Почему «Аутсорс» сравнивают с «Грузом 200»

Сериал «Аутсорс», показ которого только что завершился в Okko, критики и зрители часто сравнивают с «Грузом 200» Алексея Балабанова. Режиссер Душан Глигоров и сам вспоминал об этом фильме, когда читал сценарий Анны Козловой. Мария Кувшинова, автор биографии Алексея Балабанова, новая версия которой только что вышла в издательстве «Бомбора», разбирается, почему «Груз 200» стал так актуален и чем на него похож сериал с Иваном Янковским в главной роли.

В соцсетях вирусятся наклейки на стекло, которые можно купить на любом маркетплейсе: надпись «Directed by Alexey O. Balabanov» поверх прозрачной пленки — несменяемый титр к российской реальности за окном. Первым зрителям «Груза 200», у которых руки дрожали после показа, не вполне понятна подобная мемофикация наследия режиссера, которая случилась после грандиозной выставки в «Севкабеле» в конце 2022 года — эдаком балабановском Диснейленде с изобретательным мерчем, в том числе обыгрывающим известную шутку про режиссера Роберта Б. Уайди, чьим именем обычно завершают трагикомические, нелепые и абсурдные сюжеты.

Сам Балабанов при жизни не считал себя большой знаменитостью. Его фильмография завершилась более десяти лет назад и была тематически связана с давно прошедшими временами — девяностыми и ранними нулевыми. Тем не менее сегодня мы всё чаще обнаруживаем себя в «балабановской реальности» — или намеренно сгущаем краски, помещая себя в нее. Часто приходится слышать (особенно после успеха «Слова пацана», еще одного сериала с Иваном Янковским), что 1990-е так и не закончились, несмотря на блеск столиц и облагороженную среду в регионах. Балабанов, носитель традиций и мировоззрения европейского литературного модернизма, был единственным автором своего поколения, который тонко и убедительно зафиксировал одномоментное упрощение и обветшание сложной советской цивилизации, сброс человеческих и инфраструктурных настроек — тот неисцелимый надлом, то глубокое черное пятно распада, которое не устраняется внешним благополучием. И в нашей расщепленной постмодернистской реальности, где есть и то, и это, постоянно присутствует некий «балабановский» элемент — неприкаянность маленького человека на фоне иррационально-враждебной среды, точнее всего выраженная жестоким и безнадежным «Грузом 200», снятым как приквел к девяностым.

Большой поклонник Тарковского, в первые годы после своей смерти в 2013-м Балабанов начал постепенно вытеснять предшественника в качестве отцовской фигуры для нового поколения российских авторов — по крайней мере, для части из них. Уже в 2014-м Юрий Быков, явно ощущающий себя прямым наследником, посвятил памяти Балабанова фильм «Дурак». Картина Андрея Зайцева «14+» про любовь двух подростков была оммажем «Брату» (в финале мать дарит персонажу Глеба Калюжного свитер как у Данилы). Катя Шагалова еще в 2008 году неслучайно сняла актеров из «Груза 200» — Леонида Бичевина и Алексея Полуяна — в своей мрачной драме «Однажды в провинции». Последователем Балабанова считает себя и друг его семьи Игорь Волошин, некоторое время назад от радикальных авторских экспериментов перешедший к работе в коммерческом кино (см. «Волшебник Изумрудного города»).

Но сознательный оммаж важному автору — это одно, а сравнение, которое приходит в голову сразу многим зрителям (и мне в том числе), — совсем другое. Время действия «Аутсорса» совпадает с эпохой многих известных балабановских героев — Данилы из «Брата», незадачливых бандитов из «Жмурок», обитателей криминального Кронштадта из «Кочегара». Однако ни манера съемки, ни тончайшая детализация персонажей, ни странный главный герой, слишком хорошо понимающий людей, чтобы опускаться до ненависти к ним (вероятно, идеализированное альтер эго писательницы Анны Козловой), ни «антикинематографический» телевизионный формат кадра 4:3 — ничего в «Аутсорсе» не напоминает лаконичные балабановские фильмы, тяготеющие скорее к жанровому кино и кинокомиксу, заостряющие в персонажах и окружающей реальности узнаваемые черты.

Тем не менее общим для двух произведений является художественная убедительность, сила эмоционального воздействия, отдельные элементы атмосферы — далекий Север (а Балабанов любил Север), остатки советской инфраструктуры, постепенное проникновение в реальность соблазнов нового времени и товарно-денежных отношений — и внезапная жестокость, которая вызывала дрожь во время первого просмотра «Груза 200». Их роднит в том числе и шокирующий финал, в котором справедливость как будто бы торжествует, но это не приносит ни надежды, ни облегчения. Их роднят общее ощущение произвола, тотальная биологическая власть человека в форме над другими людьми — власть, которая осуществляется настолько ниже радара, что не может быть разоблачена и наказана законными методами. Их роднят моральная неоднозначность зла (Балабанов говорил, что «Груз 200» — это кино о любви, о любви Журова к своей «невесте»), его растворимость в бытовых проблемах и интимных взаимодействиях (у всех героев «Аутсорса» есть своя правда и свои человеческие привязанности). Их роднит, выражаясь совсем лаконично, «жесть», хотя «жесть» — очень заметная, но не главная характеристика творчества Балабанова. И «жесть» — очень заметная, но не главная характеристика «Аутсорса».

Но чтобы сравнение двух произведений работало для широкой аудитории, оба они должны быть знакомы многим. И вторая причина популярности этой аналогии — очевидная и хорошо заметная в соцсетях реактуализация одиннадцатого фильма Алексея Балабанова. Эта картина не выходила в широкий прокат весной 2022 года, когда ретроспективой его хитов заполняли кинотеатры, опустевшие после ухода голливудских студий. На выставке в «Севкабеле» ей было отведено не много пространства. Но три года спустя вы почти не встретите ни в бывшем твиттере, ни в условном тиктоке отсылок к дилогии «Брат» — разве что в мемах про замену немецкого автопрома китайским, но шутки про автомобили обычно шутят люди постарше. Данила Багров смещается по демографической шкале и остается героем для аудитории 30+ (это подтверждают и некоторые опросы), а зумеры смотрят (или принципиально отказываются смотреть) «Груз 200» — фильм, имеющий репутацию очень страшного, но едва ли не обязательного культурного явления.

По ряду понятных причин сегодня не может появиться актуального фильма про эхо далекой войны и глубокие признаки распада повседневности. Но, возможно, он и не нужен, ведь культура работает нелинейно, а искусство умеет объяснять реальность и без помощи прямого разговора. Умерший более десяти лет назад автор позаботился о том, чтобы фильм, резонирующий с актуальным опытом, у нас был, даже если рассказывает он о событиях сорокалетней давности. Теперь у нас еще есть такой сериал.