«Ада»: Россия как сон

Завораживающий дебют Станислава Светлова о взрослении девочки Ады и ее мамы в русской глубинке теперь можно посмотреть в Okko. Премьера картины состоялась на прошлогоднем Московском кинофестивале. Рассказываем о том, как картина напоминает сразу всё детское кино и как от него отличается.

Маленький городок в Нижегородской области. Поля здесь бескрайние, холмы высокие, дома старинные, а дела таинственные. Ада (Мария Кожуханцева) живет одна с мамой. Та рассказала дочери, что отец ее «весь мир», а отчество Витальевна у Ады в честь «жизненной силы». И вплоть до новой поры взросления девочке такого объяснения, кажется, достаточно. Маму Варю, кстати, играет Ольга Озоллапиня, известная по роли другой всепонимающей матери влюбленного подростка — из фильма «14+».

Варя работает в местном лечебном комплексе. У нее роман с Эдуардом (Михаил Ложкин), учителем биологии в школе Ады. В свою очередь, у Ады пробуждается взаимное чувство к однокласснику, молчаливому рыбачку Вите (Всеволод Ярчевский), которого воспитывает дед-алкоголик. Дальнейшее развивается по накатанной: первые месячные и пиво на дискотеке, ночные побеги из дома и прогулки по кладбищам. Драматургия, правда, распределяет эти эпизоды не по учебнику юношеского кино, а более вольно, отдаленно напоминая по ассоциации то ли «Сто дней после детства» Сергея Соловьёва, то ли «Мои первые увлечения» Жана Эсташа. В конце фантазерка Ада подбивает своего мальчика на анархический бунт против реальности — и в очертаниях героев на миг угадываются тени «псковских подростков», но дело кончается благополучно.

Хеппи-энд, обретение счастья как Адой, так и ее матерью, — судя по всему, принципиальная позиция создателей фильма. Сделать рассказ о детстве современный, но вневременной, честный, но не пугающий. И именно на своем материале, а не экзотическом, иностранном или «условном». Кстати, нижегородские пейзажи с их дореволюционными и советскими руинами, среди которых играют подростки, несколько напоминают пейзажи Тверской области в «Чучеле». В отличие от «Чучела», никакой травли здесь нет — хотя огненная жертва тоже будет. Развалины же, даже современные, в ностальгической дымке объектива обретают прямо «итальянский» шарм. Короче, всё хорошо!

Социально фильм важен как крайне редкий пример истории об отечественных интеллигентах в провинции, почти в селе, которая бы не обернулась даже не трагедией, а чернухой. Чтобы рассказать про семью в глуши не ревом, воем и мычанием, что у нас песней зовется, а элегически, идиллически. Почему-то это считается неправдоподобно. И действительно, порой работа Светлова жестоко грешит против реализма. Набрать большинство актеров из местных (по-шукшински) — хороший ход, но если взрослые еще способны изобразить «население», то дети могут играть, только пока камера в них не вглядывается. Даже профессионально подготовленный исполнитель роли Вити не зря отмалчивается.

Также обученная актриса Кожуханцева, играющая Аду, благодаря сценаристам, напротив, слишком часто говорит нечто странное, не идущее детям. И о несуществующем отце, и своем имени, и что покойная бывшая директриса «не должна была умирать, а должна была жить и 100, и 200 лет». Но еще страннее звучит Эдуард, новый папа героини. Женщинам он вообще цитирует Лао-цзы и еще что-то столь же поэтическое. Свою дочь (другую) учитель биологии нашел в траве, а писать бумажные письма он любит, потому что это «как ночное купание: каждая буква теплая и вглядывается в тебя». Воля ваша, но это неправда, а в ночной реке водятся русалки.

До времени всепонимающие персонажи раздражают, как и постоянный нестерпимо позолоченный осенний свет, и одинаковая, не замолкающая музыка, отсылающая к советской школьной лирике. Но это становится не очень важно где-то в последней трети фильма, когда последняя реалистичность начинает распадаться. Ей на смену приходит понятный для любой глубинки и почвы реализм магический. Тут и оказывается, что дети в траве — не такая уж метафора, а ритуалы Ады — не просто детские суеверия. Фактически героиня фильма — маленькая ведьма. Целованием бакенов она привораживает любимого, колдовством с четверговой солью дарит еще одну жизнь собаке, своей тезке, погромом в магазине отваживает деда Вити от пьянства, сжигая причал, открывает всем дорогу в будущее.

«14+» или недавняя «Голова-жестянка» были про городских, нервных детей. «Географ глобус пропил» рассказывал о путешествии из города к непокоренной природе, но был скорее для взрослых. «Ада» — история любви для школьников (и их родителей), действующая как ворожба и заговаривание, чью силу подпитывает природа цикличная и вечная. Здесь хочется предположить влияние Дениса Осокина, который помог начинающим сценаристам: Евгению Баранову и самому Светлову. Прежде Осокин — в своих книгах и вместе с другим «магическим» режиссером Алексеем Федорченко — уже описывал «альтернативную» (не как в набоковской ли «Аде»?) Россию с выдуманным язычеством и нерасколдованной провинцией. Для школьной сказки самое то, для взрослого зрителя вопрос в том, чем это может послужить: предлогом для эскапизма или поводом для более пристального вглядывания в насущную реальность.