Опубликовано 07 сентября 2023, 09:01
8 мин.

Великая страхота: Ко дню рождения Дарио Ардженто

Поделиться:
Великая страхота: Ко дню рождения Дарио Ардженто

Дарио Ардженто исполняется 83 года. Возраст настоящего патриарха — каковым режиссер и является. Вспоминаем путь короля джалло и самые яркие элементы его фирменного стиля, который ни с чьим другим никогда не спутаешь.

Птицы, мухи и коты

Дарио Ардженто можно с полным правом называть сыном итальянского кино. Даже буквально — его отец Сальваторе Ардженто был пусть и не самым успешным, но все-таки продюсером, вовлеченным в кинематографический процесс. По времени режиссер тоже дитя эпохи: молодость будущего короля джалло пришлась на эпоху Феллини, Антониони и Висконти. То есть на время, когда Италия поставляла миру глобальных кинозвезд и диктовала стилистическую моду.

Кадр из фильма «Птица с хрустальным оперением»

Кадр из фильма «Птица с хрустальным оперением»

реж. Дарио Ардженто, 1970

Соответственно, амбициозный юноша, выросший в творческой атмосфере, не мог пройти мимо кинематографа — Ардженто писал рецензии на фильмы и брал интервью у актеров и режиссеров. А к тридцати годам начал писать уже непосредственно для кино — в революционном 1968-м Серджио Леоне пригласил молодого талантливого юношу сочинить пару диалогов и сцен для своего классического спагетти-вестерна «Однажды на Диком Западе». И больше Ардженто со съемочной площадки не уходил никогда.

Точно так же повезло Ардженто со временем старта фильмографии: его режиссерская карьера стартовала в весьма удачном контексте. К началу семидесятых Италия понемногу уже сдала позиции кинематографической столицы. Режиссеры предпочитали работать на голливудских студиях, на смену Марчелло Мастроянни и Софи Лорен пришли французские красавцы и немецкие дивы. На этом фоне дебют Ардженто выглядел настоящим ядерным взрывом. Его первая лента «Птица с хрустальным оперением» обманывала неприхотливым сюжетом. Она играла на поле хоррора — жанра, который уже имел одного национального гения, Марио Баву, и как раз начал выходить на новый виток популярности во всём мире. В ответ на мрачную черно-белую манеру Бавы Ардженто предложил настоящее барокко, буйство цвета и светотени. С одной стороны, здесь есть детективный сюжет, вполне хичкоковский по хитроскроенности. Американский писатель против собственной воли вынужден остаться в Риме и расследовать убийство, свидетелем которого оказался. Причем помогает ему в этом расследовании природная чуткость к звукам — в частности, пению птиц. С другой стороны, решена «Птица» в пышной, преувеличенной манере: преступления совершаются на самой красивой и кинематографичной лестнице Рима, Испанской. Герои перемещаются по экрану, словно тени. Ни единого естественного источника освещения в картине так и не появляется — сплошь кроваво-красные фильтры и ярко-желтые электрические окна, светящиеся во тьме. Такой стиль — штука для дебютанта судьбоносная, сразу заставляет обратить на него внимание.

Кадр из фильма «Кошка о девяти хвостах»

Кадр из фильма «Кошка о девяти хвостах»

реж. Дарио Ардженто, 1970

«Птица» — дебют необычный еще и потому, что представляет собой полностью готовый конспект всего грядущего творчества Ардженто: жанр, стиль, ритм — всё здесь уже обозначено бегло, и дальше режиссер все эти элементы будет только развивать, оттачивать и придавать им всё более товарный и актуальный вид. Следующие две работы режиссера — «Кошка о девяти хвостах» и «Четыре мухи на сером бархате» — даже по названиям складываются вместе с «Птицей» в своеобразную зоологическую трилогию, пролог ко всему последующему творчеству автора. Звери, насекомые и прочие представители фауны тоже здесь появляются неспроста и тоже намечают дальнейшую одержимость Ардженто миром ползающих, лающих и мяукающих как носителей демонических сущностей.

Жуть как красиво

Выстрелив за 1970–1971 годы сразу тремя первыми лентами и убедив весь кинематографический мир в том, что новый Хичкок явился, Ардженто взял небольшую паузу сроком в четыре года. За это время он попробовал себя на телевидении, потом в жанре военной драмы — снял «Пять дней» с Адриано Челентано в главной роли. Но только для того, чтобы убедиться: начал он правильно, дверью не ошибся, эстетские ужасы — его конек, а всё остальное Ардженто не особенно интересует.

Кадр из фильма «Кроваво-красное»

Кадр из фильма «Кроваво-красное»

реж. Дарио Ардженто, 1975

И в 1975 году режиссер вернулся к любимому формату в «Кроваво-красном». Здесь он уже чувствует себя как рыба в воде: не боится ни световых акцентов, ни кричащих цветов (назвал фильм пестро — выкручивайся), ни избыточной красоты визуального решения. Снова в центр сюжета он помещает простака, который пытается распутать сложное детективное дело, а в итоге входит в мир мистики, тайн и ужаса. Только теперь Ардженто кидает все силы уже не на то, чтобы заявить о себе и сформировать стиль, а на то, чтобы доказать: в его руках хоррор становится высоким искусством, а не чистым аттракционом. Ардженто способен пугать, но в смысле выразительных средств и мастерства стоит на одной планке со старшими товарищами. Не зря же на главную роль музыканта и детектива-любителя он пригласил звезду «Фотоувеличения», британца Дэвида Хеммингса — работа с таким актером легко может выступить свидетельством принадлежности фильма и всей его команды к высшей касте.

Но настоящим триумфом Ардженто стала следующая работа, эстетская до рези в глазах «Суспирия». Он приглашает в качестве оператора соавтора Антониони Лучано Товоли, совсем недавно снимавшего фильм «Профессия: Репортер». Да и в самой ленте дух захватывает не история балетной школы, населенной ведьмами, а невиданная находчивость художника: ослепительно алая кровь, которая заливает всё пространство кадра в сценах смертей, кровожадность, возведенная в степень чистейшего из искусств, похожие на кукольные домики здания, вечный мрак и вырывающиеся из него кислотные лучи света. Как будто специально Ардженто работал в этот период с командой Антониони — чтобы уложить старшего соперника на лопатки и показать, что он тоже может экспериментировать с цветом, перекраивать реальность под художественные надобности, выстраивать по крупице на экране фантастический мир, в который невозможно не поверить. После «Суспирии» Ардженто стал настоящим королем ужасов — ему единственному подарили отдельный, особый стиль, джалло, эстетский кошмар. Только так теперь будут определять манеру режиссера.

Кадр из фильма «Суспирия»

Кадр из фильма «Суспирия»

реж. Дарио Ардженто, 1978

Свидетельство тому, что и спустя десятилетия «Суспирия» потрясает пуще прежнего, — обращение к фильму Луки Гуаданьино, который снял ремейк ленты Ардженто в 2018 году. В этот период Ардженто не только оттачивал стиль до бритвенной остроты, но и собирал команду. Начиная с «Суспирии» он будет сотрудничать исключительно с прог-роковой группой Goblin, которая навсегда подарит его фильмам свои синтезаторные шумы, гулы, мистические завывания гитар.

Пицца и паста с кровью

С самого старта карьеры Ардженто явным образом грезил Америкой. Она была частью его поэтики (нет у него почти ни одного фильма без героя-гостя из Штатов), видимо, перенятой у учителя — Серджио Леоне (тому приписывают фразу, будто кино — это и есть Америка, на которую человечество весь век лишь проецировало свои фантазии и желания). Мировой успех «Суспирии» и «Кроваво-красного» позволил Ардженто переместиться за океан и попробовать свои силы уже не в маленькой европейской кинематографии, а в большой конкурентной индустрии.

В Штатах он встретил своего коллегу Джорджа Ромеро и вместе с ним снял «Рассвет мертвецов» (а также поделился с ним отцовскими организаторскими талантами и любимой группой Goblin). А еще снял «Преисподнюю» — первую свою ленту, действие которой происходит за пределами старушки-Европы. В этой картине Ардженто как раз придумывает невероятно красивую и ладную легенду о трех ведьмах, каждая из которых обитает в одной из стран: Германии, Италии и Штатах. Еще одно доказательство того, что никакую идею режиссер не бросает, не выработав до конца: Ардженто спустя десятилетия вернется к идее трех матерей-ведьм и снимет вольный спин-офф «Мать слез».

Кадр из фильма «Преисподняя»

Кадр из фильма «Преисподняя»

реж. Дарио Ардженто, 1979

А еще «американский», глобальный Ардженто обрел специфическую иронию. Он умеет дурить голову зрителю, заполняя экран узнаваемыми символами условной европейской культуры. Зовет в качестве актеров наследников идолов Старого Света — Федора Шаляпина — младшего и сына реформатора французского театра Сашу Питоеффа. Хотите «европейского гения» — нате, ешьте: вот вам Испанская лестница, вот фонтан Треви, вот фахверковые домики во Фрайбурге. Хотите традиций — получайте «Оперу» 1987 года, в которой мистика творится прямиком на сцене, с примами, исполняющими «Макбета». Желаете итальянской кухни — получите, только потом не жалуйтесь на горький привкус и буйство цвета. Даже в саундтреке у Ардженто-космополита — Верди, пусть и обработанный всё теми же рокерами из группы Goblin.

Азия — дело тонкое

При всей цельности фильмографии Ардженто долгое время режиссерскому стилю не хватало одного немаловажного элемента. У него не было «своих» актеров — а порой казалось, что королю джалло попросту плевать, кого снимать: Шаляпина, Удо Кира или собственную соседку по квартире. На фоне единства цветового и звукового решения это выглядело, мягко говоря, странно. В итоге Ардженто «свою» актрису буквально вырастил — сделал ею собственную дочь Азию. Впервые он снял девушку еще в 18 лет в роли жертвы маньяка в ленте «Травма». А к концу девяностых сделал уже главной героиней «Синдрома Стендаля», «Призрака оперы» и «Матери слез». Образ жертвы — терзаемой духами, видениями, страхами, но стойкой и побеждающей — оказался для Азии фирменным, она едва ли не играючи справлялась с самыми сложными задачами и раз за разом демонстрировала, что достойна высокого звания продолжательницы кинематографической династии. Играет Ардженто и в новой ленте отца — юбилейной работе «Темные очки».

Кадр из фильма «Травма»

Кадр из фильма «Травма»

реж. Дарио Ардженто, 1993

В остальном же актеры всегда оставались для Ардженто лишь красками, не более того. Цвет или звук зачастую важнее для его лент, чем пластика, мимика или речь. Особенно это заметно в редких лентах последнего десятилетия, в которых Ардженто снисходительно привлекает к работе мировых звезд: Макса фон Сюдова («Без сна»), Эдриана Броуди, Эмманюэль Сенье («Джалло»). Даже они в строгих рамках джалло и в цепких руках художника полностью отметают любой нарциссизм и послушно выполняют все задачи, которые ставит перед ними суровый старик. Он же мастер ужасов, гений джалло, реформатор представлений о визуальном решении фильма Дарио Ардженто.