Главный праздник на ТВ: «Голубые огоньки» и рождение Нового года в прямом эфире

Больше 40 лет назад некий почтальон Печкин заверил нас, что главным украшением новогоднего стола является телевизор. С формулировкой он припозднился — уже с апреля 1962 года на телевидении велась трансляция «Голубого огонька». Правда, со временем его формат частично трансформировался: от года к году варьировались декорации, гости, съемочные павильоны, публика, время выхода в эфир и даже название. В преддверии 2025-го рассказываем, как менялось главное новогоднее шоу страны, какие у него есть (стриминговые? да!) альтернативы, и вспоминаем самые полюбившиеся выступления и номера.

Оттепель

Если в Нью-Йорке 1990-х кофейня под названием «Бессонница» сподвигла Дэвида Крейна и Марту Кауффман на съемки сериала «Друзья», то в Москве 1960-х молодежное кафе на улице Горького вдохновило режиссера Алексея Габриловича на создание главного новогоднего шоу страны. В только-только открывшемся кафе за столиками собирались артисты, поэты и вся творческая тусовка — они читали стихи, проводили долгие дискуссии и просто общались между собой. Царившая внутри атмосфера настолько понравилась телевизионщикам, что поначалу они хотели вести прямые трансляции сразу из зала, но в итоге от идеи отказались в пользу отдельной студии для программы.

Первый эфир прошел 6 апреля 1962 года — тогда шоу еще носило название «Телевизионное кафе». Изначально оно выходило каждую субботу, позднее выпуски стали приурочивать к праздничным советским датам. В то время гостями передачи были не только артисты и звезды шоу-бизнеса: туда приглашали ударников труда, обычных людей и, конечно, космонавтов. Последние были главными героями 60-х — после полетов устраивались специальные «космические» эфиры, рейтинги которых наверняка (тогда их еще никто не считал) зашкаливали и во многом превышали даже первомайские показатели.

Позже программу переименовали: сначала в «На огонек», затем «На голубой огонек», и в конце концов появился знакомый нам «Голубой огонек». Своим новым названием шоу было обязано черно-белым телевизорам «Рекорд», пришедшим на смену деревянным «КВН’ам». Если сегодня голубоватое свечение экрана ассоциируется у нас с «Полтергейстом» (1982) или сценой восхищения новогодним ТВ уже упомянутым Печкиным из «Зимы в Простоквашино» (1984), то в 60-х оно исходило от большого кинескопа нового телевизора, занявшего свое почетное место на тумбах в советских квартирах.

Ключевым отличием первых выпусков был прямой эфир передач. Конечно, это порождало множество казусов: так, например, в одном из эфиров Эльмира Уразбаева пела песню под фонограмму, ей протянули бокал с шампанским, она сделала несколько глотков, а ее голос продолжил звучать в студии как ни в чём не бывало. Естественно, в редакцию канала пришло огромное количество писем с жалобами, что Уразбаева на самом деле не умеет петь.

Но именно этот элемент прямого эфира делал «Голубой огонек» живым. То самое «телевизионное кафе» воссоздавалось между зрителями и артистами: исполнитель прогуливался между столиками с различными угощениями (будь то шампанское, чай с конфетами или ваза фруктов) и общался с сидящими за ними людьми, создавая полную иллюзию отсутствия дистанции между артистом и публикой, в том числе и телевизионной. Советский зритель невольно (или очень даже вольно) становился соучастником происходящего на экране — так работал эффект присутствия, продиктованный прямой трансляцией происходящего в камерном пространстве павильона на Шаболовке.

31 декабря 1962-го «Голубой огонек» впервые прошел в новогоднюю ночь: во время шоу подводились итоги года — в эфире звучали лучшие песни, исполненные в прошедшем году; студия была украшена пусть и дешевыми, но гирляндами и серпантином; передача длилась рекордные несколько часов. С этого первого новогоднего эфира «Голубой огонек» стал в глазах советского зрителя важным атрибутом главного праздника страны.

Застой

Первое десятилетие «Голубых огоньков» пришлось на хрущевскую оттепель: на телевидении позволялось носить мини, в моде были прически бабетта и, хотя твист технически был запрещен, Муслим Магомаев мог позволить себе станцевать его под итальянскую Bella Bambina и остаться в эфире.

В 1970-х ситуация начала меняться. С появлением записи программу стали снимать заранее: части отснятого материала комбинировались между собой так, что прозвучавшие аплодисменты после исполненного номера могли быть записаны в другой день. Это еще не дотягивало до расхожего тропа со смехом мертвых людей в комедиях (закадровый смех, использовавшийся в зарубежных сериалах вплоть до 80-х годов, записывался еще в 50-х), но уже добавляло ранее несвойственную «Огоньку» фальшь. Шампанское на столе заменили подкрашенной водой, а фрукты и сладости теперь были сделаны из папье-маше. Как-то раз один из артистов попробовал надкусить понравившийся фрукт и сломал себе зуб. С тех пор всех участников заранее предупреждали об искусственных угощениях.

Поддерживать непринужденную атмосферу мешала и ужесточившаяся цензура — на смену оттепели пришел период застоя. Теперь сценарий передачи утверждался на уровне ЦК и Гостелерадио, а корректировки вносились в зависимости от личных прихотей цензоров: так, в эфире были запрещены джинсы, кожаные пиджаки, а усы и бороды необходимо было сбривать. Большую часть экранного времени в годы Брежнева занимали цыганские романсы и оперетты, эстрадных номеров почти не осталось, а участие в съемках не гарантировало, что артист появится в новогоднюю ночь на экране, его выступление могли просто вырезать.

Для «Голубого огонька» 1986 года Алла Пугачёва записала три песни: «Белую панаму» не пустили в эфир, «Балалайку» запретили (хотя позже она прозвучала в программе «Утренняя почта»), а из уже полностью смонтированной передачи потребовали вырезать песню «Эй вы там, наверху!», усмотрев в ней политический подтекст. Но режиссер Игорь Иванов оставил всё как есть. Кроме того, впервые позвал в эфир Михаила Жванецкого — ранее сделать это не позволял председатель Гостелерадио, в том году ушедший на пенсию.

Другое дело, что «Голубой огонек» мог продолжить свое существование и в условиях цензуры, и при наличии заранее записанных материалов. Главное обстоятельство, отличающее все последующие эфиры шоу от его золотого десятилетия, заключалось вовсе не в этом. Ключевую роль сыграла перемена обстановки и атмосферы внутри самой программы: вместо неформального, дружеского общения в кадре начали звучать заученные пафосные речи, никак не соотносящиеся с концепцией «телевизионного кафе».

Новаторство шоу, придуманного Габриловичем, заключалось в найденном им принципе взаимодействия публики и артистов. Но в конечном счете оно отошло на второй план — теперь режиссеров «Голубого огонька» больше заботила работа над форматами музыкальных номеров внутри передачи. Появилась тенденция включать в условно прямой эфир заранее и отдельно записанные номера — своеобразные предвестники видеоклипов. Изымая номер из линейного течения программы, режиссеры могли обратиться к монтажу, спецэффектам, применить комбинированные съемки и перенести место действия куда угодно, например в Великий Устюг.

В дальнейшем «Голубой огонек» из «телевизионного кафе» превратился в громадный гала-концерт: к 80-м годам в павильоне уже была установлена сцена-подиум с яркими софитами, а зрители теперь располагались не за столиками, а на мягких диванах по бокам от сцены. После каждого номера они вскакивали со своих мест и восторженно аплодировали артисту — ситуация диаметрально противоположная поведению посетителей телекафе. Именно живое и непосредственное общение было сутью «Голубого огонька» с момента его зарождения. Теперь же в нём педалировались взаимоотношения кумира и поклонника, взгляд снизу вверх, а не глаза в глаза.

Так выглядела попытка воссоздать ситуацию дружеского общения за праздничным столом в эфире «Голубого огонька» 1981 года. Теперь стол, водруженный на сцену и ломящийся от различных угощений, становится символом не живой беседы, а постановочности и избыточности:

Турбулентные времена

Очевидно, что так не могло продолжаться бесконечно: в 1987 году прошел последний эфир «Голубого огонька», состоящий из попурри номеров старых выпусков. Передача потеряла свое название, новогодние концерты стали полем для экспериментов возникших в 90-х телеканалов, но ни один из них так и не увенчался успехом.

Всё первое десятилетие новой России прошло под эгидой развала СССР, пустых полок, путчей и приватизации, что закономерно спровоцировало всплеск ностальгической тоски по советской жизни. Телевизионщики быстро уловили смену народных настроений и свернули в сторону ретро — теперь новогодние программы не были источником новой музыки, они эксплуатировали ностальгию и соревновались в том, кто из старых звезд лучше исполнит старые песни.

С 1995 по 2000 год на ОРТ выходят мюзиклы «Старые песни о главном» — своеобразная вариация на те предзаписанные номера, которые начали появляться в «Голубом огоньке» 70-х. Неслучайно действие первой части происходит в советском колхозе, вторая переносит зрителей в новогоднюю ночь 1962 года в павильонах Шаболовки, третья заигрывает с фильмом Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» (1973), а четвертая и вовсе скачет по десятилетиям, возрождая на экране все музыкальные хиты с 30-х до 90-х годов.

Посмотрев на успех коллег, РТР в 1998 году решает вернуть «Голубой огонек» в новогодний эфир. Другое дело, что теперь это название (даже с приставленным к нему «на Шаболовке», хотя съемки теперь проходят в огромных павильонах «Мосфильма») является именем нарицательным для устаревшего формата музыкальных шоу. Оригинальный «Огонек» был интересен своим взаимодействием с публикой, тем, как он отражал смену эпох, а еще выполнял очень важную функцию — объединял большую страну в те годы, когда ее уже ничего не объединяло. Очевидно, что постсоветский вариант передачи этим критериям больше не соответствовал.

Иногда отдельным номерам удавалось «выстрелить»: так, перепев «Позови меня с собой» Аллы Пугачёвой ментами из «Улиц разбитых фонарей» в 1999 году запомнился многим зрителям. Но только в нулевых, эпоху почти полной телевизионной свободы, в новогодней программе появилось разнообразие. Шоу «Новогодняя ночь на Первом канале» хоть и обращалось к задействованному в «Старых песнях о главном» формату мюзиклов, но всё меньше эксплуатировало старые песни и привлекало к участию новые лица. На российские телеэкраны наконец вернулся креатив и юмор, участники передач больше не боялись никого (по крайней мере, друг друга) задеть — чего только стоит номер Ивана Урганта и Гарика Мартиросяна «Давай пойдем туда» в новогоднюю ночь 2008 или исполнение хита Get Lucky Академическим ансамблем песни и пляски ВВ МВД в новогоднем выпуске «Что? Где? Когда?».

В 2010-х период творческой свободы идет на спад, а «Голубые огоньки» под разными названиями продолжают транслироваться на множестве каналов. Тогда же возникает тренд на деконструкцию и гротескизацию новогодних форматов — его в 2018 году задает команда «Вечернего Урганта». Самый нетрадиционный новогодний огонек, проходящий в самом традиционном формате Шаболовки, «Голубой Ургант» позвал людей, родившихся в 90-е, спеть песни, написанные в 90-х. И это сработало: скучающее лицо Boulevard Depo, натянутая улыбка Александры Бортич и абсолютно дурашливый тон Монеточки*(*признана Министерством юстиции России иноагентом) — вообще-то любой «Голубой огонек» образца 1980–2020 годов выглядит абсолютно так же.

Ургант и компания продолжили работу над деконструкцией жанра — в 2020 и 2021 годах главным событием новогоднего эфира стали специальные эпизоды передачи «Ciao!». Неожиданно для зрителей авторы шоу сделали 50-минутные концерты на итальянском языке в стиле 80-х. Среди гостей «итальянских музыкальных передач, удивительно похожих на российское шоу» были как современные исполнители (Cream Soda, Ивана Дорн, Zivert и др.), так и завсегдатаи новогодних программ вроде Лолиты и Валерия Леонтьева. Каждый гость представлялся итальянским именем — сам Ургант стал Giovanni Urganti, а, например, Слава Марлоу — Vincenzo Marlini. Главным отличием «Ciao!» от остальных новогодних эфиров и того же «Голубого Урганта» стали музыкальные номера — авторы приняли решение брать песни, популярные конкретно в год выпуска передачи, но делать их в стиле итальянской эстрады времен расцвета фестиваля в Сан-Ремо, заставив зумеров и тиктокеров неожиданно испытывать ностальгию по временам, в которых они никогда не жили.

Еще одна находка «Вечернего Урганта» — позвать на шоу Филиппа Киркорова (Pippa II), не пропустившего в своей карьере ни одного «Голубого огонька», и не дать ему спеть. Помимо традиционных музыкальных номеров, в выпуски добавили скетчи и репризы в исполнении героя всея молодежи Евгения Понасенкова (Il Maestro) и кумира фанатов «Полицейского с Рублевки» Сергея Бурунова (Sergio Brunello). «Ciao!», выходящие в разгар пандемии ковида, выглядели во многом как постмодернистская шалость, которая, исходя из рейтингов, удалась. В 2020 году это были первые 50 минут на Первом канале без единого русского слова, которые произвели фурор не только среди российской, но и среди итальянской публики.

Программа «Вечерний Ургант» не выходит в эфир уже почти три года, но в 2023-м ее команда поучаствовала в создании спецпроекта Kion «Я тебя люблю» — новогоднего музыкального шоу с новыми и старыми звездами, прибегающего к полюбившемуся формату репризы. В нём популярные отечественные фильмы переносятся в пространство французского кино. Например, знаменитая сцена в купе из «Вокзала для двоих» (1983) происходит в поезде Ницца — Канны, «Динамо-Москва» звучит как «Пари Сен-Жермен», а Артур Пирожков внезапно оказывается Джо Дассеном. Руководит всей фантасмагорией, не поверите, Фантомас — в исполнении Сергея Бурунова с идеально поставленным французским произношением.

Но, если оба выпуска «Ciao!» создавались в условиях полной открытости мира, изначально транслировались на ТВ и только спустя какое-то время выкладывались на YouTube (где за четыре дня набирали больше 3,5 миллионов просмотров, что многое говорило об усталости аудитории от стандартных новогодних передач), с «Я тебя люблю» ситуация обстояла иначе. Уже в его основу были заложены паттерны и жанровые конструкции программ, выходящих в эпоху застоя, — бенефис «Кабачку „13 стульев“» и оммажи «трофейному кино» считываются в кадре мгновенно.

Отсюда напрашивается на первый взгляд вполне обнадеживающий вывод: хотя российский новогодний эфир по-прежнему тяготеет к ретро, его специфика возвращает нас к первым «Голубым огонькам». А именно — отображению своего времени и происходящих в нём (и в стране) перемен. В искусстве, культуре, политике, да и в простом способе трансляции всё тех же новогодних передач — «Я тебя люблю» создавалось полностью без оглядки на эфир. И в этом, стоит предположить, заключается будущее всех новогодних (теле-)хитов.