Очертания Тьмы: Как изображают зло в кино — от безликого до антропоморфного

В Okko стартовал второй сезон сериала «Черное облако» о весьма специфической материализации зла в современном Петербурге. Перед выходом новых серий вспомним, как вообще изображают зло в кино. Оно может проявляться как в сверхъестественном ужасе, так и вполне реальном. Погрузимся в кинематографическую Тьму и посмотрим, что она скрывает.

Темная энергия

Паранормальные способности у киногероев — расхожий троп в хоррорах и фантастике. И, конечно, подобные способности могут быть не только даром, но и проклятием. Важно понимать природу феномена. Он может выступать зримым олицетворением скрытых страхов и подавленных чувств персонажей. Темная энергия ищет выход, и, когда она материализуется, всем придется несладко.

Главная героиня сериала «Черное облако» студентка Оля буквально переполнена ненавистью к окружающим — от придирчивой старушки-преподавательницы до равнодушных родителей (в концовке сезона зрителя ждет мощный твист). Подавить кипящую в ней злобу девушка сама не может. В кабинете психолога она дает выход гневу. И все, кому Оля желает смерти, начинают умирать один за другим. Дурные помыслы материализуются в виде черного облака. Темная материя отравляет, удушает изнутри всех, кого возненавидела героиня. Сверхъестественную природу этого «облака» авторы обещают раскрыть во втором сезоне. Но очевидно, что метафорически оно выступает сосредоточением подавленных и накопившихся негативных чувств — обиды, злобы, отчаянной нелюбви к себе и близким.

Часто носителями разрушительных сверхъестественных способностей в кинематографе становятся дети и подростки. Целый сонм подобных персонажей представлен в произведениях Стивена Кинга и их экранизациях. Так, в «Испепеляющей взглядом» обыкновенная с виду девочка Чарли может поджигать силой мысли всё, что пожелает, если ее разозлить. Мстит несправедливому миру героиня культового хоррора «Кэрри» — третируемая сверстниками старшеклассница, воспитанная фанатично религиозной матерью. Развитие сверхъестественных способностей здесь символически связано с болезненной социализацией, а также запоздалым половым созреванием. В страшной кульминации, когда Кэрри мстит своим мучителям-одноклассникам, непознаваемая до сей поры сила превращается в неуправляемую стихию.

Выходят из-под контроля экстрасенсорные способности и у персонажей норвежского фильма «Паранормальные», исследующего тему детской жестокости. В псевдодокументальной «Хронике» внезапно свалившаяся на героев суперсила превращает закомплексованных американских тинейджеров в сверхчеловеков. Юношеская фантазия, ставшая явью. Здесь уже непомерная для человека, а тем более для безответственного подростка абсолютная власть проявляет в одном из друзей темные желания.

Конечно, неразрешенные внутриличностные кризисы пробуждают зло не только в детишках. В трагикомедии Начо Вигалондо «Моя девушка — монстр» безработная алкоголичка средних лет из американской глубинки невольно становится виновницей разрушений в Сеуле. В фильме показано, как пагубные зависимости, страх одиночества и общая жизненная неустроенность порождают монстров.

Вещи, которые нас убивают

Хорроры наглядно показали, что зло может воплощаться в самых привычных и на первый взгляд безобидных вещах: куклах, книгах, зеркалах, автомобилях, а в экзотических вариантах — даже в людоедствующих холодильниках и кроватях.

Куклам с древнейших времен приписывалась связь с потусторонним миром, они активно использовались в религиозных и оккультных ритуалах. В кассовом хоррор-хите 1980-х «Детские игры» умирающему маньяку удается реинкарнироваться в пластикового мальчика Чаки благодаря магии вуду. С тех пор истории про демонических кукол хоррормейкеры поставили на поток. В том числе во франшизе «Заклятие» Джеймса Вана (он же придумал Билли из «Пилы»), где жуткая Аннабель служит проводником инфернальной сущности.

Отметим, что у страшных кукол в кино есть психологический символизм. В последней истории из альманаха ужасов «Глубокой ночью» (1944) кукла Хьюго символически воплощает юнгианский архетип Тени. Сходящий с ума чревовещатель наделяет «партнера» чертами, которые боится и отрицает в себе. Харизматичный и решительный Хьюго быстро подчиняет хозяина своей воле и даже толкает на убийство. Опасным голосом бессознательного выступает и кукла Фэтс в фильме «Магия» (1978) с Энтони Хопкинсом.

Другой популярный элемент фильмов ужасов с «неодушевленными» злодеями — проклятые артефакты. Безобразничают в основном предметы, которым традиционно приписывают мистические свойства. Зеркала в страшных историях становятся окном в параллельный мир, населенный злобными духами. В «Окулусе» зеркало убивает владельцев, перед этим сводя с ума кошмарными галлюцинациями. В картине «Зеркало, зеркало» пылящийся в доме предмет интерьера сначала помогает школьнице поквитаться со сверстниками-задирами, а затем подчиняет героиню своей демонической воле. Зло до поры до времени может быть заперто в старой шкатулке, но скрытая в ней тайна так и манит. Так, в фильме «Бойся своих желаний» китайская шкатулка исполняет желания юной американки, требуя взамен чью-то жизнь. Магические артефакты вообще сулят героям многое — вечную жизнь (механический жук из «Хроноса» Гильермо Дель Торо) или внеземные удовольствия (демонический «кубик Рубика» из «Восставшего из ада» Клайва Баркера), — но плата слишком высока.

Потустороннее вместе с человеком подстраивается под технической прогресс, а вместе с ним в мир прибывает всё больше злых вещей. Что-то вроде проклятой видеокассеты из «Звонка» едва ли уже побеспокоит наш покой, но, очевидно, еще ждут своего часа проклятые гаджеты.

Внеземное зло

Угрозу человечеству кинематографисты, конечно, видят не только в населяющих Землю существах. Пришелец — идеальная метафора чужака и напоминание о ничтожности человека в масштабах Вселенной.

На экране инопланетные захватчики начали вторгаться на Землю задолго до выхода человека в космос. В 1950-х в Америке появился целый пласт фантастических фильмов о столкновении людей с пришельцами вроде экранизации «Войны миров» Герберта Уэллса (1953). Очевидно, что на фоне холодной войны подобные произведения отражали паранойю американского общества перед коммунистической угрозой.

Истории про инопланетные вторжения в разных вариациях не потеряли своей привлекательности в последующие десятилетия. Есть и российская версия — «Притяжение» (2017) и его продолжение от Фёдора Бондарчука с попыткой социального комментария о ксенофобии.

Коварные пришельцы в кино порабощали нашу планету не только в открытую, но и копируя человеческий облик. Соседи и даже самые близкие люди могут оказаться совсем не теми, кем кажутся. Тема раскрыта вдоль и поперек — от экранизаций «Похитителей тел» Джека Финнея и «Кукловодов» Роберта Хайнлайна до «Факультета» Роберта Родригеса, в котором уязвимым местом внеземного организма оказалась…низкая толерантность к наркотикам.

И всё же наиболее жуткой и убедительной из подобных тварей, по-прежнему остается пробудившееся во льдах Антарктиды инопланетное зло из хоррора Джона Карпентера «Нечто». Идеальное с биологической точки зрения создание, адаптирующееся к любым условиям и способное в короткие сроки ассимилировать другие формы жизни. Квинтэссенция параноидального страха. Другой фильм мастера на тему инопланетной оккупации «Чужие среди нас» (1988) показал, что привычный мир может быть обманчив, но стоит надеть волшебные очечки — и мы увидим истинное, нечеловеческое лицо тех, кто нами манипулирует.

Конечно, ни один разговор про космический ужас не может обойтись без упоминания «Чужого» Ридли Скотта, неувядающей классики жанра. Ксеноморф стал универсальным воплощением человеческих страхов — от сексуальных («спасибо» художнику Хансу Гигеру) до религиозных. Абсолютное, непостижимое зло. В отечественном кинематографе не без участия того же Бондарчука появился свой ксеноморф, который, правда, выглядит во всех смыслах послабее. Космический монстр-паразит из «Спутника» находится в зависимом положении от своего человеческого носителя, а еще его кормят советские спецслужбы, рассчитывающие превратить зверушку в супероружие.

У инопланетных страшилищ нет единого художественного канона. Они в зависимости от фантазии авторов могут приобретать любую форму и содержание. Это может быть дредастый охотник на людей из «Хищника», насекомоподобные существа из «Звездного десанта» или мерзкие паразиты, проникающие в человека через задний проход, как в кинговском «Ловце снов». Не забудем, что одно из самых известных чудовищ Короля ужасов, клоун Пеннивайз в «Оно», также имеет внеземное происхождение.

Монстры

Взглянем на тех, кому по своей природе предназначено пугать людей, — монстров. Образы чудовищ формируются в контексте исторических и культурных сдвигов, воплощая наши коллективные страхи. Рассмотрим наиболее архетипичных представителей.

Вампиры, чье происхождение уходит корнями в древнейшие легенды и суеверия, пожалуй, самый известный вид нечисти в популярной культуры. Написанный в конце XIX века роман Брэма Стокера про графа Дракулу утвердил каноничный образ кровопийцы. И в произведении Стокера, и в его незаконной адаптации Фридриха Мурнау «Носферату» (1922) нетрудно увидеть в образе вампира благоговейный ужас обывателя того времени перед аристократией, сошедшей на стыке веков с авансцены истории. Но «мертвец» окончательно нас так и не покинул. Затаившись в родовом замке, древняя нежить подобно графу Орлоку отчаянно присасывается к жизни. В более широком смысле сегодня в вампирах воплощается фобия перед тайными элитными обществами, живущих вне человеческих законов.

В последующие годы вампиры, конечно, выбрались из своих мрачных замков. Они поселились по-соседству с нами и до поры до времени ничем себя не выдают. Одетый по последней моде красавчик из субурбии в «Ночи страха» ищет жертв на дискотеках, как и музыканты-кровопийцы (Катрин Денёв и Дэвид Боуи) из Нью-Йорка в «Голоде». Не всегда упыри принадлежат и к высшему обществу. У Джорджа Ромеро в «Мартине» антигерой — представитель рабочего класса из депрессивного индустриального города. Начиная с 80-х, вампирами всё чаще становятся подростки. Крутые и опасные тинейджеры, бунтующие против устоявшихся в обществе норм и иерархий, как в фильме «Пропащие ребята» (1987).

Особое место вампиры занимают в российском хоррор-пространстве. Вероятно потому, что у них есть старый литературный базис в виде повести «Упырь» Алексея (Константиновича) Толстого, экранизированной как в России, так и на Западе. Образ может быть не связан с классическим произведением, как бандиты-кровососы из 1990-х в «Упыре» с Алексеем Серебряковым, но художественная традиция уже сформировалась.

Фольклорный собрат и одновременно извечный враг вампира — оборотень. В классическом фильме на тему «Человек-волк» (1941) главный герой не просто монстр, а трагический персонаж, вынужденный столкнуться с собственной звериной сущностью. Собственно, сама фигура оборотня — это внутренний дуализм социальных установок и животных, первичных инстинктов. В поздних интерпретациях чудовище может быть некой аллегорией на токсичную маскулинность, как в фильме «Мальчик, который рассказывал об оборотне» (1973). В канадской картине «Оборотень» (2000) про сестер-подростков ликантропия — это снова очевидная метафора ужасов полового созревания и перестройки личности.

Главным женским образом «темного» кинематографа, пожалуй, по-прежнему остается ведьма. Ведьмы могут предстать в стереотипном, сказочном обличье уродливой старухи, но могут и скрывать до поры свой истинный облик, как в советском «Вие» или диснеевской «Белоснежке». Сверхъестественное олицетворение зависти к юности и красоте. Так, в «Суспирии» Дарио Ардженто ведьмы-воспитательницы, чтобы сохранить силу и власть, готовы убить учениц-балерин. Активизация феминизма на Западе сделала образ более многогранным, но первоначальной жути он всё еще нагоняет. В «Ведьме» Роберта Эггерса ведьмовство противопоставляется патриархальному угнетению и религиозному фанатизму.

Наш страх быть поглощенным социумом, лишиться своего «я» воплотился в другой сверхпопулярной и страшной нежити масс-культа — зомби. Его современный образ создал Джордж Ромеро в трилогии про «Живых мертвецов». В «Рассвете мертвецов» зомби бездумно бродят по супермаркету, сваливая товары с полок, а в ответ на вопрос героини, почему они здесь, один из героев отвечает: «Инстинкт, остаточная память — это было важное для них место, пока они были живы». Концентрированный ужас перед обществом потребления.

Если соединить ромеровских зомбаков с лавкрафтовскими ужасами, то можно получить один из самых убойных образов зла в кино. Речь, конечно же, о «Зловещих мертвецах» Сэма Рэйми. Беспечные молодые люди посредством «Книги мертвых» пробудили древнего демона. Невидимое зло способно воплощаться в разных формах, но самое страшное, что оно может превращать людей в кровожадную нежить — дедайтов. Неповторимое в своем ужасающем обаянии творение Рэйми стало безоговорочной классикой жанра.

Босс из преисподней

По большому счету всю сверхъестественную армию в той или иной степени можно рассматривать как эманации дьявола. Он один является в нашей культуре тотальной персонификацией всего, что принято считать злом. В кинематографе князь тьмы представал в самых разных личинах.

Мы можем увидеть его в наиболее архаичном образе дьявола-зверя с рогами, копытами и хвостом. Когда он в таком виде, у зрителя не остается ни малейших сомнений, кто перед ним. Едва ли «плакатное» изображение звероподобного Сатаны может впечатлить современного зрителя, но в отдельных случаях авторам удается добиться мощнейшего эффекта. Яркий пример — сыгранный Тимом Карри Повелитель Тьмы из фэнтези «Легенда» (1985).

Всё же чаще дьявол на экране предстает в виде человека. Как правило, это образованный, харизматичный и состоятельный белый мужчина. Так, дьявольскую сущность в Луисе Сайфере из «Сердца Ангела» (1987) внешне выдает лишь очевидная анаграмма в имени да чрезмерно длинные ногти. Он умеет ждать и никогда не забывает своих должников.

Антропоморфный Сатана в наше время предпочитает жить в мегаполисах, этих индустриальных вавилонах, где порочности на любой вкус и цвет. В обмен на бессмертную душу он готов исполнить любое желание. Правда, как в фильме «Ослепленный желаниями» (1967), дьявол стремится не дать герою насладиться результатами грез, превращая их в фарс. Отметим, что в американском ремейке Сатану сыграла сексапильная Элизабет Хёрли, редкий случай женского воплощения образа. Мефистофелеподобным искусителем выступает и персонаж Аль Пачино в «Адвокате дьявола». При этом он не просто искушает, а создает условия, в которых грешники (главный герой и другие персонажи) сами выбирают свой путь к разрушению, а их наказание становится логичным завершением морального падения.

Дьявол может весь фильм или его большую часть вовсе быть за кадром, но его незримое присутствие мы всё равно будем ощущать. От его имени могут творить злодеяния верующие в него люди, как в «Ребенке Розмари» Романа Поланского. В этом же фильме наряду с «Оменом» появляется мотив наследника Сатаны — ребенка-антихриста, который должен стать правителем человечества. Злой дух может проказничать, захватив человеческое тело, как в культовом религиозном хорроре «Изгоняющий дьявола». И помочь тут может только истовая вера да ритуал экзорцизма.

Убийца среди нас

Мы можем сжиматься от страха при виде сверхъественного монстра, но нужно признать страшный факт: реальное зло скрыто внутри человека. В нашу эпоху серийные убийцы стали настоящим культурным феноменом, чему во многом поспособствовал именно кинематограф. Ужаса добавляет тот факт, что многие из киноперсонажей основаны на реальных прототипах.

Самый ужасающий душегуб может скрываться под видом законопослушного, смирного обывателя. Встреча с подобным «тихим» злом в лице Нормана Бейтса стала фатальной для героини классического триллера «Психо» (1961) Альфреда Хичкока.

Ставший каноническим образ маньяка — человека без лица и голоса — породили первые хрестоматийные слэшеры «Техасская резня бензопилой» (1974) и «Хэллоуин» (1978). Безликое зло в маске с тех пор на долгие годы выбрало в качестве жертв беспечных подростков. Фиксация Майкла Майерса и его последователей на сексуальной распущенности совпала с повесткой крайних американских консерваторов, видевших в «развратных» юнцах едва ли не причину всех бед.

В более поздних вариациях образа маньяка появились мессианские мотивы. В «Семи» Дэвида Финчера антагонист считает себя посланником Бога, призванного очистить греховный мир. Смертельно больной инженер-конструктор из хоррор-серии «Пила» самым садистским образом учит своих жертв ценности жизни.

Наконец, серийный убийца может предстать в образе своего рода сверхчеловека, как наделенный недюжинным интеллектом каннибал в исполнении Энтони Хопкинса в «Молчании ягнят». Леденящий ужас вызывает и беспощадный, практически неуязвимый Антон Чигур («Старикам здесь не место»). Психопат выступает в фильме неумолимым орудием судьбы. От него ни спрятаться, ни убежать — остается лишь ждать, как ляжет подброшенная им монетка.

Зло как система

Главным антагонистом в фильмах может быть не отдельный убийца, а само общество. Зло то проявляет себя как обезличенная, системная сила, то персонифицируется в отдельных персонажах.

Нацизм и его преступления в коллективной памяти до сих пор остаются главным ужасом XX века, перед которым меркнет всякий экранный гиньоль. В своем первичном воплощении нацист — это чистое зло, он безлик и беспощаден. Достаточно понимать, что это враг, которого нужно уничтожить. Характерный подход представлен, например, в многочисленных советских и российских фильмах о Великой Отечественной войне. При этом злодеяния фашистов могут быть показаны со всеми ужасающими подробностями, как в «Иди и смотри» Элема Климова, пожалуй, в визуальном смысле самом страшном фильме на тему.

Конечно, разговор о системном зле не возможен без попытки разобраться в природе его происхождения. В «Гибели богов» Лукино Висконти аристократическая семья разлагается на фоне тектонических исторических сдвигов. Приход тоталитаризма рассматривается как реакция на смерть патриархальной традиционной Европы. При этом самые чудовищные политические режимы столь живучи не только из-за рвения фанатиков и силы пропаганды, но и благодаря тихому соучастию обычного гражданина.

В «Конформисте» Бернардо Бертолуччи герой идет на убийство враждебного фашистам профессора не из ненависти или идеологии, а из-за страха отклониться от общественной нормы. Идея «банальности зла», выраженная когда-то философом Ханной Арендт, по-прежнему находит отклик в фильмах, обличающих нацизм. Из последних примеров — британская «Зона интересов» о семье коменданта Освенцима, живущей в идиллии по другую сторону забора концлагеря.

После крушения нацистского режима страх перед тоталитарными обществами никуда не делся, найдя выход в многочисленных антиутопиях. В экранизации «1984» Джорджа Оруэлла представлена абсолютная форма тоталитаризма, где государство контролирует не только поведение, но и мысли человека. Фильм символично вышел в 1984-м, и в тот же год Терри Гиллиам представил антиутопию «Бразилия» об удушающей силе бюрократии. Подавляющую личность систему может олицетворять и скромная медсестра, если действие, как в фильме «Пролетая над гнездом кукушки», происходит в психиатрической лечебнице. Здесь образ государства как закрытого сумасшедшего дома.

За внешне благополучным фасадом современного западного общества также таятся опасности. В «Прирожденных убийцах» (1994) Оливера Стоуна главное зло воплощают не столько парочка маньяков, сколько породившая их система, в том числе медиа, смакующие подробности преступлений. В испанской «Платформе» (2019) критикуется капитализм через вымышленную тюрьму «Яма», где на верхних уровнях заключенные получают еду в изобилии, а на нижних — вынуждены бороться за крохи и даже прибегают к каннибализму. Кино позволило зримо представить, как человеческое общество почти неизбежно порождает зло, пожирающее самого человека.