Не извиняются и не меняются: В чем причины популярности сериала «Слово пацана»

На Wink и START вышла последняя, восьмая серия сериала «Слово пацана» — одного из главных культурных феноменов года. В конце 2023-го трудно жить в России и не слышать слов «чушпан» и «пацан», а еще в подробностях стал известен кодекс представителей улиц. Объясняем, почему «Слово пацана» вошло в каждый дом.

За последний месяц в России, кажется, не осталось людей, которые не слышали бы о «Слове пацана» — явлении беспрецедентном в истории российского стриминга. В каждом втором офисе, за барной стойкой и в очереди в супермаркете только и разговоров что про чушпанов и про то, что «ты теперь пацан, а вокруг — враги». Через одного в этих беседах проскальзывают истории про «в нашем детстве всё так и было». Но даже безотносительно возраста (учитывая, что средний возраст аудитории — 35-40 лет, все они тогда даже в скорлупу не годились) ТАК точно ни в чьем детстве не было. В этом и кроется секрет феноменальной популярности проекта: убогие застойные времена (именно такими они представлялись на экране на контрасте со взрывными 90-ми) в «Слове пацана» стали декорацией для высокой трагедии и шекспировских страстей. Наше общее прошлое вдруг стало важным, временем не перемен, но драм и тектонических сдвигов, эффект которых ощущается до сих пор. Эпоха глазами авторов оказалась не просто унылым застоем, а временем, когда в болоте среди разлагающихся мертвых идеалов приходилось держаться на плаву живым и страдающим людям.

Российский журналист и сам бывший участник одной из молодежных преступных группировок Роберт Гараев, автор одноименной книги «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х», собрал в ней всю фактуру, свидетельства очевидцев, участников и исследователей казанского феномена. Режиссер Жора Крыжовников же со сценаристом Андреем Золотарёвым добавили к этой фактуре вдоволь мелодрамы о неплохих людях, которых закрутила эпоха тотального вранья и повсеместной бедности. Изначально сериал, наполненный грубой фактурой, казалось, замахивается на криминальный эпос, но ближе к середине окончательно сосредоточился на частных трагедиях нескольких славных парней — фактура времени вроде очередей за вином, видеосалонов, дорожных поборов и битв за асфальт уходит на второй план. Ввязываясь с пацанами в большое приключение по криминальной России и ожидая услышать еще одну байку об эпохе первоначального накопления капитала (как видим, в 1980-х пока только социального), к середине сезона зрители вдруг обнаружили себя вглядывающимися в законы среды, в извращенный социум и его причудливое, как теперь видно, абсолютно монструозное общественное устройство.

Назвать историю, рассказанную Крыжовниковым и Золотарёвым, вневременной точно не получится. Этот, может быть, и универсальный сюжет намертво прикручен к эпохе, объясняющей мотивировки персонажей. Одного взгляда на фальшивых комсомольцев и их притворный оптимизм достаточно, чтобы понять, почему прилежный мальчик Андрей к ним не пошел. Создатели их откровенно презирают: от лозунгов несет мертвечиной, от пафоса — фальшью, и даже за Цоя на стене становится как-то неловко. Но главное — они врут, а потому их идеалы ничего не стоят. Дядя Ильдар (Артём Быстров) дает взятки икрой, а его «слово офицера», оказывается, как и слово пацана, работает только для своих, активный комсомолец врет и обеляет своего протеже. Одним словом, в правила и законы не верит никто. Понятия пацанов первобытны и жестоки до крайности, но они работают без кумовства, не знают сострадания и не щадят никого. В итоге оказывается, что, «пришиваясь» к улице, пацаны не выбирают между советским правосудием и уличным беспределом, они выбирают между работающим законом и тем, что существует только для своих. В атмосфере 1980-х выбор оказывается чистой иллюзией.

Герой Янковского, конечно, главная мишень для всех, кто осуждает «Слово пацана» за романтизацию насилия и банд. И тут придется признать, что создатели очарованы им не меньше, чем зрители. Последний кадр с «Седой ночью» кажется каким-то стилистически чуждым, едва ли не спущенным сверху компромиссом, фиговым листком, прикрывающим героический и полный сочувствия финал афганского ветерана. Эффектно расправляться со своими мафиози были вынуждены все создатели гангстерского кино от начала жанра, но с этими перестроечными славными парнями случай особый — обязательной для жанра криминальной карьеры у них так и не было. Герои Крыжовникова не доживают даже до той самой обещанной «другой жизни», которая должна была вот-вот начаться. Это обстоятельство, что погибают дворовые мафиози в 1980-х пока еще только за асфальт, парадоксально работает в обе стороны: не сочувствовать тем, кто был сметен кровавым вихрем смутных времен ни за что, практически невозможно.

О чем, собственно, были эти восемь серий? О том, как пара мальчишек в Казани середины 1980-х пытается понять, как устроен мир вокруг, и найти в нем свое место. Вокруг них множество взрослых, и все они к финалу провалились, сошли с ума, совершили подлость, стали убийцами или «оказались в такой ситуации», что, по словам героя Бурунова — отца Адидасов, уже преступление. Его «я бы не оказался в такой ситуации» звучит самым жестоким и самым актуальным приговором сегодняшнему дню. В этом финале «Слово пацана» рифмуется с еще одним событием года — лучшим на сегодняшний день фильмом Бориса Хлебникова «Снегирь», который тоже о тех, кто способен совершить подвиг, но не способен признать свою вину и покаяться. Потому что пацаны не извиняются. Единственный, кто совершает робкую попытку покаяния, — ветеран Афгана Адидас, Трэвис Бикл и Мишель Пуакар в одном лице, одним словом — точно не жилец. Где-то здесь и кроется секрет оглушающего, на грани дурного вкуса или блатной романтики мелодраматизма творения Крыжовникова: в мире «Слова пацана» все виноваты, никто не извиняется, а значит, ничего не исправить. Там, где невозможна ревизия, невозможна и рефлексия, а значит, невозможен и финал. Этот поезд всё еще в огне, но с рельсов ему не сойти.