«Надо снимать фильмы о любви» Романа Михайлова: Туман в городе воздушных змеев

7 июля во внеконкурсной программе вологодского фестиваля Voices покажут «Надо снимать фильмы о любви» Романа Михайлова. Мокьюментари о кинопроизводстве в индийском городе Варанаси — шестая картина в карьере режиссера. Она получилась, пожалуй, самой сентиментальной и самой свободолюбивой из его работ. Рассказываем, почему не стоит пропускать кино одного из наиболее самобытных отечественных постановщиков сегодня.

Марк Эйдельштейн, Александра Киселёва, Чингиз Гараев, Мария Мацель и Илларион Маров едут в Варанаси, к режиссеру Роману Михайлову, снимать артхаусное кино. Оно будет именно артхаусным — это подчеркивается не раз. Сам Михайлов, встречая ребят, рассказывает, как долго готовился к проекту. Марк Эйдельштейн играет Марка Эйдельштейна, Мария Мацель играет Марию Мацель, Роман Михайлов играет Романа Михайлова и так далее. В своей новой ленте Михайлов многое отдал на импровизацию актеров (или сделал вид, что отдал). Один из важнейших вопросов фильма — в том, как зритель решит его посмотреть. В духе других «фильмов о кино», например «Американской ночи» Трюффо, или как мокьюментари, имитирующее документальную хронику съемок. Внутри однозначного ответа нет, но заметно, что «Надо снимать фильмы о любви» содержит слишком драматургически четкую историю, слишком сбалансированные диалоги, слишком стилистически одинаковую речь. Все актеры, вероятно, чтобы создать иллюзию обычной жизни, говорят фразами «ну типа… короче… типа». Пока не будет доказано обратное, шестая картина Михайлова останется художественным фильмом.

Роман Михайлов снова с энтузиазмом нарушает кинозаконы. Он снимает фильм-вызов, фильм — раздражающее недоумение, фильм, после которого хочется найти режиссера и долго трясти его за плечи, чтобы он объяснил, где правда. «Надо снимать фильмы о любви» сразу ломает четвертую стену. Зрителя пускают внутрь съемочной площадки. К концу всё, от актерской игры до съемки, усложняется и стена возводится заново. Искусство деконструируется и реконструируется. Михайлов разрушает кино — но лишь для того, чтобы, признав его незыблемую хрупкость и красоту, по кирпичику выстроить вновь.

Метамодернистская природа «Надо снимать фильмы о любви» подчеркивается его характером: он прост и сентиментален, полон надежды и меланхоличен, обманчив и простодушен. Михайлов в кадре призывает создавать в кино пространство сбоев и дыр. Его лента осциллирует (любимое слово метамодернистов!) между этими сбоями. Постмодернист Михайлов нашел бы для выражения любви множество незаурядных слов. Метамодернист Михайлов говорит через Марка Эйдельштейна: «Она просто самая красивая девчонка, которую я видел».

С сюжетной точки зрения фильм — история любви между вебкамщицей и парнем, который поначалу ничего о ее прошлом не знает. И удивительно, как она похожа на реальную историю из медиапространства. В Варанаси Марк встречает Свету — это единственная актриса, не изображающая как бы саму себя. Свету играет Дарья Брюханова. И весь Варанаси становится вечным оправданием любым проступкам перед лицом любви. Моральная дилемма разрешается прямо: «Мы все, походу, вебкамщики. А ты что, е…м на камеру не торгуешь?»

Но главные герои картины — Варанаси и Михайлов. Индия здесь похожа на вампирский Танжер Джармуша из «Выживут только любовники». Она живет в похожем пространстве усталости и тумана. То, как течет время в картине, заметно только с ростом волос у Маши Мацель, которую в начале бреют налысо. Режиссер в кадре поясняет, чего хотел добиться, проговаривает собственный метод. Литература, говорит он, оставляет место для воображения. А кино — нет. Но нужно пробовать снимать так, чтобы оставались пустоты.

Зритель и так понимает, к чему стремится автор: для этого находятся верные визуальные средства. Например, Марк подводит Свету к краю крыши и показывает ей город — с его бесконечным небом, с сотнями воздушных змеев. Он говорит: «Это город воздушных змеев». Но зритель не видит никаких змеев, никакого воздуха, а только Марка и Свету. Маша рассказывает, как они ходили в ашрам, там было спокойно и хорошо, но зритель видит Машу только в съемочном павильоне. Зрителю остается додумывать и воображать, доверять или не доверять тексту. Михайлов остается привычно текстоцентричен.

«Надо снимать фильмы о любви» — многослойная, воздушная картина. Марк и Роман ждут бандитов на крыше, а вместо бандитов приходит торговец воздушными шарами. Вокруг героев много неба, много танца, много пространства недосказанного. Одну из главных ролей играет танцовщица Александра Киселёва, которая привораживает зрителя движением кистей.

Михайлов сохраняет предпочтение желтоватой, теплой цветокоррекции. Продолжает приглашать в кино своих друзей — на этот раз приезжает Хаски. Продолжает ссылаться на Славу КПСС. Продолжает размышлять о природе контрового света. В сцене в тесном проулке режиссер призывает всех актеров залить контровым светом, источник которого находится позади объекта. И в конце его желание вдруг исполняется само по себе. Случилось нечто, похожее на чудо: девушку ищут по всему городу и вдруг находят, и нет ничего красивее момента любви, и всё заливает свет.

Михайлов больше и масштабнее своих произведений. Ему не хватает четкости художественных образов, стремления к совершенству, в конце концов — банального профессионализма. Его кино нарочито дилетантское. Но в то же время после него остается ощущение, что фильмы могут и даже должны снимать все. В выходные, когда работы нет, Илларион бродит с девочками по улицам Варанаси и предлагает поснимать кино, которое ему приснилось. Его реплика «Я хочу снимать сказки и сны» подчеркивает типичный михайловский лейтмотив. Сказки — о городе воздушных змеев и желтого тумана. Сны — о девочке с белокурыми волосами и мальчике на байке, что целуются на грязном матрасе в полуразрушенном доме. Сказки — о том, что лето было теплое, а море было синее, как в песнях Алексея Вишни (они становятся главными саундтреками для картины). Сны — о том, что бесконечен Новый год. Сказки — о любви.