«Эра выживания»: Веспер и волшебные бобы

На больших экранах можно посмотреть европейскую научную фантастику «Эра выживания». Это скорее тихая антиутопия, чем высокобюджетное зрелищное кино. Отмечаем, что в интересной волшебной сказке особое место уделено экологической повестке, а сила и надежда всего человечества в мире постапокалипсиса — в созидании и возделывании земли.

Интермедия — самое уязвимое место «Эры выживания»: бродить по постапокалиптическому миру будущего куда более увлекательно, чем изучать, что же произошло и по каким правилам человечество теперь вынуждено существовать. Поначалу хочется, чтобы либретто не покидало экран первые полчаса хронометража — разобраться без сносок в последствиях экологической катастрофы не так просто. Проводницей по глуши становится Веспер (Раффиелла Чепмен): тринадцатилетняя бойкая девчушка путешествует по чащам с ворчливым дроном, грустно смотрит вслед загадочным странникам и пытается синтезировать новую жизнь растений в заброшенной лаборатории. Где-то там за горизонтом можно найти могущественные цитадели — оплот оставшейся цивилизации, где-то здесь — скромную плантацию ее дяди Йонаса (Эдди Марсан) с эксплуатацией детского труда, а дома в лачуге ждет папа, прикованный к постели (Ричард Брэйк). Словами и нравоучениями отца общается парящий дрон-котелок: робот подключен к рассудку умирающего мужчины.

Пока зритель чувствует себя абсолютным чужаком среди незнакомых просторов, Веспер бесконечно уверена в себе и своих силах: юная выживальщица бесстрашно проникает туда, где быть не положено, ловко делает капельницу папе и спасает раненую женщину из леса. Витальность почти безжизненного ландшафта сосредоточена в редких и удивительных растениях: опасные стреляют насмерть, нежные хотят обнять. Чудесами ботаники и иллюминацией диковинных цветов хочется бесконечно любоваться: «Эра выживания» — литовский низкобюджетный сай-фай, а потому ждать пролетов глайдеров (местный транспорт) или эффектных сражений лучше от очередного релиза стриминга, а здесь стоит позволить пространству дышать в рамках тихой антиутопии.

Условия и условность «Эры» скорее напоминают сказку или балладу, чем привычную научную фантастику. Девочке с ясными глазами предстоит создать свой каменный цветок, способный подарить жизнь соседям по планете. Финал гуманистического приключения не в битве насмерть с большим злом, а в создании маленького добра, которое способно уместиться на ладошке девочки-подростка. Фактура вселенной, нуждающейся в спасении, кроется в деталях герметичного мирка, который остается непонятным, но манит ласковой жестокостью. Картину Кристины Бозит и Бруно Сампера скорее можно назвать неспешным размышлением, чем масштабным блокбастером: в жанровом импульсе «Эра» сильно проигрывает, сюжет и мысли о человечном робко повторяют простые истины, а многие вопросы остаются без ответа. В мире после есть не только дроны, но и «пустые» — антропоморфные рабы, которых синтезируют в лабораториях. Эксплуатационное отношение к существам и превосходство хозяев способствуют бесконечному насилию, в том числе и сексуализированному. Доминирование обозначается как факт, но не рефлексируется в дальнейшем, как и судьба и место «пустых» в пищевой цепочке.

Парадокс «Эры выживания» в том, что, несмотря на скромные амбиции и игрушечный формат шара с медленным снегом, фильму в двухчасовой хронометраж не удается уместить всё, что так хочется сказать авторам (режиссеры выступили и сценаристами при участии Брайана Кларка). История не успевает достичь точки буйства цвета — многие линии обрываются, травмы не проговариваются, а события остаются без последствий. Но небрежная и обрывочная недосказанность даже идет ленте, которой удалось сформулировать главное: сила — в созидании и возделывании земли. Экологическая повестка в кинематографе принимала самые разные формы и обличья: в «Эре выживания» бережное отношение к природе укутано в перину волшебной сказки и лиричной меланхолии неба, в котором практически никогда не светит солнце.