Конец кинематографа: На смерть Жан-Люка Годара

Дожив до 91 года, умер Жан-Люк Годар — ровесник и автор кинематографа, каким мы его знаем. Буржуа, революционер, критик и режиссер-самоучка, он работал до последнего года жизни, стремясь обогнать и превзойти самого себя. Его влияние на других режиссеров, от Тарковского до Тарантино, было огромно, а на широкую публику — так же значительно, но опосредованно. Мало у кого хватает мужества смотреть все его авангардные работы, исключая поразившие мир картины начала 1960-х. Годар пережил всех бывших товарищей по французской «новой волне», оставшись среди них наиболее бескомпромиссным, переизобретая язык кино и переосмысляя само отношение к визуальному образу. Даже кратко описать фильмографию Годара в рамках одного текста невозможно, но остановимся коротко на нескольких бриллиантах из сокровищницы великого француза.

Самый главный: «На последнем дыхании»

Безысходное бегство по Парижу одного крутого парня в исполнении Жан-Поля Бельмондо. Французский хулиган, мечтающий выглядеть как американский гангстер из кино, — таков герой наиболее новаторского фильма эпохи. Это и пастиш, дань уважения голливудским фильмам, развлекавшим Годара и его друзей. И философия, заключенная в форму повествования. «На последнем дыхании» сняли за смешные деньги, в естественных декорациях, на ручную камеру. Бельмондо, по слухам, вообще не понимал, где играет, — но интуиция самого Годара, тридцатилетнего дебютанта с кинокритическим прошлым, не подвела. Путешествие героев по городу проходит в рваном монтажном ритме, задавая совершенно иное отношение зрителя к происходящему. Кино перестало быть похожим на «реалистичную» театральную постановку, и с тех пор по-старому снимать стало невозможно. У кино открылось второе дыхание: фильмы, начиная с 1960-х, разительно непохожи на большинство картин предшествовавшей эпохи. И благодарить за это нужно странный нервный рассказ о «лишнем» человеке в черно-белом Париже, чей разрушительный путь прерывает лишь пуля — и окрик режиссера.

Самый яркий: «Безумный Пьеро»

Своеобразное продолжение «На последнем дыхании», вернее, вариация на тему, где обуржуазившегося персонажа Бельмондо встречает идеальная девушка Годара, Анна Карина. Это уже середина десятилетия, ощущение надвигающейся бури нарастает, атмосфера сгущается и проявляется в ярких «поп-артовских» красках этого фильма. Ведь именно тогда, в середине десятилетия, кино всюду окончательно обрело цвет. Абстрактная живопись на стенах, горящие машины, перестрелки и лазурь моря — это снова пейзаж жанрового фильма (экранизация детектива Лайонела Уайта). Годаровский бунт против обыденности и против усыпляющего развлечения, захватывающее путешествие по Франции и слепок самого духа времени. Накал такой, что взрывается голова — и не только в фигуральном смысле. Как известно, фильм во многом предопределил эстетику ранних работ Тарантино, в начале 1990-х переоткрывшего авторское кино для публики в США. Наряду, конечно, с «Посторонними», они же «Банда аутсайдеров», в честь которых режиссер назвал свою продюсерскую компанию и которых процитировал в «Криминальном чтиве».

Самый мрачный: «Маленький солдат»

Запрещенный в свое время во Франции фильм Годара — его вторая работа. Политическое здесь напрямую вторгается в сюжет: Франция ведет колониальную войну в Алжире, террористы-повстанцы наполняют Париж. Один из самых обаятельных антигероев времени — Бруно Форестье в исполнении Мишеля Сюбора завербован французскими спецслужбами и вынужден вести сложную игру, чтобы выжить. Он готов убить одного из радикалов, но Бруно мешает связь с бунтаркой Вероникой — снова Анна Карина, муза и тогдашняя супруга Годара. Приключения героев также сняты в «рваной», нервической манере, интертитры спорят с картинкой, общие планы — с крупными. Именно в «Маленьком солдате» прозвучит из уст Бруно, эстета и конформиста, знаменитый слоган Годара: «Кино — это правда 24 кадра в секунду». Что в контексте фильма кажется, впрочем, иронией — вплоть до шокирующей сцены пыток героя повстанцами в ванной комнате. Именно эта сцена послужила формальной причиной запрета ленты и осталась среди самых одиозных в творчестве режиссера. Обезоруживающий и безнадежный анализ того, может ли человек сохранить внутреннюю свободу в условиях жестокого натиска.

Самый стильный: «Альфавиль»

Вопреки «Солдату», «Альфавиль» — почти оптимистическая антиутопия, в высшей степени неожиданное тогда путешествие независимого европейского режиссера на территорию фантастики. Впрочем, на следующий год товарищ и оппонент Годара Франсуа Трюффо поставит свою версию «451º по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. Что касается картины Годара — это кино в стиле нуар, в котором снова появляется типический персонаж голливудского жанра в исполнении Эдди Константина. Частный детектив прибывает в дистопический мрачный Альфавиль будущего, где запрещено всё иррациональное и поэтическое. Здесь его, конечно, ждет пробудившееся к жизни романтическое создание в исполнении Карина, незабвенный армяно-русско-голливудский характерный актер Аким Тамирофф в роли агента Диксона и психологическая борьба с управляющим городом суперкомпьютером. Еще Платон в своем идеальном тоталитарном Государстве советовал обратить особое внимание на поэтов и репрессировать их тщательнее. Ничего не изменилось, а Альфавиль Годара — никакая не страшилка будущего, но Париж настоящего, снятый средь тьмы и слепящих фонарей постоянным оператором режиссера Раулем Кутаром. Повседневное в ночном Альфавиле предстает пространством страха и отчуждения — впрочем, настолько стильным, что эстетика фильма по сей день используется в клипах и рекламе.

Самый говорящий: «Король Лир»

После шестидесятых годов Годар долго занимался довольно экстремальными киноэкспериментами, перемежающимися периодами молчания. Но примерно с картины «Имя: Кармен» он стал внешне чуть милосерднее к зрителю — если только полагал, что где-то его зритель еще жив. Это не значит, конечно, что здесь мы имеем дело с прямой экранизацией «Короля Лира» или вообще с развлекательным кино. Его действие разворачивается посреди культурной пустыни: чернобыльская катастрофа каким-то образом уничтожила артефакты прошлого и гуманитарные связи. Далекий потомок Шекспира в исполнении оперного режиссера Питера Селларса пытается восстановить наследие предка. Шекспир-младший живет в швейцарской гостинице и общается с местными странными постояльцами цитатами из пьесы. Как называют себя они сами — персонажи в поисках сюжета. Годар появляется в образе профессора Плагги, который, обвешавшись проводами, изучает проблему визуального образа в отрыве от его обозначения (режиссеру нельзя не отказать в самоиронии). Также киновед Фредди Бюаш играет здесь сибирского профессора Козинцева, а Вуди Аллен (почти исключительное для него появление в чужом фильме) — режиссера-реконструктора Алиена, то есть Чужого. Наконец, известно, что юный Квентин Тарантино писал в своем резюме, что снялся в «Короле Лире», — в справедливом расчете на то, что никто в Америке этот фильм не видел.

Самый современный: «Прощай, речь»

Предпоследний фильм Годара хорошо смотреть, чтобы убедиться, насколько вечно молодой режиссер смог со временем измениться и остаться верным себе. Кстати, «Прощай, речь» получила гран-при жюри в Каннах на двоих с тогдашним киновундеркиндом Ксавье Доланом («Не знаю такого», — прокомментировал мэтр). Это коллаж визуальных образов, созданных по новейшим технологиям и объединенных плывущим темпоритмом и размытой историей о связи мужчины, женщины и милого пса. А еще Годар обращается к истории Байрона и Мэри Шелли на швейцарском озере, где в изгнании и отрыве от родной культурной почвы рождается история о монстре Франкенштейна — своеобразная метафора оживающего искусства. Картина переполнена отсылками к философским текстам, к классической литературе и музыке. Несмотря на сложные отношения с левым искусством и массовой культурой, кино Годара, конечно, оставалось совершенно элитистским. Его герои, случайные и главные, непрерывно читают, только теперь к книгам добавились экраны смартфонов. Не зря же «Прощай, речь», Adieu au langage, с французского можно перевести и как «Здравствуй, речь» — новая речь — подобно тому, как двойное значение в русском имеет слово «привет».

Самый финальный: «Уик-энд»

Финальный фильм своего «классического» периода Годар снял после посвященной маоизму «Китаянки» и перед революцией 1968 года. Затем мир шестидесятых быстро ушел в прошлое, и чудес подобного масштаба уже не повторялось. «Уикенд» — картина, которой автор хотел вообще закрыть тему прежнего кино. И во многом она осталась вещью в себе, хотя каждый новый просмотр шокирует, как впервые. В основу рассказа о поездке двух супругов за город к родственникам легла новелла Хулио Кортасара — уже не американского детективщика, а не менее культовой фигуры, чем сам Годар. Герои пытаются выехать из Парижа, охваченного беспричинным насилием, и попадают в гигантскую пробку: ее длиннющий план есть скрытая полемика Годара со своим же «На последнем дыхании», с его клипово-стремительными путешествиями на автомобилях. Дальше машины взрываются, люди убивают друг друга, икона «новой волны» Жан-Пьер Лео играет пародию на самого себя, бутафорская кровь смешивается с музыкой Моцарта, революционеры пожирают буржуа. Титр: «Конец кинематографа». А на самом деле, конечно, всегда лишь новое начало.