Просто я работаю волшебником: Какой след Алехандро Ходоровски оставил в мировом кино

Алехандро Ходоровски, одному из главных авторов мирового кино, а также писателю, художнику и практикующему магу, исполнилось 95 лет. Пытаемся кратко описать значение и влияние режиссера на примере его фильмов и последователей — в том числе в ожидании второй части «Дюны».

Интеллектуалы десятилетиями говорят, как велик Ходоровски и как немыслимы без его творчества целые пласты современной культуры. Парадокс в том, что два наиболее «значимых» его фильма — «Крот» и «Святая гора» — 40 лет лежали на «полке», недоступные большей части зрителей в мире. А самый же главный и влиятельный фильм «Дюна» вообще не был снят!

Должно быть, просто что-то витало в «ноосфере»: мир отреагировал на жесты Ходоровски, а кино отреагировало на мир. Оказалось достаточно легендарных ночных сеансов «Крота» в Нью-Йорке начала 1970-х, первых показов «Святой горы» и черновиков «Дюны»: культурная память бывает удивительно цепкой и отзывчивой. Если, конечно, знать, как ее пробудить.

Пропавшим фильмом был уже дебют Ходоровски — его парижский псевдонемой короткий метр «Галстук», восхитивший мэтра Жана Кокто. Повлиять на новое поколение неосюрреалистическая лента 1957 года не могла, всё поглотила «новая волна». Копию «Галстука» заново нашли только в 2006-м. Свой следующий фильм Алехандро снял через 10 лет после дебюта, уже в Мексике. Дерзкий чилиец с украинско-еврейскими корнями считал, что у его ног мир, а впереди — вечность. И вот его первый большой авангардный проект «Фандо и Лис» показан на фестивале в Акапулько. Зрители настолько впечатлились увиденным, что покинули зал с твердым намерением линчевать режиссера на месте. Картину запретили, а фестиваль в Акапулько прекратил существование.

В этих обстоятельствах любой 40-летний неудачник с уничтоженной репутацией и без средств к существованию завязал бы с мечтами о кинокарьере. Ходоровски же объявил о намерении снять фильм, который взорвет Америку. Никаких шансов у нищего безвестного «мексиканца» не было даже в Новом Голливуде, но чудо неизбежно произошло. Нет, «Крот», оккультный вестерн о мистическом убийце, не потеснил в прокате «Историю любви». Однако стал одним из первых феноменов так называемого «полуночного кино»: странных фильмов, которые кинотеатры крутили в поздние часы для фриков и эстетов.

«Крот», где сам Ходоровски в главной роли рвет и мечет, а затем проходит инициацию смертью, показал стандартный доселе сеттинг вестерна как почти библейское пространство притчи. Ход, воспринятый по-своему многими: сравнительно недавно, например, Джейн Кэмпион во «Власти пса», а прежде схожий трюк проворачивали Джим Джармуш и Квентин Тарантино. Последних можно проассоциировать с Ходоровски через повлиявшего на обоих Алекса Кокса — а тот видел ранние фильмы чилийца почти определенно.

Кокс, обласканный критикой после «Сида и Нэнси», продолжил свое панк-кино фильмом «Прямо в ад» с Джармушем и лидером The Clash Джо Страммером, которые бегут в Мексику. После и сам автор отправился в Мексику работать по следам Ходоровски, где снял редкую экранизацию Борхеса «Смерть и компас» с узнаваемыми для фанатов Алехандро карликами и лабиринтами и много еще других фильмов. Именно Кокс, кстати, должен был снимать «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», но поссорился с боссами и Хантером Томпсоном, после чего сделался в Голливуде персоной нон грата. Как Ходоровски когда-то, он забыт и не признан, но придет черед и этого бунтаря.

Снял же «Страх и ненависть» в итоге Терри Гиллиам, в фильмах которого вполне можно проследить влияние Ходоровски — в их иронии и волшебном иллюзионизме, в стремлении героев ухватить Бога за бороду. Долгое время у Гиллиама был свой великий неснятый фильм «Дон Кихот», всё же завершенный несколько лет назад под названием «Человек, который убил Дон Кихота». Впрочем, надо сказать, по крайней мере внешне пожилой Алехандро похож на безумного рыцаря сильнее.

Ходоровски не стремился понравиться никому и вечно наживал неприятности. До сих пор некоторые верят в байки, которые «дикий мексиканец» рассказывал прессе о съемках «Крота»: как он-де лично убивал зверушек и изнасиловал актрису прямо перед камерой. Среди анфан терриблей мирового авторского кино по известности Ходоровски не уступает или, пожалуй, превосходит Ларс фон Триер. Можно ли говорить о сознательном художественном влиянии здесь — вопрос спорный. Триер посвящает свои фильмы Тарковскому, но прославляющий хаос мертвый лис в «Антихристе», мертвые декорации «Догвилля» или катабасис в «Доме, который построил Джек» явно вдохновлены кем-то другим. Метафизика, впрочем, у Триера совершенно отлична от Ходоровски: если первый от мира в ужасе, второй в мир влюблен.

На поверхностном уровне эстетику Ходоровски восприняли многие, особенно после возвращения «Святой горы» в XXI столетии. Ходоровски как дизайнер и художник просто вошел в язык визуальной культуры. Неожиданно его полюбили поп-звезды: «Гору» цитирует Леди Гага, славит Алехандро еще один плохиш Канье Уэст в своей пирамиде, а больше всех режиссеру признавался в восхищении тогда не отмененный Мэрилин Мэнсон. Он даже обещал Ходоровски помочь с продолжением «Крота» и сам просил помощи с несостоявшимся фильмом «Священный лес» (Holy Wood).

40 годами ранее Джон Леннон был одним из тех, кто смотрел «Крота» на полуночных сеансах. Вместе с Джорджем Харрисоном они познакомились с Ходоровски и сошлись на почве индийской философии, медитации и увлечения психоделикой. Алехандро, правда, не пил, не курил, не употреблял и не слушал рок, но воспринял молодых людей благосклонно, а Леннон дал режиссеру миллион долларов на новое кино. На них и снята «Святая гора», продюсером которой Джон поставил своего продюсера Алена Кляйна. Дальше было так: Ходоровски отказал Харрисону в главной роли, потому что тот не хотел появляться в кадре в не слишком пристойном виде. И еще Ходоровски обронил в интервью, что собственные «артхаусные» опыты Леннона — полная ерунда. «Битл» взбесился, как и продюсер, который вскоре и наложил вето на показы фильмов непокорного выскочки.

Мы уже помним, что заставить «Святую гору» умолкнуть не удалось. Собственно, это и не фильм в привычном смысле, а ритуал-заклинание. Мы проходим галлюцинаторный мистический путь с персонажами, ведомыми режиссером-алхимиком, чтобы вместе с ними обрести катарсис. Достигаемый, что примечательно, явно магическими, но и чисто кинематографическими средствами — кино в конце концов обнажает себя, чтобы вернуть нас к жизни. Это не только сильный ход, но и чрезвычайно редкий пример жизнеутверждающего, «позитивного» авторского кино, в отличие от многих подобных примеров, оставляющих нас в пустоте неведения.

Но в этом и был пафос Ходоровски: жизнь побеждает. Даже в «Святой крови», формально — триллере о серийном убийце-шизофренике, который в финале, потеряв все иллюзии, обретает себя. Или в также порезанном продюсерами «Радужном воре», где старый нищий, вновь утратив всё, встречает воскрешенного друга. И, конечно, в автобиографической дилогии Ходоровски, «Танец реальности» и «Бесконечная поэзия», где постоянное расставание оборачивается постоянным возвращением.

Возможно, это и есть психомагия — собственный эзотерический метод Ходоровски, где внутренняя цельность достигается через творчество. Если так понимать его работы, они состоят из бессмысленных вне контекста символов, которые внутри произведения оборачиваются элементами сакрального языка. Поэтому многие подражатели, надо думать, надорвались, обманутые внешне хаотичным эклектизмом «Горы».

Но не всегда влияние бесплодно: Даррену Аронофски удавалось, особенно с «Фонтаном», где герой принимает жизнь и смерть, путешествуя во сне в доколумбову Америку, или в «маме!», посвященной циклу жертвы бога-творца. Другой явный последователь Ходоровски — Николас Виндинг Рефн, назвавший режиссера своим духовным отцом. В «Только Бог простит», кажется, больше всего отсылок к экзотическому кислотному хоррору «Святая кровь», включая отрубание рук мечом. Кстати, сняв картину после американского «Драйва» в Бангкоке, датчанин Рефн окончательно закрепился в статусе режиссера-космополита, как и его кумир.

Откуда-то из цветного безумия «Горы» брал вдохновение и Гаспар Ноэ, с его визуальными трипами, красными пещерами, викканскими мотивами и пульсацией чего-то грозного за кадром. И отдельного упоминания заслуживает Панос Косматос, чье греческое имя даже звучит по-ходоровски: еще во Франции тот основал движение «Паника», от бога Пана, а много позже выпустил и книгу «Панические сказки». Косматос начал с «По ту сторону черной радуги», где некий ученый-алхимик ставит паранормальный эксперимент над женщиной-телепаткой, явно продолжая эксперимент Ходоровски в чуть осовремененном оформлении. А продолжил «Мэнди», в котором герой-мститель Николаса Кейджа чем-то смахивает на нового Крота.

От Косматоса можно провести линию к умному хоррору. Ужасное — обратное сторона прекрасного, и в обоих случаях Ходоровски оставил художественные образцы. Им наследуют и Ари Астер, и Роберт Эггерс с герметичной философией и гипнотическим обаянием их фильмов. А от них через Гильермо дель Торо, поблуждав по «Лабиринту Фавна» вместе с девочкой, что открывает страшный миф под страшной реальностью, вернемся в Мексику. Там Христос воскресает каждый день, живые всегда существуют под сенью мертвых, как в «Святой крови» и «Бесконечной поэзии». Ходоровски обязано всё мексиканское кино, от популярных Альфонсо Куарона и Алехандро Гонсалес Иньярриту до еще одного визионера Карлоса Рейгадаса. Без Алехандро Мексики могло еще долго не быть на кинокарте мира, невзирая на память о Бунюэле.

Еще упомянем довольно неожиданного фаната Ходоровски, Тайку Вайтити. Вряд ли ненавидящий лютой ненавистью Спилберга именинник приходит в восторг от американской супергероики: он ей отдал должное в «Горе», где нарисован постер комикса «Капитан Капитан» на фоне игрушек войны. Зато воображаемого Гитлера из «Кролика Джоджо» он мог бы и оценить. Наконец, Ходоровски ведь автор графических романов, некоторых вместе с художником Мёбиусом, которыми зачитывается сам Алан Мур, — то есть след Алехандро, вероятно, опосредованно есть и в кинокомиксах DC.

Проще всего сравнить с Ходоровски, кажется, Дэвида Линча. Хотя на самом деле тот скорее его младший современник, чем последователь. С годами Линч доказал, что способен, как и Ходоровски, годами работать над любимым детищем («Голова-ластик»), десятилетиями ждать («Твин Пикс») и браться за безнадежное («Дюна»). Да, как известно, искалеченная «Дюна» досталась в итоге ему, и Алехандро всерьез опасался, что молодой режиссер превзойдет его замысел. Но «Дюна» Линча в итоге оказалась так плоха, по мнению Ходоровски, что он плакал от облегчения. Хочется даже предположить, что провал проекта был подарком нового голливудского любимца мастеру.

«Дюна» 1984 года вообще-то не похожа не только на замысел Ходоровски, но и на самого Линча. Зато те фильмы, которые Линч снимал после космооперы, точно иногда напоминают работы Ходоровски. Может, персонажи «Твин Пикс» и «Святой крови» одержимы различными сущностями, сильнее эти фильмы, в частности, роднит печальное вглядывание в наш печальный мир. С годами интонации Дэвида и Алехандро становятся даже более похожи, как бы двигаясь по непараллельным траекториям, они подходят к одной точке.

Подобным образом автобиографические фильмы Ходоровски неожиданно напоминают о Питере Гринуэе, а Гринуэй в байопике Сергея Эйзенштейна оказывается во вполне «ходоровской» Мексике. Общее в картинах этих и подобных авторов — чувство превращения жизни в сон, где все символы что-то означают и сбываются, но так и не поддаются окончательной разгадке, как неполный расклад Таро (Ходоровски специалист по этим гаданиям).

Чем же могла быть настоящая «Дюна», «величайший неснятый фильм», проект жизни Ходоровски? Если непоказанная «Святая гора» производила такое впечатление, как бы встряхнул мир показ «Дюны» в прокате? Впрочем, неизвестно, на какой прокат рассчитана лента с приблизительным хронометражем 14 часов. Об истории фильма рассказано и написано много, но путано. Коротко говоря, Алехандро придумал по мотивам романа Фрэнка Герберта мистерию на тему оплодотворения душами разных планет и их обитателей. И попросил 15 млн долларов, превратившихся в 25. В ролях — Сальвадор Дали, Мик Джаггер, Ален Делон, Орсон Уэллс и другие, а также группа Pink Floyd на саундтреке.

Как обычно, принципиальным для Ходоровски был визуал, до мельчайших деталей. Были приглашены мастера по спецэффектам Крис Фосс и Дэн О’Бэннон, художники Х. Р. Гигер и Жан Жиро — тот самый Мёбиус, будущий соавтор Ходоровски. Вместе и отдельно эти люди окажут сильное влияние на последующий жанр сай-фая, но из «Дюны» они были вынуждены уйти вслед за Алехандро. Или, точнее, за Ридли Скоттом, которого ненадолго наняли на смену дерзкому режиссеру.

Дальнейшее известно. Нарисованный Гигером замок Харконненов превратился в «Чужого» Ридли Скотта. Гигер работал над космоужасом вместе с режиссером, а затем Скотт вернулся к замыслу и дизайну монстров в «Прометее» и других продолжениях. О’Бэннон, сценарист «Чужого», написал с Мёбиусом иллюстрированный рассказ «Долгое завтра», вдохновивший весь киберпанк: от «Бегущего по лезвию» того же Скотта до культового аниме «Акира». Следы «Дюны» находят в фантастических путешествиях меж звезд и в пустынях древних богов, от «Индианы Джонса» до «Пятого элемента». В «Матрице» можно увидеть и эстетику, и философию Ходоровски — до оснований искаженного мира удается добраться Избранным, однако оно того стоит.

Ходоровски посеял зерна в душах других художников за время работы над «Дюной», и те проросли прекрасными всходами. Однако сам ритуал не состоялся, фильм закрыли. Вместо откровения «Дюны» мир увидел «Звездные войны». Джордж Лукас читал наработки Ходоровски, а песчаная планета Татуин явно вдохновлена Гербертом. Считается, что первый кадр «Новой надежды» отсылает к неснятой «Дюне»: та должна была начинаться через пролет камеры сквозь космос в эпицентр боя. Но это не более чем «дань уважения» — мир получил только красивую картинку, детский сюжет, гик-культуру и куклы рептилоидного Йоды. Мейнстримное кино после 1977 года снимать оказалось можно, но, в общем, не обязательно.

Этот пессимизм, однако, не разделяет наш юбиляр. На пороге столетия — и наверняка путешествия в еще более интересные вселенные — Ходоровски уверен в лучшем для человечества. Да, говорит он, мир изменится, и хорошо. Возможно, изменят его машины, с ними же мы заново откроем наше сознание. Для настоящего мага не так уж важно, каким способом добиваться своей цели.

Кроме того, у Алехандро есть шанс при жизни увидеть воплощение своего замысла, и речь не о проекте Дени Вильнёва. Зададимся вопросом — способна ли нейросеть воссоздать замысел «Дюны» Ходоровски по эскизам и сценарию? И сработает ли волшебство в этом случае? Автор документального фильма о картине Фрэнк Павич уже публиковал статью с возможными эскизами, что же будет после пары лет развития ИИ. Узнать ответ и его последствия мы можем уже скоро — пускай же сбудется оно, аминь.