Он не игрушка, он живой: К юбилею «Шоу Трумана»

Четверть века назад вышло «Шоу Трумана» — культовый фильм, посвященный хрупкости наших представлений о реальности. Если в 1998-м основная сюжетная идея фильма казалась несколько абстрактной, уже через несколько лет никто не сомневался в пророческом потенциале «Шоу Трумана». Пересматриваем и обозреваем шедевр Питера Уира с одной из лучших ролей Джима Керри из сегодняшнего дня.

Создатели

Джима Керри можно, не кривя душой, причислить к соавторам картины, и дело не только в его безудержной склонности к актерским импровизациям. Подобно многим признанным комикам, Керри тогда искал драматическую роль, которая помогла бы ему расширить границы амплуа. Первоначально на роль Трумана рассматривали Робина Уильямса, комедианта с признанными серьезными ролями в бэкграунде — так, он уже снимался у Питера Уира в «Обществе мертвых поэтов». К счастью, Керри очень понравился Уиру — он усмотрел в канадском актере сходство с Чарли Чаплином, еще одним смешным аутсайдером с трагической гранью. В итоге актер согласился играть за вдвое меньший, чем обычно, гонорар, и получил, возможно, главную роль в карьере. Разумеется, во многом рассказ о Трумане — это и рассказ о самом Керри, всемирном лучезарном любимце, которому в какой-то момент стало очень трудно бесконечно улыбаться под прицелом камер.

Идея же фильма принадлежала Эндрю Никколу, продавшему сценарий еще в 1991 году. Именно он должен был снимать кино на собственном материале, но студия захотела более маститого режиссера. Среди кандидатов были Брайан Де Пальма, Стивен Спилберг, Тим Бёртон и Терри Гиллиам, но в итоге место досталось австралийскому классику, отметившемуся и в остросюжетном, и в камерном кино. Именно Уир заставил Никкола десятки раз переписывать первоначальный нуарный сценарий, превращая его в смешную, в общем, историю — контрастирующую с мрачным подтекстом. Позднее Никкол, поставивший перед «Шоу Трумана» столь же оригинальную «Гаттаку», обычно снимал свои истории сам. Часто они посвящены виртуальной реальности («Симона», «Анон») и затрагивают темы порабощения человечества технологиями («Гостья» по Стефани Майер), таким образом продолжая тему несостоявшегося дебюта Никкола. Тотальный успех «Шоу Трумана», впрочем, до сих пор не повторился.

Что касается Уира, последний на сегодня фильм он поставил в 2010 году — не слишком памятную драму о побеге из ГУЛАГа «Путь домой». Несмотря на наличие в фильмографии режиссера еще и успешного «Хозяина морей: На краю Земли», именно «Шоу Трумана» хочется назвать его творческим завещанием. Это один из подлинно последних фильмов XX века, соединивший характерную для Уира тему экзистенциального беспокойства с предчувствием колоссальных перемен наступающего столетия.

История

Персонаж Керри с говорящим именем Труман («настоящий человек») — главный герой реалити-шоу, который не знает об этом. Его родной город Сихэвен — это декорация, близкие люди, коллеги и прохожие — статисты. Вся его жизнь прошла под прицелом невидимых камер и под присмотром заботливого «демиурга», режиссера шоу Кристофа (Эд Харрис). Пока большая часть земного шара с замиранием сердца следит за взрослением, браком и каждодневной рутиной Трумана, герой поневоле грезит о путешествиях. По разным срежиссированным причинам он никак не может покинуть Сихэвен и в конце концов начинает параноидально (но верно!) сомневаться в подлинности своего мирка. Несколько технических ошибок и помощь доброжелательницы помогают Труману совершить отчаянный побег — к краю света.

Корни идеи о нереальности реальности можно проследить вглубь веков — это платоновский миф о пещере (а заодно миф Атлантиды и основополагающий для жанра миф «Утопии» Томаса Мора); индийская философия; «Жизнь есть сон» Лопе де Веги; Гофман, Гоголь, Кафка и другие мечтатели. Фантазия философов и романтиков сменяется научной фантастикой и шпионской паранойей прошлого века. Впрочем, из антиутопий «Шоу Трумана» больше всего напоминает по духу «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери в версии Франсуа Трюффо: та же красочная, сделанная внешняя реальность, запрещенная реальность книг, интерактивное телешоу в качестве информационного наркотика, женщина-двойник в исполнении Джули Кристи, воплотившая одновременно «ненастоящую» жену героя и его подлинную любовь.

Отличается фильм Уира от традиционных антиутопий и тем, что его мир — яркий, солнечный, теплый. Это бодрийяровский рекламный парадиз (очень смешно, когда актеры, принимаемые Труманом за настоящих людей, посреди разговора приступают к продакт-плейсменту). Причем поскольку всё, кроме Трумана, в этом мире понарошку, здесь вообще не подразумевается темных сторон вроде подземелий с морлоками.

Внешне это глянцевая Америка вечных 1950-х, где при наличии технического прогресса не было ни культурной революции, ни ядерной угрозы. Катастрофы здесь вечно происходят только где-то за границей Сихэвена. Такое представление об Эдеме было характерно для голливудской культуры: можно вспомнить вышедший одновременно с «Шоу Трумана» фильм Гэри Росса «Плезантвиль», где герои уже сознательно попадают в телепрошлое. Сегодня оно уже возможно только в пародийном смысле («Субурбикон»), а место последней прекрасной эпохи в массовом сознании заняли 1980-е, тотчас же деконструируемые («Очень странные дела»).

Главный вопрос «Шоу Трумана» — а стоило ли его герою покидать свой мир? Очень многие бы согласились с аргументами Кристофа о том, что подлинный смысл — и сюжет — жизни был дарован Труману лишь в его положении. Финал фильма не похож на хеппи-энд: Керри шагает с лестницы в небо в черную пустоту.

Наследие

Через год после выхода фильма Уира на голландском телевидении прошла премьера реалити-шоу с характерным названием «Большой брат». Вскоре человечество осчастливили многочисленные клоны, а затем вариации программы. Людей снимали как запертых в одном доме, так и отселенных на необитаемый остров, снимали обычных граждан и знаменитостей, от Осборнов до Кардашьян. Ну а главный рекорд принадлежит отечественному проекту «Дом-2», которому в следующем году, можно не сомневаться, стукнет 20 лет. Оказывается, Кристоф сотоварищи из «Шоу Трумана» как-то слишком старались: зрителю нужна не драма жизни, а только чувство «реальности», пусть даже самой тривиальной. Что доказывает и последовавший за телешоу феномен интернет-блогов, где на определенную, а иногда и большую, популярность может претендовать даже фиксирующий свой быт школьник.

Пришествие этой реальности, видимо, ощущалось на переломе веков многими. Вскоре после «Трумана» вышел фильм «Эд из телевизора» Говарда Шоу. Главным отличием было то, что герой Мэттью МакКонахи превратил свою жизнь в шоу добровольно — на корм зрителям. Однако к началу XXI века у телевизора появились могучие конкуренты в лице видеоигр и интернета, чья синкретическая виртуальность еще более зримо подтачивает основания привычного мира.

Для всех главный фильм о ловушке виртуальности — по-прежнему «Матрица» братьев/сестер Вачовски. При всех претензиях к сюжету и эстетике это идеально воплощенная философская метафора, которая как бы продолжается и за пределами экрана: откуда мы теперь можем знать, что подлинно, а что — нет? Поэтому недавнее продолжение трилогии, где Нео предстал вернувшимся в Матрицу автором игры про Матрицу, вполне актуально. Поэтому нареченный визионером Илон Маск всерьез рассуждает о финансировании исследования предполагаемой симуляции нашей Вселенной.

Эстеты же помнят и вышедшую в один год с первой «Матрицей» — всё тот же роковой 1999-й! — фильм Дэвида Кроненберга «Экзистенция». Здесь физическое проникновение виртуальности в жизнь предстало уже легитимным, естественным. Биотехнологии решают «трудную проблему» сознания. Наконец, в качестве пугающего предсказания, связанного с распространением интернета, можно вспомнить «Пульс» (2001) Киёси Куросавы: поглощенные электронной сетью люди элиминируются, превращаются в призраков.

Дистопия «Матрицы» предполагает, что населяющие ее люди как бы постоянно галлюцинируют (см. «Футурологический конгресс» Станислава Лема) и лишь волей случая могут распознать фиктивную природу их «реальности». Так произошло с Труманом — но куда перспективнее оказалась идея добровольного погружения в виртуальность. Ради предлагаемого ей комфорта человек готов окружить себя NPC и общаться с нейросетями, как герой Хоакина Феникса в «Она»Спайка Джонса.

Наконец, еще один важный элемент предсказанного Труманом будущего, собственно, игровой. Это мало воплощено в фильме напрямую, но Сихэвен из «Шоу Трумана» скорее напоминает ландшафт многопользовательской игры, чем театральную или телевизионную декорацию. В мире фильма Уира печальное человечество припало к экранам с сакральным Шоу, а последующие антиутопии сконцентрировались на тоталитарных обществах с ритуальными играми. Это и японская «Королевская битва», и американские «Голодные игры» (кстати, от автора «Плезантвиля»), и «Первому игроку приготовиться» от Спилберга с перенесенным в виртуальность насилием и (само)иронией над поп-культурой 1980-х, и, наконец, «Игра в кальмара», по мотивам которой корейское телевидение готовит реалити-шоу, — круг замкнулся.

Наиболее очевидно «Шоу Трумана», пожалуй, наследует еще один культовый сериал — британское «Черное зеркало». Вот и в новом сезоне нам обещают историю о зрителях реалити-шоу, которые сами оказываются персонажами аналогичной программы. Главным же проектом в антологии остается серия «Брандашмыг», интерактивный эксперимент, где зритель, вооружившись мышью, мог управлять сюжетом, быть маленьким демиургом. Этого мы и ждем от нового мира — возможности влиять на окружившую нас виртуальность. До тех пор, пока сюжеты наших жизней не вольются в вымышленные миры наших героев, метафоры «Шоу Трумана» останутся актуальны.