«Побег»: Марио Касас ищет спасения за решеткой

В российский прокат вышла криминально-абсурдистская драма Родриго Кортеса, режиссера жанровых хитов начала 2010-х («Погребенный заживо», «Красные огни»). В необычном для себя амплуа появляется главный красавчик испанского кино Марио Касас. Рассказываем, стоит ли смотреть новый киноэксперимент постановщика.

Нравятся ли вам фильмы про побег из тюрьмы? Может, французская классика, такая как «Приговоренный к смерти бежал» Робера Брессона, «Дыра» Жака Беккера, или американская вроде «Побега из Алькатраса» Дона Сигела. А может, вам по душе «лучший фильм всех времен и народов» — «Побег из Шоушенка» Фрэнка Дарабонта. Так или иначе, Родриго Кортес старательно ссылается на все вышеперечисленные фильмы и одновременно как бы инвертирует, переворачивает их сюжетную логику. Герой Марио Касаса, подобно персонажу Тима Роббинса, бежит, но в противоположном направлении — в тюрьму.

«Побег» открывается сценой, в которой Н (Касас) звонит в полицию и предупреждает, что некий псих подозрительно ошивается у банка. Спустя минуту он на всех оборотах въезжает в отделение и сразу же сдается полиции. Как он докатился до такой жизни? Об этом Кортес постепенно будет рассказывать на протяжении семи глав внутри фильма.

Марио Касас известен российскому зрителю прежде всего как эталонный плейбой из мелодраматической дилогии «Три метра над уровнем неба». Здесь же он предстает в совершенно новом для себя образе: как затюканный рохля в бомжеватой одежде, с нервным тиком и пустым взглядом. Узнаваемый тип — персонаж, застрявший в переживании трагедии, остром экзистенциальном кризисе. Ни сестра (Анна Кастильо), уставшая от его асоциального поведения, ни психолог, который то ли дежурно, то ли в шутку переиначивает на сеансах притчу о скорпионе и черепахе, не могут помочь ему.

Но чего же хочет Н? В буквальном смысле ничего. И в первом шаге на этом пути он отказывается от себя — от собственного имени. В барселонском паспортном столе он меняет и без того лаконичное, кафкианское имя на номер из паспорта. Следующий шаг еще более одиозный — во что бы то ни стало оказаться в тюрьме. После ряда мелких правонарушений он понимает, что сделать это не так-то просто. Судебная система Испании традиционно не склонна потакать желаниям граждан. «Что должен сделать достойный человек, чтобы сесть?!» — восклицает Н на слушании его дела.

Тогда он заказывает кирку и начинает методично долбить лаз в окружную тюрьму. Одна из лучших сцен «Побега» — та, в которой Н на полпути к своей оригинальной «свободе» встречается с настоящим заключенным. Их молчаливое удивление есть квинтэссенция абсурдизма фильма, а также манифестация того, что дух свободы действительно веет, где хочет. Однако предположу, что в этой части «Побег» может показаться несколько издевательским по отношению к российскому зрителю. Ведь чего стоит оказаться в тюрьме? Есть более эффективные и надежные способы сделать это, быть может, пока только не столь очевидные в Испании.

Но почему Н так тянет именно в тюрьму? По его же словам, он устал принимать решения, нести ответственность. Как известно, тюрьма — пространство регламентации, надзора и дисциплины. Говоря иначе, это место, где твое стремление к «ничему» могут удовлетворить по высшему разряду. Надо лишь проявить желание. Что и происходит с героем, который добивается уникальных условий содержания за решеткой. Из подчиненного тела он превращается, если так можно выразиться, в тело церемониальное. С другой стороны, убедительно ли это в контексте того, что Н работал на заводе и, как справедливо заметил казенный психиатр, никаких серьезных решений не принимал и на свободе.

Отсюда одна из проблем «Побега». К главному герою сложно подключиться как психологически, так и идеологически (хотя никакой явной политической программы у него нет). Его непроницаемая трагичность сперва задает тон горькой комедии, но эффект со временем испаряется под натиском неуклюжих абсурдистских гэгов. К тому же на проблему с идентификацией накладывается увесистый хронометраж более двух часов — для постмодернистского жанрового экзерсиса это непозволительная роскошь. Даже удивительно, что Кортес, снявший столь собранного «Погребенного заживо», не подрезал пускай и игривые, но, по сути, тавтологичные сцены. Поэтому зрителю, как и герою Касаса, остается только конвертировать «страдание» в «удовольствие».