Падение блока: «Тетрис»

На Apple TV+ вышла айтишная ретродрама «Тетрис» с Тэроном Эджертоном. Проект казался соблазнительным во многом из-за того, что режиссерское кресло занял Джон С. Бейрд, известный по хулиганской «Грязи» и сериалу «Винил». Но главный интерес для отечественного зрителя состоит в том, что роль советского разработчика культовой игры исполнил Никита Ефремов. Рассказываем, почему необычайное приключение героя Эджертона в стране большевиков оказалось очередным стереотипным развлечением.

В конце 1980-х годов бизнесмен и разработчик Хэнк Роджерс (Эджертон) на игровом ивенте в Лас-Вегасе теряет голову от «Тетриса» — простой, но очень захватывающей игры. Он загорается идеей вывести 8-битную видеоигру на японский рынок, идет ва-банк и ставит всё семейное имущество на кон. И, казалось бы, договор с Nintendo уже на руках. Но между ним и советской игрой встает Большой американский бизнес во главе с медиамагнатом Максвеллом (и его уморительно закомплексованным сыном). Чтобы утрясти проблемы с авторскими правами и спасти себя от банкротства, герой Эджертона отправляется в перестроечную Москву. К слову, от этой затеи его отговаривают и близкие, и коллеги — но, как показал Лев Кулешов еще в 1924 году, храброго капиталиста не остановить всякими россказнями о дикарях-коммунистах.

Главным правообладателем игры числится «Электронооргтехника» — государственная организация, где Алексей Пажитнов (Ефремов) и создал на своем примитивном компьютере «Тетрис». Здесь улыбчивого Роджерса уже, конечно, поджидают партийные чины и сотрудники КГБ. Впрочем, последние, предвкушая скорый распад Союза, скорее хотят получить выгоду от богатых американцев, нежели оберегать госсекреты. 

«Тетрис» легко поделить на две части. Первая — это своего рода корпоративный боевик, в котором закадровый голос персонажа Роджерса на лету объясняет все тонкости и препоны развивающейся игровой индустрии. Здесь режиссер Бейрд умело вытягивает драматургическое напряжение из, казалось бы, самой скучной темы на свете — юридической волокиты. Во второй Бейрд перескакивает на рельсы уже шпионского боевика, в котором эксплуатирует вечный сюжет — цивилизованный иностранец посетил экзотическую страну. Хотя Москва показана не столько экзотическим, сколько просто убогим местом: гражданка во весь голос умоляет продавца в магазине о куске хлеба, бомжи мочатся прямо в центре, и поэтому кажется, что от обшарпанных стен в кадре еще и исходит неприятный запах. Кстати, столица у Бейрда полностью сгенерирована компьютерной графикой — это, конечно, вдвойне плохо.

Тем не менее в улыбке расплываешься, когда в кадре появляется герой Ефремова. Вообще, в фильме есть еще два русских артиста: Софья Лебедева и Игорь Грабузов из сериала «1703». Но именно Ефремов, не снимающий шапку-ушанку, излучает пресловутую русскость. Он — запуганный и уставший маленький человек, скромно делающий свое дело в мрачном исследовательском центре. Роджерс мгновенно узнает в нем товарища, мол, «единственный, кто не ищет материальной выгоды», — иначе говоря, настоящий, советский… Пажитнов проводит американца по неофициальным местам тусовок прогрессивной молодежи, где символически играет Final Countdown и декламируются речи за Свободу. 

В этой сцене фильм обрастает новыми смыслами. Так, пафосные пассажи о том, что «мы хотим пить кока-колу», звучат сейчас снова особенно иронически. Оказывается, кола — это не просто бренд, а самый элементарный маркер демократии. Как говорил один из самых больших фанатов Америки Энди Уорхол, «кола-кола есть кока-кола, и ни за какие деньги ты не купишь кока-колу лучше, чем та, что пьет бродяга на углу или Лиз Тейлор. Все они одинаковы».

В итоге что получилось у Бейрда? С одной стороны, сказочная история о том, как амбициозный американец, используя инструменты капитализма и неиссякаемый оптимизм, фактически побеждает коммунизм и весь Восточный блок. С другой, фильм не столько о замученном противостоянии двух политических систем, сколько о том, что по любую сторону занавеса найдутся алчные негодяи; тогда как будущее — за настоящими предпринимателями, которые готовы перевернуть мир своими инновационными стартапами. Это, конечно, чисто американская идея успеха, и нельзя не удивиться, почему человек, снявший «Грязь», ей бравирует.