«У нового поколения появляется стремление перечитать классику и рассказать ее современным языком»: Интервью со Стасей Толстой, режиссером фильма «Семейное счастье»

На открытии фестиваля молодого кино «Новое движение» в Великом Новгороде показали фильм Стаси Толстой «Семейное счастье» по роману Льва Николаевича Толстого. Это история любви девушки, оставшейся без родителей, и друга отца, мужчины постарше. Паре предстоит пройти через все испытания и попытаться сохранить чувства в браке. Картина выйдет в российский прокат 11 сентября. Поговорили с режиссером Стасей Толстой о подходе к экранизации произведения Толстого, о появлении задумки снять кино по «Семейному счастью» и творческих ориентирах.

— Насколько страшно экранизировать прозу Толстого, особенно с учетом фамилии?

Стася Толстая: С одной стороны, страшно, что появляется большая ответственность, а с другой стороны — ты как будто чувствуешь, что немного получил на это право. Если комбинировать эти два ощущения, они скорее надежные и спокойные.

— То есть кто, если не вы?

Стася Толстая: Так уж я говорить не буду, но всё равно чувствуется некое благословение, особенно учитывая, что эту книгу мне впервые в руки дал мой свекор Владимир Ильич Толстой. Тогда я не знала, что именно хочу снимать, потому что было написано два сценария на совершенно другие темы — про рок-музыканта и про дирижера. Я всё еще хочу снять эти истории, но, видимо, теперь уже чуть позже. А он сказал: «Слушай, а ты читала „Семейное счастье“?» И в этот же вечер принес мне книгу. Я ее прочитала и сразу же начала писать сценарий.

— Сюжет про рок-музыканта — это, кажется, прямо к Алексею Учителю, особенно учитывая его раннее творчество.

Стася Толстая: Алексей Учитель предложил мне поработать вместе после Московского кинофестиваля, где он был председателем жюри. Два года назад на нём показывали мою первую картину «Тайное влечение», и он не дал нам главный приз, но нарушил регламент, чтобы вручить специальный диплом. Это упоминание помогло нам попасть на другие фестивали и оказалось очень важным. Мы не были знакомы, и, когда я подошла его поблагодарить, Алексей Ефимович сказал, что ему было бы интересно поработать со мной. В первую очередь я отправила историю про рок-музыкантов, но он обратил внимание именно на «Семейное счастье». И Алексей Ефимович, кстати, очень прикольно это аргументировал, он сказал: «Стася, ты сейчас снимешь „Семейное счастье“ и после этого можешь снимать и про рок-музыкантов, и всё, что захочешь, но эта вторая картина должна быть серьезной». Не то чтобы картина про рок-музыкантов не серьезная — она тоже очень забирающая, поглощающая. Но «Семейное счастье» действительно неожиданно для меня самой получилось взрослым.

— Создается впечатление, что у фильма двухчастная структура, если не считать завершающую сцену. Чувствуется визуальный контраст между сельской жизнью и пышным Петербургом. Так сразу было задумано в сценарии?

Стася Толстая: Я бы сказала, что это скорее трехчастная структура. Правда, я никогда не училась на сценариста и всегда пишу по наитию. Как актриса я читаю много сценариев, и это сильно помогает в работе. Кстати, в оригинале романа еще появляется Баден, но я категорически против того, чтобы снимать европейские города в Выборге, как это часто делают российские режиссеры. Я сама очень внимательный зритель, поэтому предпочитаю работать честно. Мне, например, очень нравится идея с кружевными патчами, которые мы придумали для героини Елены Морозовой. Такая оригинальная деталь, которую хочется запатентовать и продавать в качестве сувенира.

— Расскажите о выборе актеров. Евгений Цыганов — опытный, состоявшийся актер, Евгения Леонова — молодая звезда. Отчасти это повторяет траекторию персонажей. Была ли изначально идея противопоставить актеров по статусу?

Стася Толстая: Нет, такой задачи не было, но в самом начале съемок кастинг-директор мне сразу посоветовала Евгения Цыганова. Я сказала: «Ну это понятно! А давай еще поищем?» После четырех месяцев кастинга, пройдя большой путь, мы вернулись к Евгению. Кстати, не припомню у него другой исторической роли в реалиях XIX века. Еще я заметила, что Цыганов — всегда главный секс-символ фильма, такой bad boy. А в «Семейном счастье» появляется начинающая звезда Влад Ценёв в роли маркиза, и Женя на него смотрел с некоторым духом соперничества, как мне показалось. Это как раз то, что я хотела увидеть в его персонаже, — Евгений мог бы и сам сыграть маркиза, но выступил в роли вдумчивого взрослого человека. А еще я безумно благодарна Юлии Снигирь, я написала эту роль для нее и не могу представить на этом месте ни одну другую актрису.

Кстати, на открытии фестиваля после показа у нас были хорошие отзывы, и кто-то мне сказал такую фразу: «Стася, зачем ты так резко перешла в современность в петербургских сценах?» У меня есть очень конкретный ответ на этот вопрос. Я хотела, чтобы зритель почувствовал то, что чувствует героиня, когда попадает в этот мир. Она приходит на бал и говорит: «Господи, а что здесь происходит? А что это за мир? Почему я никогда с таким не сталкивалась?» Хотелось, чтобы зритель тоже сказал: «Что это за мир, почему Федук-то?» Должно было произойти полное погружение в эту другую планету.

Женю Леонову я взяла в свое агентство «Мечтатели» — я очень люблю одноименный фильм, — не видя ни одной ее театральной работы. Ко мне случайно попала ее визитка, которая сыграла решающую роль в карьере Жени. Я действительно сначала взяла ее в агентство, а потом, когда стала искать главную героиню, первым делом попробовала всех актрис из своего агентства. Я пообещала себе, что буду брать в него только тех актеров и актрис, которых хотела бы снимать сама. Так всё и началось, Женя сделала первые пробы, они были не выигрышными, и я продолжила поиски. Кастинг продолжался долго, я никак не могла найти героиню и решила снова обратиться к Жене — вторые пробы были получше. Я дала ей довольно большой фидбэк и список фильмов, по которому она должна была подготовиться. Обратила ее внимание на разных главных героинь в этих картинах, в том числе как раз «Мечтатели» были в списке. Я хотела, чтобы она понаблюдала за Евой Грин: как она существует, что с ней происходит, какие внутренние ощущения, на ее взгляд, переживает героиня. Женя подготовилась, пришла и сделала блестящие пробы. Я сделала ансамблевые пробы с Евгением Цыгановым, который уже был утвержден, и всё сложилось.

— Кажется, что современная музыка с электронными мотивами появляется на экране чуть раньше, чем Петербург. У меня нет ощущения, что переход возникает резко. Вы с самого начала знали, что будет современное музыкальное оформление?

Стася Толстая: Да.

— Фильм наверняка будут сравнивать с «Пророком» и «Мастером и Маргаритой». Но вы, вероятно, вдохновлялись совсем другими фильмами?

Стася Толстая: «Пророк» вышел за месяц до нашей картины. Я уже точно не могла им вдохновляться, хотя с удовольствием посмотрела это кино. С «Мастером и Маргаритой» у нас общие актеры, но это не значит, что фильмы одинаковые. Я слышала другие версии, но никто пока не упоминал «Пророка» и «Мастера и Маргариту». Хотя я не удивлена: это нормально, что у нового поколения появляется стремление перечитать классику и рассказать ее языком, который свойственен нашему времени. Очень странно, что только мы с Феликсом Умаровым до этого додумались. Это скорее удивительно, чем наоборот. Наверняка есть параллели, но, в конце концов, во все времена складывались параллели течений. Взять французскую «новую волну»: смотришь фильм — и не всегда понятно, какой конкретно режиссер из представителей этого течения снял его.

— Поначалу да, но потом они всё же отделяются друг от друга.

Стася Толстая: Факт, не спорю. Но будет очень классно, если у нас в итоге появится отдельное направление фильмов, настроенных на переосмысление.

— А есть ли у вас какие-то творческие ориентиры?

Стася Толстая: Я не люблю работать по референсам, потому что это сбивает группу. Очень сложно показать какой-то конкретный референс и объяснить, что именно ты из него хочешь достать. Как правило, люди видят только конечный результат, а не что-то конкретное. Но с точки зрения духа времени мы, конечно, смотрели «Неоконченную пьесу для механического пианино» — там так много воздуха и поэтичности, которыми хочется напитаться. Еще смотрели «Дворянское гнездо». Но оба фильма рассказывают о прошлом, а это не то, что мне было нужно, поэтому было страшно в качестве референсов что-то показывать. Команда предлагала идти в направлении «Фаворитки», «Бедных-несчастных». Это было ближе к тому, что я хотела реализовать. Но степень абсурда, присущая картинам Йоргоса Лантимоса, — это не совсем мое направление. Поэтому можно сказать, что у нас сразу складывалось собственное видение на внутренней кинобазе, без необходимости называть конкретные референсы.

— Кадры в Никольском и в финале картины напоминают полотна Северного Возрождения, вызывают ассоциации с голландскими художниками XVI–XVII веков. Так было задумано изначально?

Стася Толстая: Нет, мы просто увидели в тех краях совершенно безумное дерево и поняли, что хотим захватить его в кадр. Так родился нижний ракурс в сцене похорон, который мы называем «POV Татьяны Семёновны из гроба». Она даже после смерти продолжает наблюдать за героями.

— Говоря про абсурд Лантимоса, хочется спросить, какую роль сыграла ирония в фильме?

Стася Толстая: Я считаю, что в жизни ничего нельзя делать на полном серьезе, особенно в искусстве. Я не для того пришла на эту планету, чтобы быть очень серьезной. Режиссер рассказывает историю, передавая свое отношение к ней и ощущение от той или иной ситуации. Мне больно, когда Маша приходит к Сергею Михайловичу и говорит: «У меня не получается быть женой, я не справляюсь». Конечно, здесь об иронии не может идти речь. Но когда сумасшедшая свекровь приходит и говорит: «Сейчас мы с тобой на этом диване будем рожать!» — это уже совсем другая история. Кстати, в доме-музее Льва Николаевича в Ясной Поляне есть такой потрепанный черный кожаный диван, на котором рожало не одно поколение. Просто очаровательно. Зрители каждый раз тепло принимают эту сцену, и я очень довольна.

Какой смысл рассказывать вечно повторяющуюся историю так, как ее рассказывают все? Я сейчас работаю над сценарием про рок-музыканта. Хочется просто брать какие-то вечные темы и смотреть на них дерзковатым, уверенным, девчачьим, хулиганским режиссерским взглядом. Хочется передавать свое отношение к ситуации.

— Есть ли у вас проект мечты? Как у режиссера и как у актрисы?

Стася Толстая: У меня нет идеи найти какую-то конкретную роль, но есть мечта найти режиссера своей мечты, с которым я вместе смогу сделать что-то большое. Мне хочется в этом году сняться в какой-то крутой роли. Я недавно сыграла главные роли в «Возвращении Робинзона» Григория Константинопольского и в «Монохроме» Ольги Городецкой — сейчас мы все с нетерпением ждем выхода этих картин. Ну а как режиссер я очень хочу найти правильного продюсера для своей истории о рок-музыкантах.

— Можете ли вы представить, что вернетесь еще к Толстому?

Стася Толстая: Мне очень нравится «Крейцерова соната». Правда, трудно представить, кто может сыграть в «Крейцеровой сонате» после Олега Янковского. В «Семейном счастье» есть сцена, когда герой кладет руки на шею героини, и возникает мысль: а что, если бы Толстой написал этот роман в том напряженном состоянии, которого он достиг к моменту написания «Крейцеровой сонаты»? Возможно, это лишило бы историю Маши и Сергея Михайловича всякой надежды. А мне хотелось бы сохранять в кино хотя бы какую-то надежду.