Ислам, харам, шерше ля фам: Чем впечатляют и удивляют индонезийские хорроры

В нашей стране индонезийский кинематограф широкому кругу зрителей знаком прежде всего по боевику Гарета Эванса «Рейд», ставшему мировой сенсацией. Однако любители не только кровавого, но и страшного кино уже отметили и хорроры этого островного государства. В апреле до нашего проката добрались сразу два современных образца жанра: «Ведьма. Деревня проклятых» и «Астрал. Шепот мертвых». Предлагаем ненадолго погрузиться в историю индонезийского ужаса.

Считается, что первые индонезийские фильмы с элементами ужасов появились в конце 1960-х годов с установлением в стране военной диктатуры генерала Сухарто. Его правление, продлившееся 30 лет, было названо Новым Порядком — таким образом подчеркивалось отличие от прежнего режима строителей коммунизма. Именно при Сухарто страна открылась для иностранной киноиндустрии и в Индонезию хлынул поток западных хорроров.

Рождение национального хоррора

Конечно, первые жанровые работы были созданы с оглядкой на зарубежные хиты. Некоторые картины и вовсе были, по сути, кальками западных фильмов. Одним из ярких примеров можно назвать ремейк «Кошмара на улице Вязов» — «Постель Сатаны», где местного Фредди Крюгера удалось победить только с помощью шамана.

Впрочем, ориентировались индонезийские кинематографисты не только на американцев, но и на итальянских мастеров жанра. Так, в 1979 году был снят фильм «Первобытные», вольный ремейк «Ада каннибалов» Руджеро Деодато, про трех студентов-антропологов из Джакарты, столкнувшихся с диким племенем людоедов во время экспедиции в Новую Гвинею. Картина Сисворы Гаутамы Путры положила начало индонезийскому эксплуатационному кино. В этих лентах было полно обнаженки, насилия и прочего шок-контента. Фильмы часто делались специально под зарубежную аудиторию, в основном для соседей по Юго-Восточной Азии. Мистику в подобном трэше щедро приправляли перестрелками, драками и легкой эротикой, как в «Леди Терминаторе», где вместо железного Арни злодействует сексапильная терминаторша.

В противовес клишированному эксплуатационному кино уже в начале восьмидесятых на островах стали появляться настоящие фолк-хорроры. Знаковым и одним из важнейших индонезийских фильмов ужасов по-прежнему считается «Мистика на Бали» (1981) Тьюта Джалила. По сюжету иностранная студентка-этнограф Кэти (ее, кстати, сыграла приглянувшаяся режиссеру обычная немецкая туристка) приезжает на Бали, чтобы исследовать островную магию. Друг помогает ей выйти на местную колдунью. Тайное знание обойдется дорогой ценой. Старая ведьма постепенно завладевает разумом и телом Кэти, вовлекая ее в свои злодеяния. Герой освобождает возлюбленную от злых чар с помощью дяди — доброго колдуна.

Пожалуй, именно в этой картине о черной магии впервые для Индонезии западные киноштампы жанра не просто смешались, а растворились в национальной мифологии. Да, актерская игра, мягко говоря, оставляет желать лучшего, сюжет немного примитивен, а спецэффекты и грим хоть и креативны, но отдают дешевизной. Но всё это меркнет перед непередаваемой безумной атмосферой фильма, делающей его не похожим ни на один другой хоррор. Настоящее пиршество для гурманов.

Одним из самых запоминающихся моментов стала сцена, в которой колдунья подчиняет своей воле голову Кэти. Голова вместе с внутренностями отрывается от тела и летает по воздуху, попутно отрастив змеиные клыки. Злой дух в виде летучей головы называется leyak или leák, как фильм в оригинале: его довольно часто можно увидеть в индонезийских фильмах ужасов. Сон разума буквально порождает чудовищ. Подобные парящие монстры встречаются в мифологии и других азиатских стран, как например, японские нукэкуби.

Фильм Джалила во многом задал вектор развития индонезийского хоррора на годы вперед. Персонажи картин рождались из местного фольклора, в первую очередь из народных преданий про встречи с призраками черита ханту (что можно дословно перевести как «рассказы о духах»). Авторы через заимствованные западные жанровые формы раскрывали в своих фильмах аутентичное индонезийские содержание, прежде всего религиозное.

Ислам против сил тьмы

Абсолютное большинство населения островной республики исповедует ислам, что делает многомиллионную Индонезию крупнейшим мусульманским государством мира. Тем не менее исторически Индонезия развивалась как крайне неоднородная в религиозном, территориальном и этническом отношении страна. Отсюда синкретичность ее культуры, соединившей в себе традиции ислама, индуизма, буддизма и местных верований. Как говорится в девизе республики: «Единство в многообразии».

При Сухарто в стране проводилась светская культурная политика. Цензоры закрывали глаза на экранное насилие при условии, что в фильмах нет открытой социальной критики. Однако авторы хорроров, чтобы их картина попала в широкий прокат, должны были учитывать исламские традиции.

Побеждающий ведьму шаман в финале «Мистики на Бали» скорее исключение из правил. Силы добра в индонезийских фильмах ужасов восьмидесятых по большей части были персонифицированы в виде набожных мусульман, бросавших вызов потустороннему злу. Сюжетная схема этих картин примерно такая: семью или целую деревню терроризируют некие мистические силы, сначала на помощь зовут дукуна (шамана) — он делает потустороннее видимым, но изгнать не может, наконец появляется исламский проповедник и решает все вопросы.

Так, в культовом фильме «Раб Сатаны» (1982) Сисворо Гаутамы Путры борющийся с ведьмой имам говорит, что призраки и прочая нечисть появляются в том доме, где нет веры. Картина заканчивается триумфом религиозной морали. В залитых солнечным светом финальных кадрах мы видим, как десятки людей идут в мечеть, а на фоне звучит проповедь о величии Аллаха.

Ислам в хоррорах этого периода выступает в качестве легитимной силы в борьбе с суевериями, магией и мистицизмом, этой теневой стороной индонезийской жизни, изгнанной в XX веке в толщу народного подсознания. Часто зло оживает именно в деревенской глуши, где еще сильны местные верования и магические практики. Так, в «Королеве черной магии» (1981) приехавший в деревню молодой проповедник из Джакарты не только борется с колдовством, но и организует жизнь местной общины по канонам ислама.

Современные авторы переосмыслили культовые картины своих предшественников из восьмидесятых. Так, главная звезда современного индонезийского хоррора Джоко Анвар в ремейке «Раба Сатаны» — «Слуги Сатаны» (2017) — сохранил основную фабулу оригинала и оставил несколько зрелищных сцен, но полностью переработал содержание. В ремейке имам своими молитвами не может помочь семье главных героев в борьбе со сверхъестественной силой. В отличие от оригинала, в пессимистичном финале зло не удастся изгнать — герои смогут лишь сбежать от него, а сатана получит свою жертву. В продолжении картины «Слуги Сатаны 2: Причастие» (2022) темные силы, преследующие героев, из частного домика ворвутся в многоэтажный человейник на окраине Джакарты. Потустороннее, как и вся страна, в течение последних десятилетий подстроилось под бурную урбанизацию.

Исчез исламский контекст и в гнетущем одноименном ремейке «Королевы черной магии» (2019) Кимо Стамбола, сценарий к которому также написал Анвар. Зато осталась черная магия, могущественная как никогда прежде.

Смещение религиозных акцентов в новых индонезийских хоррорах может, с одной стороны, говорить о секуляризации их общества. С другой стороны, ряд исследователей отмечают, что это может быть реакцией интеллигенции на попытки властей усилить исламизацию страны.

Впрочем, полностью ислам из индонезийских фильмов ужасов, конечно же, не исчез. В фильме «Кодрат» (2022) главный герой, исламский экзорцист, возвращается в родную деревню, чтобы спасти мальчика от вселившегося в него демона. В ленте «ККN: Деревня танцев» (2022) Ави Суряди история про джиннов превращается в притчу о борьбе с дьявольскими искушениями — не поддается чарам зла только самая набожная из героинь.

Наконец, Джоко Анвар в своем пока последнем фильме «Могильные муки» (2024) исследует исламскую концепцию, согласно которой умерший продолжает сознательно воспринимать мир в глубине своей могилы. По сюжету главная героиня тяжело переживает гибель родителей, ставших жертвами взрыва террористов-смертников. Девушка одержима идеей найти самого грешного человека и, когда он умрет, лечь в его могилу, чтобы доказать, что никаких посмертных мучений для грешников не существует. Под видом мистического хоррора Анвар снял по-настоящему жуткую историю о кризисе веры.

Женская месть

Можно без всяких обиняков сказать, что у индонезийских фильмов ужасов женское лицо — порой прекрасное, но чаще пугающее своей демонической гримасой. Едва ли хоть в одном национальном кинематографе ужаса всё настолько часто крутится вокруг женских персонажей. Они предстают в образе и жертв, и безжалостных мстящих духов.

В картине с говорящим названием «Ад женщины» (2019) того же Джоко Анвара (в апреле фильм добрался до российского проката под названием «Ведьма: деревня проклятых») главная героиня, обычная на первый взгляд девушка, не подозревает, что несет в себе страшное проклятие. А поскольку некоторые индонезийские проклятия имеют свойство распространяться на целые деревни, то придется несчастной отвечать перед сородичами за грехи своей семьи.

В этом же фильме есть весьма примечательный момент, в котором к деревенской вдове приходят пьяные односельчане с недвусмысленными намеками на интим. Женщина берется за нож, но угрожает порезать не визитеров, а себя, чтобы вернуться к ним уже в образе злого духа. Перепуганные мужики с воплями бросаются наутек.

Да, индонезийские женские призраки чрезвычайно мстительны и занимают важнейшее место в местном фольклоре. Вот, например, сундел болонг (sundel bolong) — дух падшей женщины, убитой или доведенной до самоубийства насильником. Sundel примерно можно перевести как «развратница» или «дама легкого поведения», а bolong — «дырявая».

Главной отличительной чертой этого призрака является кишащая червями и гнойниками дыра на спине. Что метафорически может означать вагину проститутки, зараженной венерическими болезнями. В классическом индонезийском хорроре, который так и называется «Сундельболонг» (1981), к героине, пока ее муж находится в дальнем плавании, пристает старый знакомый. Мерзавец вместе со своими друзьями насилует девушку, та беременеет, после чего накладывает на себя руки. Превратившись уже в сундел болонг, она жестоко и весьма разнообразно мстит всем своим обидчикам. Упокоиться духу помог, как вы, наверное, уже догадались, прочитавший молитву на кладбище имам.

Главную роль в картине сыграла «королева индонезийских хорроров», актриса Сюзанна ван Ош. В уже упоминавшемся оригинальном фильме «Королева черной магии» ее героиня также мстит за поруганную честь. Правда, в призрака она не превращается — девушка выживает после нападения мужчин деревни и учится колдовству у черного мага.

Другой мстящий женский дух появился в городских легендах Индонезии не так уж и давно и даже имеет профессиональные навыки. Речь идет о сустер нгесот (suster ngesot) — призрак ползущей медсестры, которую в бытность человеком убил и изнасиловал коллега. Вариацию этой истории можно увидеть в слэшере «Проклятье хромой медсестры» (2007).

Но, пожалуй, самым популярным призраком в индонезийском фольклоре всё же является кунтиланак. Это беспокойный дух молодой женщины, погибшей при родах или ставшей жертвой насилия во время беременности. Изначально призрак метафорически воплощал женские страхи умереть при родах. Однако с развитием медицины образ стал в основном фигурировать в страшилках с моралью о вреде беспорядочных половых связей и секса до брака.

Так, в основу фильма «Туннель Касабланка» положена городская легенда о девушке, погибшей после подпольного аборта прямо посреди дороги. Жаждущий возмездия призрак мстит неверному возлюбленному и его друзьям.

В картине «Кунтиланак» (2006) Ризала Мантовани дух вселяется в девушку. Медиумом не по своей воле становится осиротевшая девушка Саманта, уехавшая жить в изолированный пансионат, чтобы избежать домогательств отчима. Примечательно, что кунтиланак выходит из старинного зеркала, украшенного масками зловещих яванских демонов. Дух из Зазеркалья вселяется в девушку, лишь когда она чувствует себя в опасности. Кунтиланак убивает мнимых и настоящих врагов героини, согласно ее подавленным страхам. У ставшего на родине супер-хитом фильма было несколько продолжений, а истории про кунтиланак фигурируют еще в десятках индонезийских хоррорах.

Образ мстящего призрака женщины распространен не только в Индонезии, но и в других странах Азии. Возможно, их появление связано с бессознательными фобиями патриархального общества перед бесправными аутсайдерами. Во всяком случае, в современной Индонезии образ кунтиланак стал популярным у местных феминисток.

Прыгающие мертвецы и ожившие куклы

Не менее популярным фольклорным персонажем является поконг (pocong) — завернутый в белый саван труп, выпрыгнувший из могилы. Передвигаться нежить может только прыжками, как при беге в мешках, правда, в отдельных историях поконг может летать или даже телепортироваться.

Индонезийский зомби появился из местных ритуальных практик. В Индонезии, как и в ряде других стран Юго-Восточной Азии, мусульман хоронят без гроба как можно раньше, в день смерти. Гроб воспринимается как препятствие к возвращению в вечную жизнь, поэтому по ритуальным правилам тело покойника должно касаться земли. При этом после помещения в могилу узлы савана (поконга) должны быть развязаны, иначе душа не покинет землю. В противном случае обезумевший труп начинает передвигаться сам по себе.

В классических индонезийских хоррорах поконг был скорее на вторых ролях. Так, в «Рабе Сатаны» зомби-попрыгунчики были частью демонической армии главной злодейки. В массовой культуре Индонезии поконги обрели бешеную популярность уже в «нулевые» годы с приходом Интернета. Они стали героями фильмов, сетевых крипипаст, мемов, флешмобов. Самый известный пранк с участием поконгов произошел в Индонезии во времена ковидного карантина, когда актеры в белых саванах пугали на улицах нарушителей изоляции.

Как правило, поконги мужского пола, но, конечно, бывают и исключения. Как в фильме «Поконг» 2006 года (в русской локализации «Саван призрака»). По сюжету во время уличных беспорядков толпа погромщиков на глазах у главного героя убила его родителей и младшую сестру. Жаждущему мести парню приходит во сне дух убитой и изнасилованной сестренки. Как оказалось, во время похорон юноша не развязал узелки на ее саване и неприкаянная душа стала поконгом. Картина Руди Суджарво была запрещена на родине, а также сильно отцензурирована во многих других странах, в том числе во Франции и Германии. По одной из версий, из-за избыточной жестокости отдельных сцен.

По другой версии, более похожей на правду, на родине картину запретили из–за того, что упомянутые злодеяния были совершены во время печально знаменитых майских беспорядков 1998 года. Антиправительственная демонстрация переросла в неконтролируемые погромы и убийства — в результате погибли более тысячи человек, более ста женщин изнасиловали. После беспорядков режим Сухарто пал, а новые власти до сих пор не любят каких-либо упоминаний о тех жутких событиях.

У первого «Поконга» появилось несколько продолжений, но все они уже были мало связаны с оригинальной историей и оказались не столь остросоциальными. В целом поконги стали некой карнавальной фигурой. Помимо слэшеров про них выходят комедийные ужастики. Есть и кроссоверы с битвой двух самых популярных индонезийских нежитей, например «Поконг против Кунтиланак» (2008).

Еще одна особенность индонезийского хоррора — огромное количество фильмов про демонических кукол. Начало положил снятый в 2001 году «Джеланкунг» про группу молодых людей, расследующих ритуальное убийство маленького мальчика. Джеланкунг — это имеющий китайские корни обряд вызова духов с помощью антропоморфного чучела, так называемого «бога из корзины». Примечательно, что «Джеланкунг» стал первым фильмов ужасов и вообще одним из немногих фильмов, вышедших на экраны после падения режима Сухарто и азиатского финансового кризиса конца девяностых. Картина стала суперхитом и положила начало возрождению национальных фильмов ужасов.

Новый индонезийский хоррор, пожалуй, несколько потерял в аутентичности «классических» ужасов восьмидесятых, пьянящих своей непосредственностью и безбашенностью. Но это скорее говорит о развитии и взрослении национального кинематографа. Да, стало больше появляться безликих клишированных картин, но и в целом фильмов ужасов в Индонезии за последние два десятилетия стали снимать гораздо больше. Качество их, конечно, несравненно выросло и уже ничуть технически не уступает лучшим западным образцам. Как, например, в экзотическом слэшере «Дара» (2009) братьев Мо (псевдоним режиссеров Кимо Стамбола и Тимо Чахьянто) о каннибализме и вечной молодости с энергией «Техасской резни бензопилой».

Работы индонезийских мастеров ужаса, таких как Джоко Анвар, обретают всё больше поклонников за пределами страны. Но главное, что национальный хоррор интересен самим индонезийцам. А это уже первый и необходимый шаг для культурной экспансии.