«Уховертка»: Воспитание в лабораторных условиях

Теперь в Okko можно посмотреть загадочную и мрачную «Уховертку» — третий полнометражный фильм Люсиль Хадзихалилович, жены Гаспара Ноэ и самобытной режиссерки с узнаваемым почерком. Рассказываем о картине с удушающей атмосферой, потрясающим саунд-дизайном и множеством вопросов относительно сюжета.

В квартире, расположенной в старинном здании, где наглухо закрыты все двери и ставни, а свет почти не пробивается, живут помятый долговязый мужчина средних лет Альберт (Пол Хилтон) и десятилетняя девочка Мия (Романа Хемеларс). Ежедневно Альберт меняет Мие ледяные импланты (на самом деле это замороженные слюни девочки, которые набираются в две специальные маленькие склянки, присоединенные трубочками к челюсти). Зрелище не для слабонервных. Мужчина рассматривает коллекцию разноцветных граненых бокалов, а девочка играет с собачкой и другими предметами из старых газет. Быт скудный. По вечерам двое вместе в тусклом свете зажигалки рассматривают картину с утопающей в оранжевом закате усадьбой. Альберт регулярно отвечает на телефонные звонки и отчитывается перед неизвестным господином, который каждый месяц отправляет на содержание девочки деньги, о состоянии зубов и аппетите Мии. Однажды голос на другом конце провода прикажет готовить девочку к переезду.

«Уховертка» — третий полнометражный фильм Люсиль Хадзихалилович после «Невинности» и «Эволюции». Сценарий фильма Хадзихалилович написала вместе с Джоффом Коксом. Ранее они работали над «Эволюцией», а еще Кокс — соавтор сценария «Высшего общества»Клер Дени. В «Невинности» девочек-учениц доставляли в балетную академию в гробах, а в «Эволюции» на таинственном острове женщины в белых одеждах проводили жутковатые эксперименты на мальчиках. На этот раз в кадре одна девочка, но ей тоже несладко. Детям в фильмах Хадзихалилович вообще приходится страдать в условиях экстремального воспитания.

«Уховертка» — экранизация одноименного романа британского художника, видеоартиста, поэта, писателя и скульптора Брайана Кэтлинга. Книга была опубликована в 2019 году и, видимо, быстро попала в руки родившейся во Франции режиссерке. Премьера фильма прошла на прошлогоднем фестивале в Торонто, а на киносмотре в Сан-Себастьяне «Уховертка» удостоилась спецприза жюри.

В романе присматривающего за девочкой мужчину зовут Уховерткой, в фильме насекомое один раз покажется на экране. Напоминающая таракана тварь ползает по косяку двери комнаты Мии, а девочка жутко клацает зубами, подражая усатому гостю. В романе Кэтлинга действие происходит после Первой мировой в Бельгии, а Альберт — ветеран войны.

У Хадзихалилович нет никаких прямых указаний ни на место, ни на время показанных событий. Этот вроде бы нехитрый прием вместе с лишенными диалогов первыми 30 минутами картины быстро вводит зрителя в полугипнотическое состояние. Аудитория проваливается в кафкианский сон, в котором персонажи действуют по только им одним понятным законам. Можно, конечно, попытаться сложить пазл из разбросанных по фильму подсказок, но четкая картина едва ли сложится. Все какое-то мутное, изображенное через грязное и потускневшее от времени стекло.

После таинственного звонка герои покидают пыльный и неприветливый дом. Вечером Альберт отправляется в местный бар. Взявшийся из ниоткуда незнакомец (Петер Ван ден Бегин) угощает пивом, но расспрашивает о войне, умершей жене, детстве и ребенке. Альберт сначала словно бы и не слышит собеседника, а затем в порыве ярости ранит веселую и пышущую молодостью официантку Селесту (Ромола Гарай). Надзиратель Мии быстро ретируется, а на помощь истекающей кровью девушке бросается как будто бы специально дожидавшийся этого момента Лоуренс (усатый Алекс Лоутер из сериала «Конец ***го мира»). Он оплачивает лечение Селесты и поит ее опиумом, заглушая боль. Вчерашняя официантка оказывается во власти посетителя и вскоре соглашается поехать с ним в другой город. Судьба Селесты запараллелена с жизнью Мии: тоже во власти мужчины, тоже зависимость, тоже мучения в четырех стенах. Однако официантка чувствует и странную связь с Альбертом, которая выльется в финальный макабрический кровавый танец.

Говоря о творчестве Хадзихалилович, трудно не вспомнить двух Дэвидов: Линча и Кроненберга. От Кроненберга фильмам режиссерки достались внимание к человеческому телу, его пугающим трансформациям и желание передать зрителю физическое мучение персонажей. С другой стороны, мир «Уховертки» — сновидческое пространство, ночной кошмар, как во многих работах Линча. Фильм даже начинается с крупного плана уха Альберта, словно бы дальше нас ждет погружение в его мозг и сознание. Первая сцена «Синего бархата» — крупный план лежащего в траве желтоватого уха, по которому ползают муравьи. А реальность, окружающая Альберта и Мию, напоминает индустриальный ад, в котором томился главный герой «Головы-ластика». Только Хадзихалилович пошла еще дальше Линча и Кроненберга, откровенно оборвав всяческие логические связи в сюжете. В сравнении с ней почтенные мастера — прожженные реалисты.

«Уховертка» сплетена из метафор, странных отражений судьбы и невероятных совпадений, а может быть, все это лишь порождение больного воображения Альберта. Ведь не проясняются даже его отношения с Мией: он ее отец? Его кто-то нанял? Как они вообще познакомились и оказались в одном доме? Из нескольких намеков можно только сделать вывод, что мужчина травмирован и пережил несколько болезненных потерь.

Как и в случае с Линчем, попытка в двух-трех словах рассказать фабулу «Уховертки» была бы чрезмерным упрощением. Хадзихалилович не стремится к линейному нарративу и рациональности, ей интересны вопросы, многозначительные умолчания и лакуны, которые предстоит заполнить зрителю самому. А правильнее даже не пытаться ничего рационализировать, а лишь прочувствовать фильм как произведение абстрактного искусства, в котором заведомо нет никаких правил.

Режиссерке мастерски удается создать удушающую атмосферу. На экране превалирует желто-зеленая палитра, тишину нарушает разве что минималистичный эмбиент, а каждый звук с экрана усиливается в несколько раз. Клацающие зубы, резкий телефонный звонок, стук колес поезда, скрип половиц — зрителю максимально неуютно и тревожно. Никакого шокирующего ужаса на экране нет, но предчувствию кошмара аскетичность художественных средств идет только на пользу. Резкий выпад возможен в любую секунду, его не предсказать.

Возможно, в следующий раз Хадзихалилович стоит экранизировать «Замок» или «Процесс» — пожалуй, в сегодняшнем мире кино ей нет равных в умении нагнать кафкианский морок. Почему? Просто так. За что? Ни за что. Когда? Всегда и никогда. Где? Везде и нигде. «Уховертка» — сон, от которого хочется поскорее проснуться. Вот только навязчивые образы кошмара могут вернуться и среди бела дня.