Только путь: На смерть Рюити Сакамото

28 марта скончался выдающийся японский композитор Рюити Сакамото — и это в том числе большая потеря для мирового кино. Мастер множества музыкальных жанров, он не так часто писал музыку к фильмам, зато работал с лучшими и стал в полной мере их соавтором. Рассказываем, что отличало памятные саундтреки Сакамото.

Сакамото родился в Токио в 1952 году, учился на композитора по классической программе, попутно осваивая музыкальную этнографию Африки и Юго-Восточной Азии, а также возможности начавших завоевывать мир синтезаторов. В 22 года он уже полноправный участник синти-поп-группы Харуоми Хосоно Yellow Magic Orchestra, которая повлияла на электронную популярную музыку не меньше, чем немецкая Kraftwerk. Эта работа и последующие сольные альбомы Сакамото обратили на себя внимание всех ценителей мира, от авангардистов до прото-рэперов.

В этом контексте удивительно, что в киномузыку 30-летний Рюити пришел через актерскую карьеру — случай вообще очень редкий. Его, звезду поп-сцены, заметил корифей национального кино Нагиса Осима, которым Сакамото восхищался, и позвал на одну из главных ролей в совместный с англичанами проект «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс». Рюити, конечно, согласился, но по молодой дерзости поставил мастеру условие: позволить написать музыку к картине.

«Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» — история про психологическую борьбу британского военнопленного (в исполнении Дэвида Боуи) и коменданта японского концлагеря на Яве, осложненную скрытым гомоэротическим напряжением между двумя офицерами. Сакамото сыграл как раз капитана Ёнои — музыкант, похожий на подростка-гика, надев форму, неожиданно предстал настоящим самураем с юкиомисимовским вайбом. Роль была хороша, а музыка — еще лучше.

Саундтрек «Мистера Лоуренса» мгновенно стал международным бестселлером. Это фантазия безошибочно «восточная», и в то же время привязчивая звенящая главная тема — столь же узнаваемо «рождественская». Интересно, что главным кумиром из классиков Сакамото считал французского импрессиониста Клода Дебюсси, который на одном из этапов пути был вдохновлен яванской музыкой. Теперь характерный для западноевропейской композиторской культуры ориентализм возвращался, но уже из Азии.

Главная тема фильма получила вокальную версию Forbidden Colors, которая также стала суперхитом и положила начало постоянному сотрудничеству Сакамото с английским экспериментатором Дэвидом Сильвианом, прежде фронтменом группы с говорящим названием Japan. Музыка к фильму Осимы стала культом и историей. Остается пожалеть, что не был до такой степени популярным саундтрек Сакамото к последней работе режиссера «Табу» — также о запретной самурайской любви и, как и в случае «Лоуренса», с Такеши Китано в одной из ролей. Эту музыку тоже хочется рекомендовать всем — минималистическую, тревожную и бесконечно печальную.

Впрочем, мы забегаем вперед, ведь, как ни трудно поверить, в следующую большую киноработу Сакамото позвали снова в качестве актера. Однако продюсер Джереми Томас был до этого и продюсером фильма Осимы, то есть, возможно, знал, чем кончится дело. Снимался «Последний император» живого классика итальянского кино Бернардо Бертолуччи. Сакамото, что характерно, опять играл японского военного преступника, серого кардинала подконтрольного японцам Маньчжурского государства Масахико Амакасу — и стрелялся в конце.

Странный это был проект — адаптация автобиографии императора Пу И, сохранившего жизнь вопреки логике всех революций в коммунистическом Китае. Итальянцы, а главное, смертельные враги Поднебесной англичане и японцы снимали в древнем Запретном городе и в еще недавно запретном маоистском Китае с одобрения и при поддержке Коммунистической партии. Сохранилось видео, где Сакамото объясняет свою пьесу скромно одетым местным музыкантам, — потом она звучит в сцене роскошного маньчжурского бала.

Томас попросил Сакамото срочно написать музыку для одной сцены за полчаса, и тот справился. А потом, что уже фантастично, по просьбе Бертолуччи так же срочно написал музыку для всего фильма — 45 композиций за неделю. И концепт был в духе «то, не знаю что»: чтоб музыка была явно китайской, но и европейской, экзотической, но и массовой. Как скромно отмечает Сакамото, он был молод. Всё получилось: и «китайская» главная тема, напоминающая о полете золотого дракона или той бабочки, что спрятал за троном Пу И, и торжественные оркестровые сопровождения сцен драмы императора, человека и нации. Фильм завоевал рекордные девять «Оскаров» — один, конечно, композитору.

Если Сакамото всегда характеризовал себя, по крайней мере в музыкальном смысле, как космополита, Бертолуччи признавался, что только в своем «китайском» фильме почувствовал себя подлинным итальянцем. Через отстранение и намеренное ограничение мы лучше узнаем то, чем мы были всегда, — идея в духе самой картины, где прошедший через лагеря император на исходе дней возвращается, как чужестранец, в родной дворец.

Сакамото и Бертолуччи следом работали над экранизацией романа Пола Боулза «Под покровом небес». Снова экзотический антураж: пустыня Сахара, путешествие через которую оканчивается трагически для американских супругов. Перед самой записью саундтрека Бертолуччи попросил Сакамото быстренько переписать вступление. Композитор рискнул ответить, что так он работать не может, на что режиссер, вздохнув, заметил: «А Морриконе сделал бы». И Сакамото действительно сделал — по пескам пустыни лилась щемящая мелодия вполне в духе итальянского гения.

При всей космополитичности в тихой самоотверженности и продуктивности японского композитора всё же чувствуется нечто, сродное неевропейской, азиатской самодисциплине. Сакамото из тех, кто словно не знает ни творческих кризисов, ни соблазнов славы. Понятно и возвращение к восточным мотивам (с индийским уклоном) в еще одной картине Бертолуччи «Маленький Будда», которая сама по себе является фактически религиозно-философским манифестом. На этом, впрочем, сотрудничество двух мастеров закончилось, но у Сакамото всегда было много работы.

Он писал для Фолькера Шлёндорфа в первой адаптации «Рассказа служанки» и для Педро Альмодовара в «Высоких каблуках». Через пять лет после «Будды» он вернется в кино к Брайану Де Пальме, создав нервную, маркирующую опасность музыку к триллерам «Глаза змеи» и «Роковая женщина». В новом веке Сакамото пишет всё больше, будто спешит — кроме собственных альбомов и коллабораций, это саундтреки к жанровым японским проектам, аниме, видеоиграм, короткометражке Луки Гуаданьино «Невероятная» и фильму «Проксима» про полет в космос с Байконура французской астронавтки (Ева Грин). Отчасти он и правда спешит — последние 9 лет жизни музыканту предстоит бороться с раком.

Алехандро Иньярриту использовал песни Сакамото для «Вавилона» и потом пригласил композитора работать над «Выжившим». Этот фильм заранее называли сенсацией, и он действительно получил три «Оскара»: вторые подряд — Иньярриту и оператору Эммануэлю Любецки, первый и долгожданный — Леонардо ДиКаприо. Сакамото не получил даже номинации: формально потому, что работал в паре с немецким электронщиком Alva Noto. К отказу Американской киноакадемии Рюити отнесся философски равнодушно. Зато получившийся саундтрек спустя годы у многих вызовет больше интереса, чем фильм: очень минималистичный даже для японца, он звучит песней одиночества и отчаяния.

Многие творцы с возрастом только мрачнеют, и Сакамото в XXI веке — уже не тот веселый парень с синтезатором из 1970-х, когда приход компьютерной эры рисовался исключительно в счастливых тонах. Его экспериментально-электронная музыка поздних лет полнится тревогой и саспенсом, как в саундтреке к одной из ключевых серий «Черного зеркала» под названием «Осколки». Один персонаж берет другого в заложники, затем оказывается, что все мы — заложники соцсетей. Технопаранойя издавна была свойственна Сакамото — экологическому активисту и противнику ядерной энергетики. 

Но свойственна была и надежда, как в байопике «Великий». Здесь опальный Джонни Депп играл фотографа Юджина Смита, который в начале 1970-х зафиксировал экологическую катастрофу в Японии вследствие отравления ртутью. Режиссер Эндрю Левитас говорил, что для этой истории ему был нужен только Сакамото, как японский автор и как тот, чья музыка может сказать «о худшем и о лучшем в человеке». Пожалуй, можно с этим согласиться, когда в титрах эпический инструментал переходит в написанный Сакамото вокальный номер для оперной певицы (и жены режиссера) Кэтрин Дженкинс.

Как уже сказано, Сакамото работал с бесчисленным количеством певцов, музыкантов и композиторов, а также и сам по себе, стоически и непрестанно. Его работы, как верно заметил Левитас, совершенно гуманистические — насколько вообще так можно сказать о музыке. Порой парадоксальные, порой авангардные, они всё равно не слушаются как абстрактное упражнение, их красота и сила — здесь и сейчас. На последнем альбоме Async в треке Fullmoon записан голос Пола Боулза из «Под покровом небес», где он цитирует свои слова о том, что каждый момент настоящей жизни неповторим, но бесконечен. Дэвид Сильвиан в треке Сакамото Life, Life читает стихи Арсения Тарковского. Правда, здесь то ли путаница, то ли дзенское подмигивание: он читает стихотворение «И это снилось мне…», а «Жизнь, жизнь» — другое стихотворение, звучащее, кстати, в «Зеркале». Впрочем, наверное, все эти слова об одном — о том, для чего, по мнению классиков, лучшим оправданием и доказательством является музыка.