Человек из Нальчика: Кантемиру Балагову 30

Если вы еще не успели оценить «Тесноту» и «Дылду», то обязательно посмотрите, а мы пока расскажем, как их создатель и сегодняшний именинник Кантемир Балагов стал самым перспективным российским режиссером в мировом кино.

Этот год для поклонников отечественного кино начался с ожидаемой и вызывающей гордость новости: Кантемира Балагова пригласили снять пилотную серию сериала The Last of Us для HBO. В основе будущего проекта — одноименная компьютерная игра, в которой события развиваются в постапокалиптическом мире после пандемии. Шоураннером стал сценарист «Чернобыля» Крэйг Мэйзин. Эта новость еще фантастичнее, если учесть тот факт, что каких-то 5 лет назад о том, кто такой Кантемир Балагов, не слышал примерно никто. Вкратце история путешествия Нальчик — Канны — HBO выглядит так.

Сменил Иньярриту и Тарантино на Брессона и Дрейера

Кантемир Балагов, уроженец Нальчика из простой, некинематографической семьи (что в России, к сожалению, важно), в двадцать лет готовился продавать строительный инвентарь в отцовском магазине. И по словам самого героя, был бы счастлив такой судьбе, хотя все же кажется где-то тут он лукавит. В 2011-м он слыл местным синефилом и выпускал собственный любительский веб-сериал о жизни молодых людей в Нальчике (криминал, кровная месть и грязные деньги). У шоу была аудитория в 5-7 тысяч человек и куча недостатков (все это мы знаем со слов автора, который, прославившись, удалил свой первый проект). В какой-то момент двадцатилетний режиссер-любитель почувствовал, что зашел в тупик, и по совету приятеля написал Александру Сокурову, у которого на тот момент в Кабардино-Балкарии была набрана группа молодых талантливых студентов (среди них, к примеру, лауреатка Канн этого года Кира Коваленко). Сокуров принял героя этой истории сразу на третий курс.

Сегодня о том, что Кантемир Балагов — ученик Александра Сокурова, говорят всё реже: мастер не пытался придать новым голосам собственные интонации и даже запрещал им смотреть свои фильмы (Балагов признавался, что не видел ни одного). Но Сокуров научил своих подопечных рассказывать истории и любить классическую литературу, которая уже содержит их неисчерпаемое количество. А еще, вместо модных Триера, Тарантино и Иньярриту Балагов полюбил вечных Брессона, Карне и Дрейера, что, безусловно, повлияло на манеру начинающего режиссера, которую позже критики станут называть неоклассической.

Показал изысканной публике на Круазет Кавказ и чеченский снафф

В свои двадцать шесть Кантемир Балагов с дебютным фильмом «Теснота» оказался во втором по значимости конкурсе 70-го Каннского кинофестиваля и по слухам заставил Уму Турман покинуть зал на премьерном показе. Причиной послужила скандальная сцена с просмотром реального снафф-видео времен Чеченской войны. Возможно, из-за этого эпизода на грани этики «Тесноту» не наградили, но отметили призом ФИПРЕССИ — международной ассоциации кинопрессы, что для дебютанта уже большой успех. Так, Кабардино-Балкария, кажется, впервые появилась на карте мирового кинематографа, а Балагов со своим дебютом продолжил победное шествие по фестивалям, собрав еще немало призов. В финале 2017-го режиссера даже наградили премией GQ Russia в категории «Открытие года».

Но главное — «Теснота» не осталась в программе в рядах обязательной киноэкзотики, которой отборщики разнообразят свою звездную программу. Картина стала универсальной историей о свободе выбора в условиях традиционного общества. Враждебная среда, где общинность — единственный способ выживания, а свой — всё еще вопрос крови, возможно, экзотика. Но свобода осознать, что каждый твой выбор не освобождает, а лишь помещает тебя в новые социальные или этические рамки — уже проблема универсальная, понятная на всех языках. Как и неуемная жажда жизни, постоянно стремящаяся эти рамки снести.

Начал наступление от окраины к центру, прямиком на канон Великой Отечественной войны

Сразу после успеха «Тесноты» Балагов в интервью Марии Кувшиновой говорил, что не станет заложником своего экзотического края — очарование новизны пройдет, и скоро публика увидит, что в Кабардино-Балкарии людей волнуют те же самые вопросы, что и всех нас. Для своего второго фильма режиссер выбирает, напротив, максимально знакомый широкой публике сюжет: Вторая мировая война и ее последствия.

Вдохновленный книгой Алексиевич «У войны не женское лицо», фильм «Дылда» вновь принес Балагову награду ФИПРЕССИ в Каннах и давно заслуженный приз за лучшую режиссуру в «Особом взгляде». «Дылда» уже была европейской копродукцией и проектом Александра Роднянского, постоянного продюсера другого экспортного российского режиссера Андрея Звягинцева. И, что важнее, «Дылда» далекая от реализма, с навязчивой цветовой манерой, искусственной, как официальная хроника, максимально непохожа на его дебют.

В «Тесноте» свободная героиня Дарьи Жовнер сама к финалу выбрала для себя границы, в «Дылде» всё еще застывшие молодые фронтовички находятся на руинах всего человеческого, в мире, где моральные нормы просто отсутствуют. В пространстве «Дылды» человечным выглядит всё: и эвтаназия, и принуждение к сексу и вынашиванию ребенка, и доносы в НКВД. Героиня «Тесноты» борется за право вырваться из осточертевшей и немилой реальность, героиням «Дылды» не приходится выбирать.

Второй фильм Балагова о робких ростках человеческого в первый послевоенный год был принят западной публикой с еще большим единодушием, чем российской. Солидные издания The New York Times, IndieWire и Rolling Stones включили его в свои топы по итогам года. Более того — картина получила прокат в США и место в списке лучших фильмов Барака Обамы, а мнение бывшего президента для простых американцев даже важнее оценки экспертов.

Особый (и очень модный) взгляд

Было бы несколько поспешно на основе двух полнометражных фильмов пытаться выявить какие-то общие особенности режиссерской манеры Балагова. Но, тем не менее, его фильмы выгодно отличаются и подкупают новым и свежим взглядом автора.

Самое очевидное, что роднит «Тесноту» и «Дылду» — сложные и очень яркие героини. Роли Илы, Ии и Маши вмиг прославили Дарью Жовнер, Викторию Мирошниченко и Василису Перелыгину. Зарубежные критики в один голос пророчили им большую карьеру в мировом кино, раздавая направо и налево изящные метафоры (так, Перелыгина по мнению Дэвида Эрлиха из IndieWire «воплощает своего персонажа с дикой энергией раненой акулы, которая учуяла запах собственной крови»). Излишне напоминать, насколько востребованы сейчас нешаблонные живые женские образы в кино. Балагов при этом далек от конъюнктуры, его героини определяются посредством гендера чуть ли не в последнюю очередь. Все они намеренно лишены возможности рожать детей или охранять семейный очаг, то есть не выполняют традиционно женские роли. Сюжеты его фильмов — это истории девушек, которые намеренно отвергают уготованные для них устаревшие рамки, и их внутренний конфликт заведомо больше и сложнее бинарного мира. Интересно в этой связи, что секс, многократно переоцененный прошлыми поколениями и всё еще являющийся основным товаром с точки зрения старого патриархального мира, в фильмах Балагова всегда имеет исключительно прикладное значение: средство избежать нежеланного замужества или зачать желанного ребенка, но не более.

Вторая центральная особенность фильмов Балагова — их принципиальная окраинность. В одном из интервью режиссер рассказывал, что российский кинофестиваль «Кинотавр» произвел на него впечатление гетто, в котором люди, никогда не покидавшие своего привилегированного класса, продолжают снимать фильмы для знакомой им узкой социальной прослойки, игнорируя практически всю большую страну. Герой этой истории заслужил внимание тем, что в первую очередь проигнорировал все магистральные дороги и традиции в отечественном кино. Если раньше о Кавказе времен чеченской войны снимали исключительно с позиции солдата или пленника, то есть активного участника событий, то в «Тесноте» пленник (украденный с целью выкупа брат главной героини) вынесен за скобки. Ключевое для традиционного сюжета событие вытесняется на окраину, а окраина (сестра пленника, до которой сейчас общине нет дела) становится центром. То же происходит и в «Дылде», где большая победа в принципе игнорируется, вместо нее остаются только люди-обломки великой катастрофы. Традиционные фильмы о победе обязательно включали героев, чей гуманизм вселял веру в счастливое будущее. Смена ракурса с всеобщей радости к частной трагедии вдруг показала, какой трудный и долгий путь лежит к этому счастливому будущему.

Вместо заключения

Кинокритик Евгений Гусятинский в подкасте «Искусства кино» заметил, что, подобно своему любимому Флоберу («Бовари — это я!»), Балагов мог бы сказать «»Теснота» — это я!». Главный молодой режиссер из России показал Нальчик изысканной публике на Круазет, но отказался быть заложником открытого им для широкой публики кавказского региона. От войны, о которой практически не говорят, он перешел к войне, о которой говорят не замолкая, но и тут разрушил миф о всеобщем счастье после великой победы и двинулся дальше к еще более масштабной, пусть и вымышленной катастрофе — в постапокалиптический мир компьютерной игры The Last of Us. Но не успели русские критики всерьез обеспокоиться тем, что самый перспективный русский режиссер уходит на Запад, как Балагов заговорил о грядущем новом проекте на Кавказе. И, пожалуй, в этом нет ничего удивительного для человека, который в своем дебютном фильме рассказал, что отделение от корней иллюзорно и возможно лишь до определенного предела. Его история отношений с родными местами не думает заканчиваться.