их смущения: больше всего хочется присоединиться к этому импровизированному, но слаженному хору посетителей ресторана. Тем более что такая песня просто не уйдет из памяти несколько дней: это старый хит, известный в версии Ареты Фрэнклин и Дайаны Уорвик, снова попавший в чарты после выхода фильма в версии Дайаны Кинг.

В общем-то фильм «Это началось в Неаполе» оказался довольно проходной комедией. Это последняя комедия Кларка Гейбла — через год он снимется в более сильных «Неприкаянных» с Мэрилин Монро, вскоре оба умрут. Но именно поэтому на его дуэт с воплощенной витальностью в лице Софи Лорен смотреть как-то веселее. С первой встречи в кабаке, где Софи поет Tu vuò fà l'americano. И это — лучшая сцена в фильме. Лорен исполняет свежий хит про итальянца, который мечтает быть американцем, поэтому играет в бейсбол, любит виски, колу и рок-н-ролл. Она поет и танцует с легкостью, весельем, сексуальностью и энергией, которые в Америке стали возможны после культурной революции 1950–1960-х. Италии же они были присущи всегда. В песенке Лорен много иронии, страсти и кое-что от бессмертия — недаром настоящий американец Гейбл сразу пропал, как и остальные зрители.

Пение для советского кино в целом было привычно, и поющего Никулина до этого тоже видели не раз. Однако сам контекст происходящего в фильме делает выход Семена Горбункова к микрофону из ряда вон выходящим. Простоватый герой, перебрав в ресторане, выдает ни много ни мало ранний советский панк-рок, чем едва не срывает милицейскую операцию. Безумная психоделическая песня про зайцев и лесную нечисть, дерганый танец на ресторанной сцене, крушение инструментов и драка с Андреем Мироновым за микрофонную стойку. Это характерный для гайдаевской комедии взрывной переход в иное эмоционально-смысловое пространство или расслабленный вариант русских посиделок в фазе превращения в дебош.

Сталкер-кабельщик в исполнении Керри без спроса установил в квартире своего «друга» домашний кинотеатр, а затем устроил там домашнюю вечеринку. Новая стереосистема пригодилась для состязания в караоке, которое кабельщик начинает и выигрывает. Потому что превзойти это безумие вряд ли возможно. Психоделический гимн любви из шестидесятых в версии Керри оказывается невероятно смешным, завораживающе-притягательным и в то же время отталкивающим. Как, впрочем, и сам кабельщик. Очевидно, кстати, что Керри вообще-то умеет петь, однако, используя пародию и гротеск, добивается большего эффекта: эта мольба о любви ненадолго затмила оригинал для зрителя.

Леджер вообще больше напоминал рок-звезду, чем актера, даже обстоятельствами своей трагически нелепой смерти. И тем более — в этом ромкоме по мотивам «Укрощения строптивой», в котором будущему Джокеру едва исполнилось двадцать. В прославленном эпизоде его персонаж Патрик Верона исполняет серенаду для Катарины (Джулия Стайлз) на футбольном поле под аккомпанемент школьного оркестра. Сцена хоть и романтичная, но приводит в замешательство — недаром Катарина явно напугана напором Вероны. Но старенький хит Фрэнка Вэлли Леджер подчиняет себе полностью, а кадры, где его с микрофоном хватают полицейские, отсылают к сценическим приключениям Джима Моррисона.

Самый странный пункт в списке. Даже не беремся пересказать сюжет фильма «Голоса» режиссера Маржан Сатрапи, известной по графическому роману «Персеполис» и байопику Марии Кюри «Опасный элемент». Это стопроцентное кино «не для всех», которое забыть будет не так просто, особенно — музыкальный номер в финале. Достаточно сказать, что персонаж Рейнольдса — серийный убийца, а «счастливую песню» (в оригинале — соул-группы O'Jays) он поет после смерти, воссоединившись со своими жертвами и Христом. Комментировать не будем, но сам номер и обаяние Рейнольдса подкупают даже в таком экстравагантном контексте.

Обычно самому подпевать песне из магнитофона гораздо веселее, чем смотреть, как это делают другие. Только герои «Мира Уэйна» делают это с таким самозабвением, непосредственностью и страстью, что от экрана просто не оторваться. Тем более что пятерка металхедов в автомобиле вторит совершенно неочевидному для тех времен треку — «оперной» части хита Queen «Богемская рапсодия». Говорят, Фредди Меркьюри успел незадолго до смерти посмотреть сцену и остался доволен увиденным. Действительно, было чему порадоваться: в момент выхода (1975) песне удалось подняться в хит-парадах до 9-го места, а в 1992-м, после премьеры фильма — аж до 2-го! Вот что бывает, когда фанаты поют хором.

Отец-музыкант мечтал, чтобы его сдержанная дочь-бизнесвумен раскрепостилась. Для этого он надел на себя маску трикстера Тони Эрдманна, стал преследовать дочку в ее зарубежных командировках и затащил в незнакомый румынский дом на празднование Пасхи. Там он садится за инструмент и уговаривает героиню спеть. Неожиданно она соглашается и выдает мощную балладу Уитни Хьюстон. Во время исполнения персонаж Сандры Хюллер (и мы вместе с ней) переживает целую гамму эмоций, от гнева и стыда до упоения и печали, пока, допев, не убегает в слезах. Настолько сильным оказалось напряжение от подавленных чувств. И это еще не самый оригинальный и сильный эпизод в картине.

Финальная песня о войне словно бьет наотмашь. Эффект усиливается тем, что закадровая музыка в фильме Андрея Смирнова практически отсутствует. Сразу же после премьеры ставший знаменитым хит о бессмертном десантном батальоне написал Булат Окуджава. Исполняют его после долгих блужданий по Москве стареющие бывшие однополчане, едва похоронившие командира. Здесь нет выстрелов и флешбэков, но есть печаль, чувство потери и катарсис, воплощенный в песне. Зрители плачут, актеры плачут — все, кроме Ургант, которой запретил режиссер (получилось с пятого раза).

Возможно, вторая часть «На игле» Дэнни Бойла не стала такой безоговорочной классикой, как первая. Но свои выдающиеся моменты в фильме есть, и где-то он превосходит предшественника. Эта сцена — один из таких моментов. Рентон и Саймон оказались на собрании протестантов-радикалов и, пытаясь сойти за своих, выходят на сцену с импровизированной песней. Саймон упорно тычет в один аккорд на фортепиано, персонаж МакГрегора, сориентировавшись, вспоминает битву на реке Бойн (1690), после которой «больше не было католиков». «Больше нет католиков!» — восторженно подхватывает толпа. Герои же, подогрев шовинистические настроения, как обычно, убегают с деньгами — ведь пин-код на банковских карточках радикалов тоже везде 1690.

Самая чудная и одновременно парадоксально органичная сцена из недавнего хита Ноа Баумбаха «Брачная история». Адам Драйвер пытается рассказать друзьям, что он чувствует, разводясь с женой, и не находит слов. Пока на помощь не приходит музыка — пианист наигрывает мелодию в зале ресторана. Герой Драйвера, театральный режиссер, сразу узнаёт бродвейский номер Стивена Сондхайма и выходит к микрофону. Текст песни — поэтическое размышление о том, как любовь делает нас уязвимыми, а боль — живыми. Сдержанное, но проникновенное исполнение Драйвера можно считать одним из лучших моментов его карьеры. Сцена в очередной раз показывает, на что способна безупречная актерская игра в комбинации с музыкальным сопровождением

Вообще, предполагается, что подпевать МакДауэллу в этой сцене вы не будете. А если не готовы видеть черный юмор в сцене изнасилования, вы вообще не готовы к этому мрачному шедевру Стэнли Кубрика. Именно так: главный… эээ… герой произведения вместе со своими друзьями избивает хозяина дома и насилует его супругу, не переставая напевать классический номер из киномюзикла «Поющие под дождем». Это, кстати, была импровизация: режиссер предложил МакДауэллу оживить сцену пением, а другой песни актер наизусть не знал. Говорят, Кубрик очень смеялся над результатом — ну а зритель больше никогда не мог слышать беззаботный лирический хит без содрогания. Волшебная сила искусства.

«Голубь, сидел на ветке, размышляя о бытии» — это, как и обещано в заглавии, размышление. Шведского режиссера Роя Андерссона, который пытается обнажить это бытие в несвязанных между собой эпизодах-виньетках. Вот одна из них: глубокий старик, каждый вечер заседающий в баре, вспоминает вечер из далеких сороковых. Бывшая владелица Хромая Лотта поет, что стопка стоит 50 эре. Хор моряков и солдат спрашивает, как же им платить без денег, Лотта предлагает расплатиться поцелуями — и те с радостью соглашаются. Трогательная в своей совершенно античной простоте сцена понятна, в общем, без перевода. А хорошо узнаваемая мелодия народной песни заимствована у американского гимна времен Гражданской войны Glory, Glory, Hallelujah.

Сейчас величайшему рок-н-ролльному стандарту Чака Берри уже больше полувека, а в год выхода «Назад в будущее» было едва ли 30 лет. Поэтому воспоминания об эпохе молодости родителей Марти МакФлая, куда он попадает на машине времени, были еще свежи. Так сегодняшние старшеклассники относятся к мифически-прекрасным девяностым. Оказавшись перед выпускным классом своих папы и мамы на сцене, МакФлай заряжает на гитаре еще не известный этим ребятам хит, подчиняет таким образом прошлое и чувствует себя чуть ли не богом. Впрочем, сперва ликующая публика оказывается еще не готова к настолько смелым гитарным пассажам, на которые срывается Марти.

Наверное, главная караоке-сцена в кинематографе. Тем более что песен здесь сразу несколько. Мюррей поет политический хит Peace, Love, and Understanding Элвиса Костелло, Скарлетт Йоханссон — ультрасексуальную Brass in Pocket группы The Pretenders. А их японский товарищ вовсе выдает God Save The Queen — злобный панковский гимн Sex Pistols. Поют все довольно плохо — возможно, намеренно. Но когда Мюррей дрожащим голосом затягивает More Than This грустного романтика Брайана Ферри и его Roxy Music, всё действительно становится понятно без перевода, достаточно этого взгляда на героиню Скарлетт под аккомпанемент синтезатора. Иногда ночь в караоке разбивает сердце.