Юности честное зерцало: Какими мы видели подростков в отечественных фильмах и сериалах

Сериал «Урок» с Юрой Борисовым и Даниилом Воробьёвым, который эксклюзивно выходит в Okko, вывел на экраны целый шумный класс подростков. Это не первый раз, но особенный. Представляем краткую панораму образов тинейджеров в отечественном кино.

Также читайте наши статьи про то, о чём мечтают современные российские киноподростки, и о краткой истории буллинга на экранах.

Эпоха героев

Подросток в кинематографе сталинского времени — персонаж редкий. Греческие мудрецы говорили, что природа сказывается не в зачатке, а в совершенстве. Совершенному тоталитарному обществу полагался совершенный герой. Конечно, не могло вообще не появляться фильмов про школьников, но здесь подростки часто ведут себя как утрированно взрослые люди. В морализаторских «Красном галстуке» или «Аттестате зрелости» пораженный пубертатным индивидуализмом подросток обязан раскаяться благодаря усилиям коллектива.

Главный подросток 1930-х — сверхположительный Тимур с его командой. Правда, он противостоит все-таки существующим сверстникам-хулиганам, и даже его самого по ошибке принимают за хулигана. На экране юная шпана остается исключением, отголоском прежних смутных времен постреволюционной разрухи с бандитизмом и беспризорностью: ярко такие подростки-делинквенты показаны в первом отечественном звуковом фильме «Путевка в жизнь», единственном, однако же, в своем роде.

Даже в фэнтези подросток обозначен как маленький взрослый. Например, в «Новом Гулливере» Александра Птушко артековец Петя в стране лилипутов наставительно поучает маленький народец: «Пионер... то есть Гулливер не курит и не пьет!»

Особняком стоят подростки — герои войны. Это не просто идеализированные дети, но образчики духа. Рано повзрослевшие и вооружившиеся, они были для школьников недостижимым примером и немым укором. К ним относятся герои «Молодой гвардии» Сергея Герасимова, где юных подпольщиков играла будущая элита советского кино, персонажи «Зои» Льва Арнштама, разрушенный войной мальчик в «Ивановом детстве» и юноша — живой мертвец в «Иди и смотри».

Эра любви

Подростки, с которыми их живые сверстники могли бы реально себя ассоциировать, появились в оттепельном кино. 1960-е годы открылись «скандальным» фильмом заслуженного Юлия Райзмана «А если это любовь?», где старшеклассники, сыгранные, кстати, студентами за 20, вынуждены были оправдываться перед взрослым миром за естественное чувство, закономерно гибнущее.

Чтобы напугать зрителя, режиссеры порой рисковали даже затронуть тему последствий ранней подростковой беременности, как в «Школьном вальсе» с Еленой Цыплаковой или более раннем фильме «Мальчик и девочка», где мальчика играл чуть подросший с «Иванова детства» Николай Бурляев.

Вообще, несмотря на общее ханжество, советское кино иногда намекало на присутствие секса в отношениях школьников: «В моей смерти прошу винить Клаву К.», «Вам и не снилось». Но эротическая тяга обычно либо не реализована до конца, либо жестоко наказывается. Это верно и в Москве, и в Ленинграде, и где-то на море («Девочка и эхо», «Дубравка»), и в нацреспубликах («Нежность» Эльёра Ишмухамедова).

Потеря невинности, которая во всей мировой культуре маркирует переход во взрослую жизнь, подростку в СССР формально заказана. Тема любви подростков в 1960–1980-е годы для советского кино постоянная, и всегда эта любовь несчастливая. Невозможно представить, чтобы тинейджеры в это время на экране просто встречались, удачно влюблялись, нормально расставались. Идеальный исход для авторов такого кино — если подросток перерастает свое незрелое чувство и выбирает асексуальную комсомольскую дружбу.

Умники и умницы

Индивидуальное чувство диссонирует с чувством коллектива, постоянной вовлеченностью подростка в некую школьно-комсомольскую общность и его неуютом в этой общности. Помочь примириться с судьбой может учитель-наставник. Герои бывшего экранного «молодогвардейца» Вячеслава Тихонова в «Доживем до понедельника» и Сергея Юрского в «Республике ШКИД» пытаются с переменным успехом управлять своими классами как театральными труппами юных индивидуальностей. Молодой поэт в «Доживем до понедельника», переживающий закономерно неудачную влюбленность, пишет в сочинении хрестоматийную фразу: «Счастье — это когда тебя понимают». С этим девизом экранным подросткам придется пройти два десятилетия.

Учителя «застойного» времени растеряны перед подростками, которые будто сами не знают, чего хотят. Порой педагоги, особенно учительницы, становятся жертвами жестоких экспериментов младшего поколения («Чужие письма», «Розыгрыш»). Симпатичные подростки в нелепых костюмах смотрят вдаль широко распахнутыми глазами или угрюмо, исподлобья. Часто пишут стихи, мечтают без особых оснований о каком-нибудь спортивном рекорде, как влюбленный парень в «Точка, точка, запятая», музицируют — как герой «Не болит голова у дятла», джазовый ударник, влюбленный в ту же Елену Цыплакову из «Школьного вальса», или ребята из «Розыгрыша», исполняющие некий выхолощенный рок в школьном ВИА. Один «случайно» застрелится под The Beatles («Прошу слова»), но большинство благодаря гуманизму советского кино как-то выживет — без целей, без трудов.

Илья Фрэз дважды ссылается в своих фильмах о школьной любви на классику: «Я вас любил» (Пушкин) и «Вам и не снилось» (Шекспир). Но так же делает Сергей Соловьёв в «Ста днях после детства», где в летнем лагере, в частности, разыгрывают Лермонтова. Отец-наставник героя в «Клаве К.» напоминает сыну об «Анне Карениной», юный Михаил Ефремов в «Когда я стану великаном» — ремейк «Сирано де Бержерака».

Советское кино активно пользуется тропами сентиментальной и романтической литературы, потому что чувство и бунт подростка должны быть наказуемы или несчастны. А школьники в 1970-е — все не по годам умные и начитанные, все сами с готовностью воспринимают свою жизнь как дидактическую пьесу. Это обычно столичные интеллигентские дети с огромной привычкой к конформизму и порывами противоположного, поэтического чувства.

Циники

Но стареющим советским шестидесятникам надоели эти большеглазые герои и героини, которые требовали какого-то понимания и упорно пытались начать собственную жизнь. Подросток начинает вызывать гадливость. Адская девочка (Светлана Смирнова), чуть не соблазняющая учительницу (Ирина Купченко) в «Чужих письмах» Ильи Авербаха, была одна. В «Чучеле» Ролана Быкова их много. Героиня Кристины Орбакайте расплачивается символической казнью за свою влюбленность, мечтательность и непохожесть, и никакие возможные наставники не успевают даже оценить ситуацию.

Динара Асанова от интересных, умненьких школьников в картинах «Не болит голова...» и «Ключ без права передачи» переходит к гопникам-уголовникам в «Пацанах». 1980-е становятся временем неспокойным, где малоуправляемый подросток — всё более тревожная фигура. Фёдор Дунаевский сыграл в это время две знаковых тинейджерских роли. В «Дорогой Елене Сергеевне» он с одноклассниками терроризирует старую учительницу — советскую интеллигентку. Здесь Эльдар Рязанов высказывает всё презрение новому бездуховному поколению.

В «Курьере» Карена Шахназарова мифы прежнего кино о подростках окончательно девальвируются. Старшие наставники показаны духовными импотентами, но молодой главный герой Дунаевского снова не получает девушку — просто так, ни почему — и уходит, видимо, на войну вместо института, бросив на прощание сверстнику издевательское: «Мечтай о чем-нибудь великом». Мечты сгнили, на экраны высыпали подростки-уроды, гадкие циники («Плюмбум, или Опасная игра», «Шут»), ученики воровского мира («Самостоятельная жизнь», «Мир в другом измерении»). Это у мальчиков, а путь девочек еще более понятен — «Авария, дочь мента».

Дальше пустота: 1990-е годы совсем не интересовались трудностями подростков, предлагая юношам и девушкам еще со школьной скамьи вступать в несентиментальную «настоящую» жизнь. Исключение — «Нежный возраст» Сергея Соловьёва, сильно поэтизированный взгляд на поколение его сына, где сам сын сыграл главную роль, а еще один актер к премьере фильма умер от передоза. Да еще Дмитрий Месхиев представил одновременно ностальгический и горький взгляд на советских подростков 1970-х в «Американке». За девчонок уже на рубеже веков была боевая Оксана Акиньшина в «Сестрах» Бодрова-младшего.

Побег на рывок

В 2000-е о подростках пытались вспоминать — в результате получались подражательные жанровые опыты вроде мистического триллера «Индиго» или социального хоррора «Сволочи», но и это обсуждалось в отсутствие альтернативы. На телевидении тем временем школьников забрили в «Кадетстве». И вдруг всё изменилось благодаря одному режиссеру — Валерии Гай Германике.

Полнометражный фильм «Все умрут, а я останусь» и сериал «Школа» обсуждали не только на кухнях и на телевидении, но и на уровне президента. Не только в том фишка, что «без прикрас» показали и школьное насилие, и секс, и травлю, и субкультуры, и экзистенциальные кризисы. Во-первых, подростки слишком уж были похожи на себя настоящих, неприкаянных и обществу в целом не нужных. Во-вторых, именно они были центром и смыслом повествования. Это уже была не фантазия и не ретроспективный взгляд взрослого. А взрослые в сериале хуже и глупее детей, которым приходится формировать собственный социум по диковатым порой законам, уже без оглядки на рудименты советского воспитания.

С тех пор в серьезном кино стало хорошим тоном рассуждать, что же нам делать со школой, но ни к чему со времен Германики так и не пришли. Получалась пугалка — вроде «Класса коррекции». Ожесточившаяся со времен «Чужих писем» Купченко брала класс на мушку в «Училке», а Константин Хабенский в «Географ глобус пропил» уводил подростков из школьных стен и пытался противостоять чарам пермской Лолиты.

Ближе всего к германиковскому накалу страстей подошел Александр Хант в «Межсезонье» — фильме страшном, красивом и почти не замеченном. Кроме того, здесь, наверное, самый точный подростковый саундтрек поколения зумеров: «Дайте танк», «Пошлая Молли», Shortparis и так далее. Это осмысление реальной истории «псковских подростков», влюбленных беглецов, застреленных полицией при задержании.

В фильме дети устраивают импровизированное «венчание», перечисляя в клятвах, как они будут плохо относиться друг к другу, став взрослыми, — потому что уже не станут. Самый радикальный вариант побега, а побег — хоть шуточный, хоть легальный, хоть радикальный — непременное условие нынешнего подросткового кино. И русский мальчик из сериала «Юг» бежит вглубь России на поиски исчезнувших родителей, и мальчик чукотский из «Китобоя» плывет в сказочную Америку за прекрасной вебкамщицей.

Взрослые — это мы

После Германики Андрей Зайцев снял фильм «14+», где подростков на отечественном экране наконец одарили нормально развивающейся и успешно осуществленной влюбленностью. Чуть позднее явился расхваленный и победивший на «Кинотавре» «Хороший мальчик» про уже не такие непреодолимые проблемы пубертата. С тех пор параллельно мрачному подростковому кино появляется кино милое, яркое, призванное вдохновлять. Часто это экранизации книг — как было и в советское время. «Страна Саша» — по повести Галы Узрютовой, «Голова-жестянка» — Серафимы Орловой, к «Аде» приложил руку Денис Осокин.

Современное кино про подростков похоже на застойное и тем, что его герои снова не слишком знают, чего хотят, и не умеют взрослеть, предпочитая бежать. В любви им везет чаще, зато на месте учителей и наставников — абсолютная пустота. Родители в худшем случае враги, а в лучшем — кореша. Символическим оказался фильм «Гипноз» Валерия Тодоровского, где подросток находит учителя в лице психотерапевта, который отправляет его в транс и лишает памяти, субъектности.

Появление на экранах сериала «Урок» делает кое-что новое. Учитель — рэпер из рехаба, смех и грех. Но рехаб — это тюрьма, а школа, как нас учит и Фуко, и кинематограф, — тоже. Стареющий рэпер, как ни странно, и есть тот, кто может отозваться и юношам с девушками, и их родителям, обернувшимся вдруг на свою жизнь: народный митинг на недавних похоронах Паши Техника был далеко не случаен. Может, не одни лишь школьники сегодня не хотят взрослеть — в подростковой парадигме живет целый мир.

В «Уроке» герой Юры Борисова, официально главного актера сегодня, прибывает воспитывать детишек вопреки собственной воле в Пермь — точно так же произошло некогда с героем Хабенского в картине «Географ глобус пропил». Только такого барьера между взрослым и школьниками больше нет. Зато есть буллинг, суицидальные порывы, любовь и нюдсы, пистолет в школе, разгадка детективной тайны и кровавая жертва, которая является уроком и ведет к переменам — будем надеяться, для всех.