Том Харди: Еще посмотрим, кто здесь симбиот

Сегодня в Okko большая премьера — «Веном 2». Теперь посмотреть, как Том Харди борется с самим собой, можно на любых экранах. По такому случаю рассказываем, чем же примечателен этот англичанин с детским лицом и недетским послужным списком.

Может показаться, что в карьере Тома Харди заслуг в области создания персонажей для косплея или просто поклонения в разы больше, чем перед актерским искусством. Велик его вклад и в бездонный мир интернет-мемов (вспомним Бейна, Безумного Макса или того же Венома). Во многом эти бесконечные культы вокруг героев Харди лишь помешали ему раскрыть свои таланты в полной мере. Но, возможно, так оно и было нужно. За всем этим легко не заметить главного – того, что на данный момент это один из самых киногеничных актеров, человек, которого по-настоящему любит камера.

Новобранец

Дебютам Тома Харди, телевизионному и на большом экране, позавидовали бы многие. После интересных попыток построить карьеру модели и чуть менее интересных — рэпера, он прошел кастинг в совместный проект Стивена Спилберга, Тома Хэнкса и команды HBO. Суперуспешный (а он до сих пор среди лидеров рейтинга лучших телевизионных проектов на IMDb) военный мини-сериал «Братья по оружию» на несколько минут явил миру актера Тома Харди, молодого человека с лицом английского скинхеда и испуганными большими глазами. В том же 2001 году Харди дебютирует в полном метре у Ридли Скотта в «Черном ястребе». И вновь ему достанется роль испуганного юнца, только на этот раз облаченного в форму американского спецназа. Одно «но» — за типичной для таких персонажей эмоцией «страх на лице новобранца», не так-то просто разглядеть специфику несомненного актерского дара.

Год спустя он появился в роли гротескного злодея в фильме «Звездный путь: Возмездие». Худой, в латексе, с голым черепом и агрессивно поднятыми бровями — его Шинзон выглядел как мультипликационный и вечно переигрывающий злодей, каждое движение которого возведено в n-ую степень экспрессии. Роль определенно сулила исполнителю успешную карьеру характерного актера. Однако тогда же вышел британский фильм «Саймон: Английский легионер», в котором Харди сыграл свою первую значительную драматическую роль. Его персонаж, французский легионер родом из Бельгии, — веселый, бесстрашный, но при этом принципиальный молодой солдат. Подобный характер идеально подходил к актерской фактуре Харди. Тут, кстати, впервые и появилось его фирменное выражение лица: задумчивый и замутненный взгляд в никуда, чуть сведенные брови и лукавая ухмылка. С ним же в разных вариациях за четыре года Харди прошел военный сериал «Побег из замка Кольдиц», две исторические мелодрамы Коки Гидройч и даже «Марию-Антуанетту» Софии Копполы.

А потом наступил 2008-й — год, когда Харди стал знаменитостью. Все благодаря главному певцу скромного обаяния британского бандитизма Гаю Ричи и его «Рок-н-рольщику». Из троицы главных героев — Раз-Два (Джерард Батлер), Мямли (Идрис Эльба) и Красавчика Боба (Том Харди) — последний заслужил наибольшую зрительскую любовь при наименьшем экранном времени. Отчасти секрет успеха кроется в том, что для Красавчика Боба, гея среди реальных пацанов, режиссер припас наиболее абсурдные диалоги и ситуации. И все же после «Рок-н-рольщика» стало очевидно, что Харди с его насупленной серьезностью невероятно органичен в комедийных ролях. Не прилагая практически никаких актерских усилий, ему удается перетянуть на себя одеяло. Исключительно за счет своей упомянутой выше киногеничности и особой харизмы (сравните ее с харизмой абсолютной чистоты и ясности у Джерарда Батлера и Идриса Эльбы).

Ветеран

Параллельно с таким актерским успехом произошел и перелом, ставший точкой отсчета для Харди-звезды, Харди-кумира и одновременно Харди-аутсайдера. Перелом этот можно описать так — актер подкачался. Вместе с массой наросло угрюмое и брутальное обаяние. А на экраны вышел «Бронсон» Николаса Виндинга Рефна, в котором вместо растерянного юнца к зрителю обращается некто, напоминающий о мрачных обитателях ночных подворотен или о герое Юрия Цурило из фильма «Хрусталев, машину!». Блестящая лысина, вздутые трапециевидные мышцы, сжатые кулаки-гири, безумный взгляд и «тараканьи смеются усища». Чарльз Бронсон, реальный человек, самый жестокий заключенный в истории британских исправительных учреждений, стал для Харди во всех смыслах ролевой моделью, чуть позже ушедшей далеко за рамки этого фильма и сросшейся с актером, словно Веном. Его нутряной драйв, смешанный со злобой, агрессивностью и психопатическим юмором прототипа, раскрылся, словно главный ингредиент конкретного блюда, без которого оно не имеет никакой самостоятельной ценности. Харди лично общался с Бронсоном, перенимая повадки и речевые особенности. Кажется, он действительно восхитился рецидивистом-девиантом, встреча с которым стала его настоящей актерской школой. Но и наработанный комедийный опыт в долгий ящик убирать не пришлось: контрапунктом для грязной тюремной фактуры и кровавых рек, текущих по бетонному полу, была нарочитая фарсовая театральность рефновской постановки.

Комическая, взрывная, шоковая экспрессивность актерского существования для Харди не закончилась на финальных титрах «Бронсона». В качестве своеобразного приложения какие-то ее проблески еще можно будет увидеть в Алфи Соломонсе, еврейском бандите и винокуре из «Острых козырьков», или в демиурге гангстерского мифа из совершенно провального «Капоне». Про «Венома» говорить, к сожалению, не приходится, хотя потенциал был. Осталась тяжелая насупленность, бремя маскулинности и замогильный голос. Харди с упорством проносит их на съемочные площадки фильмов Кристофера Нолана, в шпионский триллер «Шпион, выйди вон!», неовестерн «Самый пьяный округ в мире», моноспектакль «Лок» и много еще куда. Сколько бы не было перечислено жанров — его роль везде одна. Даже неважно, злодей он или герой. Итогом всего этого стала номинация на «Оскар» за роль второго плана в «Выжившем», тоже собирательная. В перечисленных фильмах меняется только степень той самой насупленности и длительность взгляда в пустоту. И этого оказывается достаточно. Почти всегда. Потому что все это идет из нутра (только посмотрите на эти лобные морщины). Чем меньше Том Харди играет, тем он убедительнее и сильнее в кадре.

И вот, наконец, появляется приквел/сиквел/перезапуск «Безумного Макса», апофеоз его экранного существования. Все та же нестираемая угрюмость, все та же органичная брутальность, но выкристаллизованные, очищенные от какого-либо драматического нароста. Одна-единственная ухмылка на 2 часа хронометража как высшая степень одобрения, один легкий кивок головой как дань уважения после пережитой бок о бок маленькой войны. Макс Ракатански, одинокий странник по выжженным землям, чуть ли не дзен-буддист и, по сути, идеальная роль для Харди. В ней он сделал абсолютно все, что от него требовалось, не делая ничего. Если вдруг вы видите в этих словах какую-то иронию — поверьте, ее нет и в помине.

Когда уничтоженный мир сходит с ума, и на пепельных останках цивилизации знаменосцы в виде фриков-гитаристов извергают языки пламени из хромированного грифа, то героями становятся немые аутсайдеры с выжженным под стать окружающему пространству нутром. Том Харди, как и Мэл Гибсон, тоже аутсайдер, когда-то примеривший притягательную маску безумца, но сумевший ее отодрать. Победив в прошлом наркотическую и алкогольную зависимости, он точно так же победил и зависимость от своих персонажей и стал самим собой везде. А такое позволяется далеко не каждому.