«Хотя бы не участвовать во лжи — это уже трудно»: Глеб Панфилов в воспоминаниях современников

26 августа в возрасте 89 лет от повторного инсульта скончался режиссер и сценарист Глеб Панфилов. Классик отечественного кино, поставивший «В огне брода нет», «Начало», «Прошу слова», «Тему», умер спустя семь месяцев после кончины своей жены и музы Инны Чуриковой. Вспоминаем, что говорили о его творчестве современники и о чем считал важным говорить сам режиссер.

О фильмах

«Конфликтное искусство Панфилова рождалось в столкновениях его цельной натуры — социально зоркого и трезвого идеолога — с экспрессионистским дарованием. Так возникла его нефальшивая нота и сакральная мифология» (Абдуллаева З. Новейшая история отечественного кино. 1986–2000. Кино и контекст. Т. 2. СПб.: Сеанс, 2001).

«У Панфилова почти нет лишнего, случайного, мило, но необязательно подмеченного по пути — всего, что составляет раскованный, но и разболтанный стиль так называемого „современного кинорассказа“. Манера его проработана, как стихотворная строка, краткая, целеустремленная даже в своих непредвиденностях и алогизмах» (Туровская М. Сила веры // Искусство кино. 1971. № 1).

«Панфилов — фигура типическая не столько в отечественной культуре (хотя, конечно, и в ней тоже), сколько в самой нашей жизни. Он порожден и сформирован объективным обстоятельствами советской действительности, требующими от художника свойств борца, от его героев — страстности подвижников, от его искусства — пафоса самоотверженности». («Высокая болезнь»: 85 лет Глебу Панфилову. Зара Абдуллаева анализирует его советский период).

«„Мать“ Панфилова являет нечастое в нашем кино классическое равновесие: дальнего и ближнего, бытийного и исторического, центральных фигур и деталей. И многие реплики, ситуации, родившиеся из конкретного, попадая в это художественное пространство, обретают переносный смысл». (Глеб Трошин «Максимально горько: „Мать“ Глеба Панфилова и неразрешенный „русский вопрос“»).

О творческом союзе с Инной Чуриковой

«В 1965-м, когда я, еще в Свердловске, писал режиссерский сценарий, я увидел конец какой-то телепередачи и в ней девушку. Она играла школьницу, которой хотелось побывать на вечере, но что-то мешало, и наконец она туда попала и, счастливая, танцует. Ее лицо меня поразило: вот — Таня Теткина! Позвонил на студию — никто ее не знает. Искали три месяца, все безрезультатно. Но тут Ролан Быков сказал: „Я знаю гениальную актрису на роль Теткиной! Ее зовут Лидия Чурикова“. Я отправил в Москву второго режиссера Гену Беглова, и тот сообщил: да, есть такая Чурикова, но не Лидия, а Инна. „Все равно, говорю, вези ее сюда“». (Интервью Глеба Панфилова «Русской газете»).

«Встретились мы с Инной на „Ленфильме“, где я работал и куда мы вызвали ее на кинопробы. Я вошел в комнату, и на меня подняла свои лучистые глаза девушка с моего рисунка и из телеспектакля, в котором я однажды видел ее, это была судьба». (Издание «Культура.рф» цитирует фрагмент интервью Панфилова).

«Панфилов признавался, что для него „Чурикова воплощает русский генотип, проявляющийся в экстремальных обстоятельствах, — это врожденное качество, Божий дар...“». (Сергеева Т. Остаться человеком // Лавры кино. 2015. № 22).

«Так совпало, так расположились звезды, что уральский парень с первого захода попал на свою тему и нашел свою актрису — уникальную, единственную, личность феноменальной душевной структуры. Отныне и навсегда Инна Чурикова станет его протагонистом. В киномире немало творческих тандемов (режиссер – актриса), но таких, как Панфилов и Чурикова, раз-два и обчелся. Рядом могу поставить лишь Феллини с Мазиной». (Елена Стишова «Скрытое. Портрет мастера»).

Панфилов о кино своем и чужом

«Для меня Бергман — это не тот автор, которого хочется без конца пересматривать — как я пересматриваю “Смерть в Венеции” Висконти. Уроки Бергмана оказались особенно важны и полезны для нас, российских кинематографистов, в 60-е годы. Это было то, к чему хотелось прикасаться. В то время ценилось и было в моде все серьезное. Считалось неприличным, по крайней мере в нашей среде, говорить о кассовом успехе. Так же, как о том, кто сколько зарабатывает». (Панфилов о фильмах Бергмана // Киноведческие записки. 2003. № 65).

«Хороший сценарий — это тот, который позволяет найти противостояние, он должен вызывать желание работать, должен быть манящей канвой, специально и очень хорошо сделанной. Впоследствии часто обращал внимание на то, что по самым „зыбким“ сценариям снимаются очень хорошие картины». (Панфилов Г. Проблемы современной режиссуры [Интервью Е. Гращенковой] // Путь к экрану. 1978. № 2).

«Он [мир] чудовищно несовершенен. Совершенны отдельные люди. Очень трудно быть достойным, честным, нужным... Таких людей потом называют святыми, но прежде сжигают их на кострах, убивают, четвертуют. Сначала замучат, убьют — потом признают святым. Но мир сопротивляется собственному несовершенству. Нельзя же ничего не делать. Жанна говорит: „Если не я, то кто же?“ Хотя бы не участвовать во лжи — это уже трудно, не говоря уж о том, чтобы активно противостоять ей». (Интервью с Евгением Гусятинским // Искусство кино. 2004. № 12).

«Кино нельзя рассматривать по национальному признаку. Фильмы бывают только хорошие или плохие. Хорошее кино, как правило, окрашено индивидуальностью, посему черты „русскости“ в моих фильмах (я ведь здесь родился, вырос и воспитывался), думаю, есть».(Анкетирование режиссеров в связи с 100-летием мирового кинематографа // Искусство кино. 1996. № 6).

«Это зависит от того, ЧТО человек считает счастьем. Если человек считает для себя счастьем говорить правду и только в этом испытывает счастье, то эти понятия естественно сливаются воедино. Но в обычном житейском смысле эти понятия расходятся, распадаются на противоположности: тот, кто ищет правду, тот несчастен, а счастлив тот, кто вопреки правде умеет говорить и делать то, что нужно... По крайней мере именно так обстоит дело в нашей области. Доказывать тут нечего, все очевидно. Есть люди, которые органически не могут врать, понимаешь? А художник? Это не только человек, который творит прекрасное, но который еще не умеет врать. А если он врет, то он уже не художник. Вот и все! Бывают у художников счастливые судьбы, но чаще они несчастны...». (Беседа из книги «Тарковский. Так далеко, так близко» Ольги Сурковой).