«Стражи Галактики 3»: Воспитание чувств от Джеймса Ганна

В мировом прокате новоиспеченный глава компании DC Studios Джеймс Ганн прощается со своей первой супергеройской семьей и делает это так, что у всех, кто потерял веру в светлое будущее киновселенной Marvel, вновь появляется весомое основание надеяться на лучшее. Рассказываем о «Стражах Галактики 3».

Разношерстная команда Стражей Галактики после всех потрясений Войны Бесконечности расслабленно дрейфует по жизни и в невесомости на своей эффектной, похожей на гигантский череп космической базе под названием Забвение. Пока Звездный Лорд Питер Квилл (Крис Пратт) заливает тоску по погибшей и воскресшей в совсем другой семье Гаморе (Зои Салдана, кажется, стала альтер эго самого Ганна, оставившего милых неудачников «Стражей» ради плохишей из «Отряда самоубийц»), Ракета открывает для себя Creep группы Radiohead, где всё как будто про него. Грут растет, Небула злится, остальные тоже находят себе занятия по душе, пока прямо с небес на них не обрушивается человек в золотом Уорлок (Уилл Поултер).

Человек этот оказывается непробиваемый и с миссией: изрядно потрепав Небулу, Дракса (Дейв Батиста) и Грута, он чуть было не похищает Ракету, а в итоге отправляет его в кому. За нападением стоит законный владелец и создатель енота-умника, космический гуру сомнительных генетических усовершенствований Верховный Эволюционер (Чукуди Ивуджи). У него же, как оказалось, и хранятся необходимые для исцеления Ракеты коды доступа. Так у Стражей появляется новая миссия — спасти лохматого полуенота-полукиборга, а у авторов фильма — пространство для впечатляющих и жутких флешбэков о сотворении этого чудо-стража. Получается такой «Франкенштейн» в «Паддингтоне», Дэвид Кроненберг в семейной комедии и сольник в супергеройском капустнике. Получается так складно, что глаз не отвести.

Осознание, что Стражи, какими мы их знали, подходят к концу, конечно, добавляет триквелу несколько очков. От прощания не ждешь чего-то нового, от прощания ждешь признаний, что «мы были прекрасной парой», а теперь пора двигаться дальше. И Джеймс Ганн как нельзя кстати выдает самый сентиментальный микс из проверенных музыкальных и визуальных хитов. «Матрица», Radiohead, «Сотворение Адама», «Звездные войны» — кажется, он снимает «Старые песни о главном» для тех, кому немного за 30. Грут косплеит Нео, а их база-череп — «Пятый элемент». Главный злодей Эволюционер мечтает быть Архитектором, но слишком привязан к вещному и плотскому, а потому кромсает и мучает живую материю, как в «Экзистенции», которая когда-то в легендарном 1999-м сгинула в тени хита братьев Вачовски.

Сам трогательный ретроград Ганн между живой плотью и бесплотными стерильными идеями всегда выбирает плоть: спасательная операция происходит на органической станции и выглядит как хирургическая, потерянное лицо натянуто поверх головы злодея-архитектора и едва прикрывает неприглядное кровавое месиво. В этих и других мясистых метафорах режиссер добирается до самой сути, до костного мозга, так что утопия Эволюционера об альтернативной Антиземле, сотворении рая, в котором будут жить лучшие версии нас, разбивается в пух и прах о случайности. Именно они — центральный, по Ганну, секрет творения. Случайности помогают творцу умерить свой эгоизм и признать власть провидения, которое каждое его изобретение делает великим или бездарным на свое усмотрение. Разворачивая идею высшего вмешательства, Ганн использует свою самую неполиткорректную шутку: фашист-эволюционер пытается повторить случайный успех и создать существо вроде Ракеты, способное изобретать, а придумывает целую армию азиатских детей, которые запоминают и воспроизводят самые сложные идеи, но не способны к изобретению нового.

Прощаясь со «Стражами» в жанре попурри-комедии с элементами боди-хоррора для самых маленьких, Ганн преисполняется и транслирует с экрана такое количество любви ко всему живому, неказистому, глупому, уродливому, что в итоге вместо супергеройского комикса у него выходит гимн всем живым существам на Земле, способным чувствовать. Красочное, с шутками и прибаутками напоминание, что ранить чужие чувства легко, что животные — если и не разумные, то точно чувствующие существа, что любая жизнь священна. Ганн напоминает, что от любой, даже самой крепкой и любящей семьи однажды придется обязательно сепарироваться, чтобы найти себя и когда-нибудь потом обязательно снова вернуться.