Пак Чхан-ук по расчету: Как корейский режиссер стал глобальным инфлюэнсером

23 августа исполняется 60 лет Пак Чхан-уку — едва ли не самому влиятельному и встроенному в мировую художественную иерархию восточному режиссеру. Его ленты вдохновляют голливудских мейджоров, сам он успешно работает с западными киностудиями, глобальные суперзвезды мечтают об участии в его проектах. К юбилею вспоминаем, как вышло, что мрачный корейский гений стал одной из самых важных фигур мирового кино.

Туда и обратно

Резонно: один из главных инфлюэнсеров сам исполнен разнообразных влияний. Родившийся в недавно образованной Южной Корее в начале 1960-х, Пак принадлежал поколению Колумбов, открывших для себя западную культуру. Точно так же в послевоенной Японии генерация Мисимы и его сверстников испытывала настоящий шок от европейской литературы и американского кино. Пак никогда не скрывал того, как сильно повлияли на него романы Флобера и Достоевского, фильмы Хичкока и Трюффо. Именно они подтолкнули юношу к тому, чтобы заниматься чем-то похожим, рассказывать истории, которые могли бы так же завораживать и пугать.

Первый успех к Паку пришел поздно, почти в 40 лет. К концу 1990-х, когда он взялся за «Объединенную зону безопасности», за плечами у него были статьи и эссе, активная деятельность в качестве кинокритика (тоже, в общем, след влияния европейской культуры, дорога, проложенная французской «новой волной», авторы которой начинали как профессиональные зрители), выступления на радио и телевидении, создание популярного киноклуба. Пак начинал как культуртрегер, активист просветительского движения, который умело объединял вокруг себя сверстников, испытавших такое же влияние западного искусства. Попытки же снять что-то свое раз за разом кончались, в сущности, ничем: ни дебютная «Луна — мечта солнца», ни снятый в 1997 году фильм «Трио» не прозвучали даже в Корее — что уж говорить про фестивальную индустрию. Тем не менее настойчивый и убежденный западник не сдавался.

Дверь в мир большого кино Паку открыла вышедшая на экраны в 2000 году «Объединенная зона безопасности» — историческая военная драма о противостоянии Северной и Южной Кореи уже после заключения перемирия между странами. И конфликт здесь, конечно же, именно в столкновении Запада и Востока. В центре сюжета оказывается идеальный для такого противостояния персонаж — выросшая в Швейцарии корейская девушка — военный следователь. Она смотрит на Корею, ее проблемы и противоречия глазами западного человека, представителя, возможно, самой благополучной страны Европы (настолько, что швейцарцы себя и европейцами-то не считают, ни в какие союзы так и не вступили). Жаль, не дожил до «Зоны» старик Шкловский — был бы доволен образцовым примером остранения как художественного приема. Как Пьер Безухов смотрит на Бородинское сражение глазами чужака, гражданского человека, живого в загробном мире, так и Софи видит в Корее, конфликте двух стран и двух систем вовсе не то, что остальные герои. Западник Пак подставил шею под топор, предложил соотечественникам взглянуть на себя со стороны. Казалось бы, за это он был обречен на муки и проклятья. Но нет. «Зона» оказалась ровно тем, чего общество, интегрированное в глобальную экономику и культуру, ждало. «Зона» побила все мыслимые кассовые рекорды, превратила зануду-просветителя в персонажа истеблишмента, модного автора, который не боится говорить о проблемах общества и уверенно строит нарративы о том, о чем вообще-то принято молчать или тихонько плакать.

Сочувствие господам

Успех в Корее стал для Пака не целью, а средством — с помощью прорыва «Зоны» он получил карт-бланш на любой, самый сомнительный проект. И взялся за сценарий, который написал за 10 лет до этого, «Сочувствие господину Месть». Любопытно, кстати: в русский прокат лента вышла много позже, когда последовавшие за ней «Олдбой» и «Сочувствие госпоже Месть» стали культовыми. «Сочувствие господину Месть» действительно не оправдало ожиданий — ни Пака, ни продюсеров. Фильм не попал в обойму международных открытий и не стал кассовым хитом на родине. Но выстроил фундамент для следующей картины, которая уже 20 лет остается объектом культа, поклонения и цитирования.

Через год в каннском конкурсе громыхнул «Олдбой». Квентин Тарантино назвал его самым большим своим художественным потрясением за долгие годы, критики даже слов не находили для того, чтобы хотя бы описать сюжет. Правда, как такое опишешь: задача — примерно как пересказать вкратце гоголевский «Нос». Человек напился и оказался в импровизированной тюрьме, где провел 15 лет. А когда вышел, решил узнать, за что же его терзали и мучили. Конечно, первое и главное, что принесло «Олдбою» культовый статус, — изысканность. Во всем: сюжете для начала. В газе, позволяющем приводить заключенного в божеский вид, в брошенном официанту «Дайте мне что-нибудь живое» после выхода на свободу. В чемодане, в котором героя доставляют на волю, в сцене битвы с молотком. Аморфная и ироничная западная культура заполучила такой набор референсов, что он до сих пор толком не исчерпан. Молоток так и остался чуть ли не самым кинематографичным орудием убийства. Дождливые улицы Сеула превращают в эстетское зрелище хоть комиксы Marvel, хоть ромкомы. Попытка перевести «Олдбоя» с корейского на голливудский, снять полноценный ремейк ожидаемо кончилась пшиком — чего там переводить, когда весь фильм целиком уже врос в тело глобального кинематографа. Даже «Игра в кальмара», чтобы найти общий язык с западной аудиторией, вынуждена считаться с «Олдбоем» и самой сюжетной схемой исчезновения пьяницы в тоталитарной зоне. Секрет успеха, пожалуй, в кураже неофита. Разве что Альмодовар мог вывести на экран что-то настолько же хитроумное и коварное, европейцу в голову не придет выстраивать сюжет с такой геометрической, математической точностью и подробностью.

«Сочувствие госпоже Месть» вылетело в тоннель глобальной моды именно вслед за тягачом — «Олдбоем», а уже за ним подтянулось «Сочувствие господину Месть». Бесплатный совет: пересмотреть «Сочувствие господину Месть» стоит сейчас. Картина куда актуальнее «Олдбоя» и в стилистическом, и в сюжетом ключе. И как раз вышла из тени суперхита. История мести хрупкой девушки миру патриархата — сегодняшняя, живая. На нее вынуждены оглядываться и «Девушка, подающая надежды», и «Черная Вдова».

Смена декораций

Успех «Олдбоя» в частности и «Трилогии мести» вообще ожидаемо стал для Пака испытанием. К нему прикованы взгляды всех киноманов, от него ждут изысков и откровений, новых сюжетов и нового языка. Он же отвечает на эти надежды отстранением и замкнутостью. Снова возвращается к вопросу, который его давно уже волновал, столкновению культур и сопротивлению материала. После странного ромкома «Я — киборг, но это нормально», который публику несколько огорошил, он снял ленту, которая шокировала похлеще «Олдбоя», «Жажду». Если все предыдущие его фильмы были глобальными высказываниями, понятными зрителям во всём мире, то «Жажда» представляла собой научный эксперимент, захватывающий и эффектный. И адресованный теперь уже европейскому зрителю. Тому, кто знаком с сюжетом романа Эмиля Золя «Тереза Ракен» и распознает признаки книжки в этой истории. Пак превратил натуралистическое повествование из XIX века в первоклассный вампирский триллер. Да его, как выяснилось, и превращать ни во что не надо было. Сюжет ложился на фактуру мрачного постапокалипсиса как влитой и позволил европейцам взглянуть на собственную классику совершенно по-новому. Кроме Золя, европейцам «Жажду» сделала родной еще и религиозная составляющая ленты. Главный герой — католический священник, персонаж для Востока сугубо интимный и непубличный (как любой другой религиозный деятель). А здесь он выходит на первый план, и вера оказывается еще одной составляющей сюжета, мотивировкой поступков.

Ровно та же смена декораций срабатывет как художественный прием в «Служанке». Сюжет романа «Тонкая работа» здесь переносится из викторианской Англии в Корею начала XIX века. Для самого такого хода нужно обладать художественной смелостью: викторианские сюжеты нужны, чтобы были камины, халаты, замки, охота. Зачем они без всего этого стилистического инструментария? Пак знает зачем — и отлично. При всей эффектности стиля, при графичности изображения, при музыкальности ритма сама тема, история всегда остается на первом плане. Паку интересно говорить о темной стороне — будь то месть, жажда крови или стремление нарушать табу, запреты и правила. Смена декораций в «Служанке» позволяет говорить обо всём этом открыто и внятно. Показывать глубину соблазна натуралистично. Говорить о насилии и коварстве, не прикрываясь пышностью формы, а находя образы, в точности этой самой идее соответствующие. Был бы Пак архитектором — его бы звали функционалистом. Форма у него всегда отражает функцию, подчеркивает ее и выстраивает кратчайший путь в нужную ему самому и истории точку.

Только он такой один: разбирать «Олдбоя» и «Сочувствие госпоже Месть» на цитаты — нехитрое дело, а вот создавать на основе текстов визуальные партитуры, похожие на лабиринты, умеет только Пак Чхан-ук. Потому режиссер и стал настолько успешным в западном кино — не только по части влияний, но и буквально. Его первая англоязычная работа, триллер «Порочные игры», стала для постановщика серьезным испытанием. Продюсерами выступили весьма строптивые братья Скотт — Тони и Ридли. К сценарию Пак даже не прикасался — пришлось работать с тем, что получил. Наконец, главный западник Востока не знал английского, и общаться со всей съемочной группой пришлось через переводчика. Все эти ограничения только выдвинули на первый план мастерство Пака-визуала: поверх барьеров «Порочные игры» стали абсолютно его картиной, эффектной и мрачной, погружающейся в самые темные закутки человеческого сознания, страхов и желаний. Второе испытание только подтвердило мастерство — работа в сериальном формате над самым английским сюжетом, шпионским триллером Джона Ле Карре «Маленькая барабанщица» тоже привела к совершенно паковским, фирменным результатам.

На самом деле он такой один: задавая тон, создавая тренды, Пак как будто не замечает, как его нововведения и образы разрывают в клочья толпы последователей. Погруженный в себя, он продолжает созерцать мрачную бездну, которая его давно гипнотизирует. И главное — неизвестно, кто больше кайфа в итоге получает: Пак от работы, зрители от просмотра фильмов или коллеги, получающие раз за разом новые объекты для цитирования.