60 лет «Шербурским зонтикам»: Как печальный и красивый фильм изменил мюзиклы

Ровно 60 лет назад, 19 февраля 1964 года, во Франции состоялась премьера фильма «Шербурские зонтики». На сегодняшний день эта работа режиссера Жака Деми (самая успешная в карьере, особенно на международном уровне) общепризнанно считается классикой, на которую ориентируются и ссылаются многие режиссеры. Дэмьен Шазелл прямо говорил, что его знаменитый «Ла-Ла Ленд» во многом вдохновлен «Шербурскими зонтиками», и даже Грета Гервиг утверждала, что «Барби» визуально копирует французскую легенду. К юбилею великой картины рассказываем, чем примечательны «Шербурские зонтики» и как они меняли мир мюзиклов.

На момент выхода «Шербурские зонтики» были не просто очередным фильмом, где герои поют. Это была революция, изменившая подход к мюзиклам, снятая как противоположность американским представителям жанра и не вписывающаяся в новые тенденции французского кино.

Социальная история под видом мелодрамы

Гийом, или просто Ги (Нино Кастельнуово), работает автомехаником в портовом городке Шербур. Он влюблен в Женевьеву (Катрин Денёв), она отвечает кавалеру взаимностью. Девушка продает зонтики в магазине матери. Паре не суждено быть вместе: мама будет доказывать дочери, что ей нужен более состоятельный жених, например, заинтересовавшийся девушкой продавец алмазов Ролан Кассар. Но самое печальное наступает потом: Ги призывают на войну в Алжир, а Женевьева узнаёт, что беременна.

По описанию «Шербурские зонтики» выглядят как слишком стандартная мелодрама о трагическом любовном треугольнике или даже квадрате — ведь в Ги влюблена сиделка его матери Мадлен (Эллен Фарнер). Но Деми даже на уровне сценария уже противоречил самой идее развлекательного музыкального кино с обязательным хеппи-эндом.

Отчасти «Шербурские зонтики» выросли из его дебютной картины «Лола» — оттуда даже пришел Ролан Кассар в исполнении Марка Мишеля, так что можно считать, что сюжеты разворачиваются в одном мире. Это история о танцовщице кабаре, которая растит сына от уехавшего возлюбленного. Тогда Деми окончательно деконструировал образ условной «падшей женщины», которая на самом деле осталась чиста душой.

В «Шербурских зонтиках» режиссер не обыгрывает мелодраматичную историю в более реалистичном ключе. Рациональность возьмет верх над романтикой, в противовес сказочному финалу «Лолы». Не останется даже недосказанности: Ги и Женевьева увидят друг друга, холодно поговорят и снова разойдутся. Потому что их время ушло, да и было ли оно вообще? Даже Шазелл позже не решится на такую жестокость и покажет в «Ла-Ла Ленде» фэнтезийное «а ведь могло бы быть». Деми более строг и суров.

Потому что его картина — кино скорее социальное, чем мелодраматичное. Недаром злодеев среди персонажей толком и нет — Ролан Кассар не мерзавец, он искренне влюблен в Женевьеву. Реальное зло «Шербурских зонтиков» — сам социум, расслоение классов и, конечно же, война. Рациональность здесь противопоставлена искренности. Старшее поколение настаивает на том, что стабильность должна быть на первом месте. Если бы Ги был обеспечен, проблем бы не было. И это же старшее поколение, очевидно, отправляет молодежь на войну — вечный антипод любви, всегда разделявший, но никогда не объединявший людей.

Но вряд ли в период возникновения французской «новой волны» Деми мог бы удивить кого-то таким реалистичным сюжетом о проблемах поколений. Однако режиссер придумал удивительную форму подачи — его герои запели.

Пение в самых неподходящих моментах

К началу 1960-х годов культуры мюзиклов во Франции толком не существовало. Конечно, были отдельные примеры вроде «Французского канкана» Жана Ренуара, а еще раньше — «Под крышами Парижа». Но всё же огромная индустрия песенного кино существовала больше в США

Однако Деми не просто не стал копировать американские мюзиклы. Он придумал полную противоположность, похожую скорее на сценическую оперу, чем на «Вестсайдскую историю» и «Поющих под дождем». В США музыкальное кино состояло и до сих пор состоит из отдельных номеров, которые объединены между собой традиционной разговорной частью. То есть персонажи беседуют и обсуждают проблемы, а потом вскакивают и начинают петь и танцевать. Запоминаются, конечно же, именно эти отдельные сцены, остальное служит просто «клеем» для поддержания целостности сюжета.

Вспомним парочку показательных примеров. В классическом «Кабаре» Боба Фосси и в более позднем «Чикаго» Роба Маршалла музыкальная часть отделена от сюжетной: герои исполняют песни на сцене. А упомянутых «Поющих под дождем» и вовсе сняли из-за того, что у студии MGM накопилось много хороших неиспользованных композиций.

Деми же решил, что в «Шербурских зонтиках» герои будут только петь — персонажи не произносят ни одного слова без музыки. Периодически это белый стих, который потом переходит в рифмованные строки. Но поют абсолютно все и постоянно: во время разговора о продаже колье в ломбарде, при заказе алкоголя в баре. Поет даже больная мать Ги, а также ее сиделка, когда сообщает сыну о смерти женщины.

У такого подхода сразу несколько интересных плюсов. Во-первых, картина выглядит более целостной — герои не бросаются внезапно петь, действие идет неразрывно. Причем, в противовес голливудским мюзиклам, хореография здесь минимальна — герои ведут себя буднично, не выдавая сложные пируэты. Хотя позже, во время съемок «Девушек из Рошфора», Деми уже пригласит американских хореографов.

Во-вторых, на первый план выходит музыка гениального композитора Мишеля Леграна, работавшего с Деми еще с первых его фильмов. Именно его мелодии создают значительную часть атмосферы в каждой сцене. В почти игрушечных декорациях (о них чуть дальше) между двумя людьми чувствуется настоящая трагедия. Devant le garage, или в англоязычном варианте I Will Wait For You, и вовсе стала одной из самых печальных песен о расставании на все времена — кто помнит в «Футураме» серию про собаку Фрая, понимает, о чем идет речь.

И последнее, но не по значимости. Именно странность сцен, где герои поют в самых неподходящих для этого ситуациях («Аннетт» Леоса Каракса с музыкальным номером во время орального секса появится десятилетия спустя), создает некоторое чувство отстраненности. Показывая очень реалистичную и мрачную историю, Жак Деми злонамеренно добавляет к ней комедийности, чтобы диссонансом зацепить зрителя.

«Новая волна» в конфетной обертке

1960-е годы — время становления французской «новой волны», одного из переломных движений, изменивших облик кинематографа не только страны, но и всего мира. В эти годы в индустрию пришли молодые режиссеры, будущие легенды — от Жан-Люка Годара до Аньес Варда. Мишель Легран, кстати, писал музыку для обоих.

Почему это важно в контексте рассказа о «Шербурских зонтиках»? Потому что работа Деми одновременно и продолжает тенденции «новой волны», и будто противопоставляется им.

С одной стороны, это тоже молодой и смелый автор, который переворачивал привычные сюжеты. Если Трюффо в «Четырехстах ударах» переосмыслил истории о трудном детстве, то Деми в «Лоле» разбирал образ девушки с несколькими любовниками. Но при этом работы коллег отличались злонамеренной простотой, граничащей с документальностью.

А Деми в «Шербурских зонтиках» превратил картинку в конфетное королевство. Снимая в реальном Шербуре и немного в родном Нанте, он даже заставлял красить дома в более яркие цвета, чтобы создать водевильную, неестественно яркую палитру на экране. Герои носят зеленое и розовое, танцуют в зале с красными стенами. Если после этого включить «8 женщин» Франсуа Озона, «Всё о моей матери» Педро Альмодовара или абсолютно любой фильм Уэса Андерсона, сразу же станет очевидно, что каждый из них черпал вдохновение из «Шербурских зонтиков» — это те же человеческие трагедии в ярких декорациях.

И лишь в финале Женевьева и Ги встречаются уже в темной одежде. Яркие цвета их больше не касаются. Хотя у первой в машине дочь в красном пальто, а второй встречает на улице сына в желтой куртке.

Без сомнений, релиз «Шербурских зонтиков» повлиял на мир кино. Это касается и популярности Катрин Денёв, которая уже через год играла ровно противоположную роль в «Отвращении» Поланского. И, конечно же, нового статуса Мишеля Леграна — будущего обладателя трех «Оскаров» (и шестикратного номинанта). Увы, Жак Деми так и не смог повторить свой успех, как и Нино Кастельнуово, сыгравший Ги.

Зато сама картина подтолкнула мир мюзиклов к большей свободе. Конечно, его стопроцентная музыкальность останется скорее исключением, нежели правилом: только из песен обычно будут состоять экранизации рок-опер или концептуальных альбомов, как «Томми» или «Стена», — кстати, тоже чаще европейских, нежели американских.

Но зато последователи и другие режиссеры начнут смелее использовать контрапункт между яркой картинкой и печальной темой, а главное — миксовать идеи, не оставляя мюзиклы «вещью в себе». Даже у Годара в «Безумном Пьеро» герои внезапно запоют. А Денёв вернется к мюзиклам в «8 женщинах» и даже в «Танцующей в темноте» Ларса фон Триера — вот уж от кого не ждали музыки. Во многом это заслуга старого французского фильма о небольшом городке и паре молодых влюбленных.