Нет дороге окончанья: Саундтрек «Внутри Льюина Дэвиса»

«Внутри Льюина Дэвиса» 10 лет назад «обнесли» на вручении «Оскаров» — вернее, даже номинации были только техническими. Сейчас же, оглядываясь назад, эта история об одиночестве, дороге и песне отзывается меланхоличной ностальгией. Можно сказать, это последняя картина братьев Коэн условно классического периода. И самый музыкальный фильм дуэта — хотя бы исходя из темы. Рассказываем о песнях и мотивах картины.

Американская песенная традиция ранее занимала центральное место в «О, где же ты, брат?» Коэнов о бродягах времен Великой депрессии. Оба фильма также отсылают к гомеровской «Одиссее». Но история неприкаянного путешествия Льюина Дэвиса более камерная, интимная, и этому соответствует ее саундтрек. Музыку и к «О, где же ты, брат?», и к «Внутри Льюина Дэвиса» помогал режиссерам собирать Ти-Боун Бёрнетт, известный продюсер и, например, композитор «Настоящего детектива». К нему присоединился также Маркус Мамфорд из группы Mumford & Sons, он же муж сыгравшей основную женскую роль Кэри Маллиган. Как известно, актеры сами исполняли песни, причем начисто во время съемки. Некоторые, однако, не полностью звучат в фильме, поэтому в любом случае имеет смысл послушать официальный саундтрек-альбом.

Льюин Дэвис (Оскар Айзек) и другие герои картины — артисты времен американского фолк-возрождения ранних 1960-х. Время, когда Элвис ушел в армию, а The Beatles еще не нашли славы даже на родине. Развитие массовой музыкальной культуры тогда представлялось неочевидным, и популярность обретали нишевые или полузабытые жанры. Эстетику фолка отчасти можно сравнить с советской авторской песней — правда, музыка у американцев в общем случае была поинтереснее, а вот авторство «народных» песен до определенного момента почти не имело значения.

Персонажи фильма вымышлены, хотя и сочетают в себе черты вполне узнаваемых прототипов. Например, Трой Нельсон почти полностью списан с Тома Пакстона и исполняет его лирический хит The Last Thing On My Mind. Но когда к нему на сцену клуба Gaslight поднимаются герои Джастина Тимберлейка и Кэри Маллиган, они как бы превращаются в альтернативную версию трио «Питер, Пол и Мэри». Таким составом они поют псевдонародную (написанную Хеди Уэст) балладу 500 Miles об одиночестве на бесконечной дороге. Вместе с исполненной в прологе Льюином Дэвисом мрачной Hang Me, Oh Hang Me они задают тон фильму.

Сам Дэвис в основном списан с почти неизвестного у нас фолк-исполнителя Дэйва Ван Ронка. Песни главного героя в основном из ванронковского репертуара. При создании сценария Коэны вдохновлялись мемуарами певца. Только вот напористая и жизнерадостная хрипотца Ван Ронка совсем не похожа на нежный и грустный вокал Айзека-Дэвиса. Как и внешне прототип, здоровенный американо-голландец, не похож на героя с его хрупким «средиземноморским» обликом. Сам Дэвис объясняет это тем, что отец его был валлиец (отсюда вычурное имя), а мать — итальянка. Но нестандартностью внешности (для американской сцены тех лет) он напоминает другого героя фолка: Боба Дилана. Как, кстати, и именем — ведь Боб взял себе псевдоним в честь валлийского поэта Дилана Томаса.

Только, конечно, Дэвис — не Дилан. Хотя бы потому, что еще никем не узнанный Боб в финале фильма выходит на сцену Gaslight вслед за героем, и звучит ранняя дилановская песня Fare Thee Well, как бы передразнивающая одноименную народную песню — коронный номер Льюина. Знающему зрителю сразу становится ясно: это конец, и не то чтобы счастливый. Дилан станет известен всему миру, добавит популярности фолку и сделает собственные авторские песни более известными, чем канонический репертуар, а затем «предаст» жанр, взяв в руки электрогитару, — представ звездой победившего в конкурентной борьбе рока. Большинство же тех, в чьем кругу Дилан начинал, кто составлял питательную среду фолка, останутся в лучшем случае известны лишь кругу ценителей.

Меж тем фолк того времени был по-своему очарователен, и Коэны постарались передать его мир саундтреком, состоящим не то чтобы из главных, но из крайне характерных песен. Репертуар Льюина Дэвиса довольно широк. Есть в нем и староанглийская баллада The Death of Queen Jane — о родившей Генриху VIII наследника и скончавшейся королеве Джейн Сеймур, — страх деторождения, видимо, преследует героя. И современная на тот момент полушуточная, но внезапно и пронзительная рыбацкая песенка Юэна Макколла The Shoals of Herring, которую Льюин поет своему пребывающему в деменции отцу-моряку. И типичная американско-дорожная Green, Green Rocky Road, которую в титрах можно услышать в версии Ван Ронка.

Даже придуманная специально для фильма Бёрнеттом, Тимберлейком и Коэнами дурашливая Please, Mr. Kennedy больше, чем ерунда ради денег, — как полагает Дэвис. Во-первых, это чуть ли не самый прилипчивый трек в фильме, во-вторых, он отсылает к реально существовавшей песне, где герой тоже просил президента не отправлять его — только не в космос, а на войну во Вьетнам.

Эра антивоенных песен — которыми прославятся и Дилан, и, например, упомянутый Том Пакстон — в 1961 году еще только начиналась. Нет психоделической революции, никто не проповедует (хотя многие практикуют) «свободную любовь», все мужчины коротко стригутся, и даже скромная борода главного героя выглядит чуть ли не вызовом общественной морали. Но тягостное томление в ожидании перемен разлито в зимнем воздухе Нью-Йорка.

Кардинальных перемен в судьбе Льюина Дэвиса при этом, судя по всему, не предвидится. Он путешествует в Чикаго, чтобы без приглашения явиться на прослушивание к известному продюсеру, и получает отказ. Продюсера, кстати играет Ф. Мюррей Абрахам, удостоившийся «Оскара» за роль Сальери в «Амадее» Милоша Формана, что выглядит шуткой режиссеров. Впечатление усиливает то, что в одной из сцен Дэвис слушает «Реквием» Моцарта. Вообще, Льюин, кажется, скептически относится к большинству коллег по цеху и предпочитает классическую музыку. И в печальной сцене с кошкой на дороге по радио у него играет финальная часть IV симфонии Густава Малера, в которой нам обещаются блаженство и утешение в раю.

Может ли Льюин надеяться? Он вечно пытается ускользнуть от судьбы, убежать — как норовит удрать ставший его тотемным животным кот Одиссей. Однако жизнь заставляет героя снова попасть в ту же колею, на что указывает и закольцованная структура фильма. Трагедия вечного ницшеанского возвращения, или библейского возвращения пса к собственной блевотине. Дэвис вынужден снова страдать и причинять боль тем, кто его любит, без видимых причин. В качестве «альтернативы» над ним, безусловно, висит тень самоубийства. Можно верить, что этого ему удастся избежать, как удалось прототипам героя. Но не удалось, как мы понимаем из фильма, его бывшему партнеру по творческому дуэту — некому Майку Тимлину.

Это вместе с Майком Льюин исполнял свою главную песню Fare Thee Well. Лирический герой тоже вынужден уходить в невеселое путешествие — но вот будь у него крылья, он бы полетел к той, которую любит. В начале фильма версия песни звучит в записи дуэта Дэвиса — Тимлина (Айзек и Маркус Мамфорд). А в финале персонаж Айзека поет ее уже сольно, да так, что надрывает сердце.

Вероятно, название и тема народной песни, и уж точно — авторской песни Дилана, отсылает к стихотворению лорда Байрона «Fare thee well! and if for ever, Still for ever, fare thee well». Нам эта строчка, кстати, памятна как эпиграф к заключительной главе «Евгения Онегина»: «Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай». В стихотворении поэт обращается к бывшей жене, говоря, что та будет вспоминать его, глядя на их общую дочь (будущую пионерку программирования Аду Лавлейс). У Дэвиса также есть дочь, и ему тоже, вероятно, не суждено с ней познакомиться.

Неудачник Льюин обретает черты байронического скитальца. Персонажа несчастного и несущего несчастье, но романтического и по-своему возвышенного. Байрон также бежал невесть куда, тратя жизнь в нелепом подражании собственным поэтическим образам. Он отправился на Греческую войну за независимость и глупо умер от лихорадки. Но искусство способно облагородить и неудавшуюся жизнь. Музыкой живет Дэвис, благодаря музыке фильм Коэнов ни разу не переходит грань отчаяния, не уходит в депрессию и безнадегу. Фолк-песни — пересменка эпох, порой печальные и сиротски-бесприютные, но светлые, сохраняющие немеркнущую надежду. Надежду и символизирует таинственный «Ноев голубь» из песни, как известно, вернувшийся однажды на ковчег, неся оливковую ветвь с новой земли.