Герои своего времени: Главные актеры 1930-х и 1940-х

Гангстерские налеты и Великая депрессия в Штатах 1930-х, борьба с внутренним врагом в СССР, влияние нацистской Германии на соседние европейские государства, наконец, наступление Второй мировой войны — всё это находит отражение и в кино. Рассказываем, какие мужские роли и образы были главными в 1930–40-е годы на фоне всех этих масштабных событий.

Ангелы с грязными лицами

Джеймс Кэгни

«Ангелы с грязными лицами» (1938) — именно так назывался фильм с одним из безусловных героев эпохи, гангстером Рокки Салливаном в исполнении Джеймса Кэгни. Хотя начал Кэгни сильно раньше, еще в начале 1930-х, когда оказалось, что он, на тот момент уже звезда Бродвея, обладал удивительным качеством: перед камерой его лицо было не просто приветливым, но и зловещим. Так называемая отрицательная фотогения, или отрицательное очарование, сыграло на руку, на экране в начале десятилетия царил так называемый докодексовый Голливуд, то есть Голливуд до принятия цензурировавшего кинопроизводство кодекса Хейса. Это означало, что с 1934 года все сюжеты должны были соответствовать нормам католической морали, зато в начале 1930-х царила благостная вседозволенность.

Фильмы о социальных проблемах и бутлегерстве, захватывающие криминальные драмы, истории о наркомании, проституции, плохишах, способных на любовь, — всего это было в достатке, и одним из главных плохих парней первой половины 1930-х был именно Джеймс Кэгни. Началось всё с «Врага общества» 1931 года, где он сыграл одного из главарей мафии, и в итоге актер надолго застрял в этом амплуа. Даже в «Ангелах» и «Ревущих двадцатых» (1939), несмотря на цензуру, он продолжал блистать в образах сугубо отрицательных. Просто теперь к ним следовало испытывать меньшую симпатию. Ну мало ли, что там следовало: Кэгни был безусловной звездой, и, равно как его плохие парни имели право на прощение, его хорошие парни всегда имели право на ошибку.

Пол Муни и Эдвард Г. Робинсон

Еще одним любимцем публики и плохишом был Пол Муни, подобное амплуа моментально закрепилось за ним после легендарного «Лица со шрамом» 1932 года. И хотя впоследствии Муни сыграл множество драматических ролей разного толка, его Тони Камонте (аллюзия на Аль Капоне) остался в истории кино как один из величайших образов. В начале 1930-х Муни сыграл в еще одном важном фильме — «Я беглый каторжник». В социальной драме, которая практически оправдывает воровство и уж точно вызывает глубокое сопереживание воришке, нам позволяют наблюдать за сложной судьбой Джеймса Аллена, который вернулся с Первой мировой и так и не смог найти себе место в мирной жизни. Совершил ошибку, угодил на каторгу, бежал, попался снова.

Наконец, третьим каноническим примером гангстерского кино наряду с «Врагом общества» и «Лицом со шрамом» стал «Маленький цезарь» 1931 года. Эдвард Г. Робинсон сыграл мелкого мошенника, который смог добраться до вершины в преступной иерархии. Робинсон в докодексовом Голливуде продолжит сниматься в криминальных драмах (играет и с Кэгни в «Умных деньгах» того же 1931-го), а в 1936 году в «Пулями или голосами» — всё на том же криминальном материале — исполняет роль уже сугубо положительного следователя. В 1938-м ему снова достается неоднозначная роль психолога, который в фильме «Удивительный доктор Клиттерхаус» Анатоля Литвака решает потягаться с Раскольниковым в расширении границ дозволенного, да и вообще еще не раз сыграет опасных преступников.

Хамфри Богарт

Кто играет на протяжении всех 1930-х исключительных ублюдков, так это Хамфри Богарт, которому история для положительных ролей приберегает следующее десятилетие. Именно в 1940-е он перекочевал со второплановых преступников к главным ролям следователей и частных сыщиков, словом, тех же «своих» парней в преступном мире, только по другую сторону закона. При этом щетины на лице Богарта не убавится, равно как и резкости в повадках. На экраны нагрянул нуар. Это направление, жанр и визуальная эстетика стали неотрывно связаны со Второй мировой войной — до того угрюмым и неустойчивым оказывается утопающее в тени изображение, а также сюжеты, плавно сползающие с детективной основы в трагический морок судьбоносных коллизий.

Начнется всё с «Мальтийского сокола» (1941) Джона Хьюстона, снятого по детективному роману Дэшила Хэммета. Именно в нем зрителей вместо обычной детективной развязки и счастливого финала ждали необъяснимые события, несчастье и сон как конструктивные элементы, да еще и в суровом контрастном изображении, которое у Хьюстона хотя бы сохраняет четкость. Майкл Кёртиц своих героев в 1942-м уже беззастенчиво укутывает в темень тумана в «Касабланке», равно как и Хоукс — в сумрак ночи в «Глубоком сне». В последнем Богарт сыграл очередного частного детектива. А всё же Богарт отказываться от ролей плохих парней не собирается и всего через два года после «Сна» у того же Хоукса сыграл разбойника в вестерне «Сокровища Сьерра-Мадре».

Жан Габен

Если сделать шаг назад и вернуться в европейские 1930-е, можно заметить, что социальным проблемам уделяли внимание не только в США, но и во Франции и в Германии. Правда, в Германии социальные высказывания, как правило, были облачены в форму музыкальной комедии, потому и герои вызывали всё чаще не страх, но улыбку. После 1933-го нацисты и вовсе совершили на студиях чистку, и если на экране и появлялись подлецы, то были типичные антагонисты, шаблонные и лишенные всякого права на человечность. Иначе обстояли дела во Франции, где, помимо музыкальных фильмов Рене Клера и бытописательских драм Жана Ренуара, вовсю цвело направление поэтического реализма, которое и подарило десятилетию самые запоминающиеся образы. Во многом поэтический реализм предопределил и нуар — теней в нем было не меньше.

На смену положительным, заряженным решительностью и силой героям пришли сложные, неопределившиеся и надломленные. Жизнь рушилась, пока они пытались хоть как-то устоять на ногах, порой совершая для этого преступления. Всё чаще на экране появлялся Жан Габен, который наилучшим образом воплотил подобный образ на экране. Габен сыграл дезертира в «Набережной туманов» (1938), беглого преступника в «Пепе ле Моко» и в «Батальоне иностранного легиона» или убийцу поневоле в фильме «День начинается» (1939). Играл он и откровенных подлецов, но они были не в счет, не только ошивались где-то на вторых ролях, но и не вызывали никакого сочувствия. Зато его главные герои отлично встраивались в ту неопределенность, которая царила в Европе в середине 1930-х. Все искали ответы, но находили только туман неизвестности.

Агнец на заклание

Семён Свашенко и Николай Боголюбов

Пока в трагическом апофеозе погибал герой Муни в «Лице со шрамом», истекал кровью герой Габена в «Пепе ле Моко», а вслед за ним и сердца зрителей, тоталитарные государства пестовали иных трагических героев. Они вовсе не были отрицательными, это были лучшие из лучших, и умирали они во благо общего дела. В Италии с подобными пропагандистскими сюжетами сложнее, итальянский кинематограф 1930-х и начала 1940-х всё больше занимался жанровым кино, никак не рефлексировал и почти никаких знаменательных образов не породил. Зато в СССР фильмы о важных персонажах своего времени выходили с завидной периодичностью.

В 1930-м на советских экранах появилась «Земля» Александра Довженко, где главный герой, Василь в исполнении Семёна Свашенко, становился почти ритуальной жертвой, на крови которой зарождался колхоз. По сюжету именно Василю, который всячески призывал жителей своего села к коллективизации, досталось от заговорщиков-кулаков, которые предательски напали на него со спины. Но он был далеко не единственной жертвой внутреннего врага. Погибает от руки диверсантов и вредителей и товарищ Шахов (Николай Боголюбов), созданный режиссером Фридрихом Эрмлером по образу Кирова в фильме «Великий гражданин» (1939). Над могилой Шахова тоже происходит своеобразный ритуал, его соратники клянутся продолжать его дело и отомстить врагу.

Йыван Кырла

Ближе всего к социальной драме в том виде, в котором она существовала в Штатах и Европе, подходит Николай Экк в своем фильме «Путевка в жизнь» (1932). Речь в нем идет как раз о мелких преступниках, проституированных женщинах и их сутенерах, заправляющих бандами беспризорников. С последними и решает разобраться новое советское общество — вместо наказания направить ребят в трудовую коммуну. Тут и начинается совершенно иной сюжет — перевоспитание. Увы, без жертв тоже не обходится.

Абсолютной звездой фильма становится один из воришек-беспризорников, Мустафа. Его играет Йыван Кырла. Ему, в отличие от американских героев, прежде чем стать ангелом, приходится умыть лицо. И вот чистенький Мустафа трудится с другими, а когда застает бывшего главаря шайки за дурным делом — тот пытается сорвать торжественное открытие положенной подростками железной дороги, — то останавливает его ценой собственной жизни.

Детские смерти наиболее страшны, а библейские по своему масштабу злодейства моментально превращают жертв в святых: тех же ангелов, только уже соцреалистических. Становится, точнее, стал бы таким ангелом и Павлик Морозов в фильме Эйзенштейна «Бежин луг», но материал был забракован, а производство фильма приостановлено. Сюжет вторил реальной истории об убийстве Павлика Морозова, который доложил на своего отца, сообщив о его участии в сговоре с врагами коллективизации, — у Эйзенштейна Павлик превращался в настоящего мученика.

Юрген Ольсен

Нашелся зеркальный ответ и в немецком кинематографе. Одним из первых нацистских фильмов стал «Квекс из гитлерюгенда». Тоже основанный на реальной истории фильм рассказывал об одном верном своей партии мальчишке, который пытался противостоять планам коммунистов-леваков, за что и был убит. Роль Квекса исполнил Юрген Ольсен, фильм снял Ханс Штайнхофф. В случае с «Квексом» посыл даже необязательно было вычитывать из сюжета, ибо подзаголовок фильма гласил, что тот посвящен «жертвенному духу немецкой молодежи».

Чапаев и компания

Кларк Гейбл, Уильям Пауэлл, Кэри Грант

Разбитной, находчивый, бодрый и всегда с шуткой наготове — такой герой был любимчиком публики во все времена, 1930-е и 1940-е — не исключение. В Штатах за подобных героев отвечал Кларк Гейбл. Таков его журналист Питер Уорн в комедии Капры «Это случилось однажды ночью», который в погоне за материалом пустился вслед за дочерью местного магната и неудержимо влюбился. Даже в своей драматической роли Ретта Батлера в экранизации романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» Гейбл сохранял игривость и находчивость. Но, разумеется, на огромной голливудской фабрике он не был одинок.

Еще один актер, который отвечает за харизматичных и ловких персонажей, только еще и с налетом аристократичности, — Уильям Пауэлл. Например, в фильме «Мой дворецкий Годфри» герой Пауэлла, оборванный бродяга, попадает в дом господ, где ему предлагают работу слуги, манеры Годфри безукоризненны, он явно скрывает какую-то тайну, и смотреть на него — сплошное удовольствие. Пауэлл же становится звездой фильмов о детективе Нике Чарльзе («Тонкий человек» и его сиквелы) — тот же загадочный вид и умение всех обхитрить.

Отлично вписывается в эту компанию и всеобщий любимец Кэри Грант. Правда, он всё чаще играет недотеп, но ни умением развеселить толпу, ни популярностью не уступает Гейблу. К тому же приходится ему на своем веку играть и хитрющих журналистов, например, в фильме «Его девушка Пятница», хоть главная роль там, очевидно, отведена его партнерше по съемкам Розалинд Рассел.

Пётр Алейников и Борис Бабочкин

Не отставал со своими веселыми и находчивыми и СССР. Такие герои могли занимать и второстепенные, характерные роли, как, скажем, Пётр Алейников в фильме Сергея Герасимова «Семеро смелых» — в фильме он умудрялся «зайцем» увязаться за отрядом полярников в арктическую экспедицию. Алейников еще не раз играл подобных героев, став одним из главным scene stealers (похитителей сцен) в советском кино. Но интересно, насколько легко подобный образ закрепился и за главными ролями.

Важнейшей картиной десятилетия стал «Чапаев» (1934), который ровно за эту чапаевскую находчивость и чувство юмора оказался не просто всесоюзным любимчиком, но и фильмом, из-за которого Сталин велел создать первый советский киноархив. Играл Чапаева Борис Бабочкин. Созданный им образ ретивого и находчивого начдива (начальника дивизии) был настолько метким, что оставил за собой целый шлейф в культурном сознании — герой из фильма братьев Васильевых быстро перекочевал в многочисленные анекдоты и байки.

Марк Бернес и Борис Тенин

Еще более важным оказывается подобный герой в военное время. Он единственный, кажется, способен подбодрить в нелегкую годину. Таким становится герой Марка Бернеса Аркаша Дюбин в фильме Леонида Лукова «Два бойца». Луков гениально воссоздает в фильме практически классический клоунский дуэт: вместе с тонким, артистичным и словоохотливым Бернесом в паре играет громадина Борис Андреев. Андреев не шутит, он почти всё время угрюмо молчит и высится над Бернесом, втрое усиливая любое из его выступлений. «Два бойца», как и «Семеро смелых» или «Чапаев», неоднородны по жанру: на фоне драматических событий в фильме лишь изредка возникают почти комедийные пассажи. Но появляются в военные годы и почти невозможные чистые военные комедии.

Выходят аж два фильма, которые реанимируют легендарного героя романа Гашека — бравого солдата Швейка. В 1942 году выходит «Швейк готовится к бою», в 1943-м — «Новые похождения Швейка». Теперь Швейк в исполнении Бориса Тенина уже не подрывает устои австро-венгерского войска, но борется с нацистами. Удивительно, но и на этом военная комедия не заканчивается. Вместе с первым фильмом о Швейке в 1942 году выходит еще один — «Антоша Рыбкин». И снова главный герой, как тот «заяц» Алейникова, — непрошенный на войне пассажир, субтильный фронтовой повар, которому не терпится ринуться в бой. Разумеется, именно ему удается обдурить врага — пусть и на своих десяти квадратных метрах игровой площадки. Играет Антошу Борис Чирков. Правда, для Чиркова эта роль далеко не главная — главная осталась в прежнем десятилетии. Роль Максима в «Юности Максима» и двух последующих частях трилогии Козинцева и Трауберга. Роль, отвечающая за еще одно крайне востребованное амплуа.

Парень из нашего города

Борис Чирков

Если бы речь шла о женских персонажах, можно было бы назвать этот образ американским girl next door — девчонка с соседнего двора, — но такие героини остались в 1920-х, а вот с парнями наоборот. Парни из нашего города, которых все знают, любят, которые близки народу, борются за справедливость и побеждают, — такие оказались нужны всем: и Штатам, и Советам. Этот образ, безусловно, был схож с чапаевской компанией, но важное отличие заключалось в том, что ему вовсе необязательно было шутить или быть находчивым, для него в первую очередь важна была стойкость морального облика, устремленность, кредо, которому он был бы верен. Этот герой стал моральным ориентиром, в какой бы стране ни разворачивалось действие. Он давал ответы на вопросы, как поступать в той или иной ситуации, был другом и советчиком.

Максим Бориса Чиркова был именно таким парнем. Знакомый мотивчик, три друга, интимная история о том, как вырастает из простого паренька сознательный гражданин. Всё это было до того понятно и удачно придумано, что Максим умудрился даже выбраться за рамки собственной трилогии — его герой, который за три фильма («Юность Максима», «Возвращение Максима» и «Выборгская сторона») прошел долгий путь с 1910-го до 1917-го, вот так запросто появлялся на партсобрании в «Великом гражданине» Эрмлера. Настолько свой, что размывает границы сюжета и по-настоящему выходит в народ. В отличие от Чапаева, который, разумеется, был народным, но всё же в фильме погибал (невзирая на многочисленные байки о том, что на деле он спасся), Максим был своеобразным местным супергероем, который должен был приходить на помощь в нужный момент.

Николай Крючков

Николай Крючков в 1939-м сыграл роль Клима в «Трактористах» и составил достойную пару Марине Ладыниной (про нее подробнее — в подборке, посвященной женским ролям 1930–40-х), но там его роль была пограничной: ему одновременно требовалось быть не только своим парнем, но и достойным роли жениха Ладыниной, к тому же фильм ловко «переодевал» трактористов в танкистов, и за Крючковым закреплялась еще и почетная миссия бойца на всех фронтах — и трудовом, и военном. А вот образ своего парня закрепился еще не совсем.

Наконец, в 1942-м вышел фильм «Парень из нашего города», в котором Крючков сыграл саратовского парня Сергея Луконина. Он, как и Клим, увлекался танковой техникой, в 1932-м уехал в танковую школу, в 1936-м подался на гражданскую войну в Испании, не успел вернуться — снова на фронт. В этом парне, как и в любом другом, важно, что его геройства словно бы доступны каждому, и в такой роли простого парня, безусловно, кроется эффективный инструмент пропаганды. И всё же Крючкову в подобном образе удается отыскать очень живую интонацию, которую он сохранил и для последующих своих ролей, в том числе еще одного «своего» парня в фильме 1945 года «Небесный тихоход».

Гэри Купер и Джеймс Стюарт

Главным поставщиком подобных героев из народа в Штатах становится Фрэнк Капра. У него, начиная с 1936-го, что ни фильм — то идеальный пример «своего» парня, из одного американского городка или из другого. В картине «Мистер Дидс едет в город» на простака Дидса в исполнении постоянного актера Капры Гэри Купера обрушивается наследство, и он сталкивается со всевозможными мошенниками, которые пытаются на нем заработать. Дидс остается верен себе, и оказывается, что быть простаком — куда почетнее, чем богачом. Или, к примеру, в фильме «Мистер Смит едет в Вашингтон», на сей раз с другим любимым актером Капры Джеймсом Стюартом, политики пытаются сбить с верного пути простака-идеалиста Смита, и тот, конечно, тоже не сдается. К тому же покоряет всех своей верностью идеалам.

Самым известным капровским фильмом (кроме разве что «Это случилось однажды ночью», но там парень был слишком уж крут, чтобы быть «своим») становится история одного глуховатого человека на грани отчаяния. Он, Джордж Бейли (снова в исполнении Стюарта), уже готов броситься с моста, но тут с неба падает его ангел-хранитель. И вот уже мы смотрим ряд флешбэков из жизни героя, по которым нам предложено судить о положении дел. А дела у героя плохи. Отличный парень, он оказывается беспомощен перед очередным злодеем-банкиром. Но фильм называется «Эта замечательная жизнь», и, вероятно, что-то хорошее в ней еще припасено. Так и есть. Капра милосерден и позволяет герою наконец-то получить ответную благодарность от того самого народа, верность которому он хранил. Благодарность не просто в виде влюбленных взглядов, аплодисментов или нестройного оркестра сбоку от полустанка. На сей раз ему помогут делом, и это, пожалуй, единственное, чего по-настоящему не хватает всем этим многочисленным героям: и крутым парням, и своим парням, и шутникам, и гангстерам, и трактористам — они не умеют просить о помощи. Не умеет и Бейли, но, кажется, на него еще есть надежда.