«Терминатор 2», «Призрак в доспехах» и не только: Как киборги представляют проблему сознания и тела в кино

Терминатор вернулся на экраны — в российском прокате «Судный день» Джеймса Кэмерона. Почти параллельно ему к 30-летнему юбилею выходит аниме «Призрак в доспехах». Действие первого фильма разворачивается в год реального выхода второго; оба произведения — культовая классика научной фантастики об искусственном разуме и искусственных телах. Коротко описываем, как эта линия развивалась в кино и почему она важна.

«Терминатор 2» — редкий случай, когд сиквел превзошел оригинал. Хотя оригинальный фильм 1984-го сильнее как фильм ужасов, слегка замаскированный под научную фантастику. Не зная, что «киборг-убийца» в исполнении Арнольда Шварценеггера — это робот, в первой части можно представить, что это классический демон, посланный силами ада, чтобы отнять надежду человечества на спасение. (О связи искусственного интеллекта и демонизма можно справиться, например, в старом фильме Дональда Кэммелла с красочным названием «Дьявольское семя»). В «Судном дне» знакомый нам Терминатор уже «хороший», но и новый киборг Т-1000 не главный антагонист.

Таким антагонистом является нейросеть Скайнет, которая (по фильму — уже в 1997 году) спровоцировала ядерную войну России и США, а потом уселась править остатками человечества. Скайнет устроила эту гадость, едва она, как не вдаваясь в подробности рассказывает Шварценеггер, «обрела сознание». Отсюда вытекает нравоучительная мораль о том, что человек создал ИИ по своему подобию и наделил того грехом насилия. Но интереснее скорее частная проблема частного Терминатора и его собственного «сознания».

Сперва Терминатора запрограммировали на «зло», а в сиквеле — на «добро». Технически это один и тот же киборг, а внутри, у себя «в голове»? Вопрос поставлен не совсем верно, потому что обыкновенно в своем мире Терминатор — функциональная часть глобальной сети Скайнет. Но во второй части Джон Коннор с мамой активируют у автономного уже киборга режим самообучения. После чего он сравнительно успешно имитирует человека, улыбается, острит и задается вопросом, почему люди плачут.

Однако мы более-менее понимаем по контексту: разум и чувства Терминатора только имитация, внутри он — всё тот же черный ящик. Взгляд киборга, который имитирует камера, выдает набор физических характеристик субъектов и объектов в его поле зрения в красно-инфернальном спектре. Слезы в конце льются только у Конноров, они проходят трогательный тест на человечность — эмпатию, которая позволяет видеть живое в неживом и благодаря которой сегодня, например, некоторые люди стесняются третировать Chat GPT заковыристыми вопросами.

В мире романа Филипа Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» тоже есть тест на эмпатию. Понятно, что он работает очень плохо. В экранизации Ридли Скотта «Бегущий по лезвию» уже и протагонист не знает, аналоговый он сам или цифровой. И такой мир ставит куда больше вопросов, чем мир «Терминатора». Собранные на конвейере бабочки-однодневки, репликанты так же упиваются воспоминаниями, боятся и надеются, как мы. А сколько отмерено андроиду либо человеку — мелочь в масштабе вечности.

Главного героя бегущего зовут Декард. Излишне напоминать, что имя это говорящее. Декарт, который не охотник за головами, а философ, рассуждал примерно так: представим, что некий злой демон внушает нам иллюзию того и сего, иллюзию зрения и прочих наших ощущений. Мы внутри этого обмана, и единственной правдой можно считать сам факт некоего «я», которому эти иллюзии представляются. «Я мыслю, следовательно, существую».

Естественно, именно из этой мысли возникнет знаменитая «Матрица», как и более изощренные, но менее известные примеры игры в виртуальность в кино вроде «Экзистенции» Дэвида Кроненберга. Прелесть массовой культуры в том, что головоломные концепции, когда-то доступные лишь мудрецам в тогах или в рясах, вошли в бытовой инструментарий каждого школьника. «Это сбой в матрице», «я нейронка — нет, ты нейронка».

Короче говоря, Декард (уже из фильма) не уверен, обладает он сознанием репликанта или человека, — а так ли это важно, раз он им обладает и мечтает о единороге? Жить можно и роботом, и в «Матрице», если тебе хорошо. Репликанты сопротивляются отделению от людей, низведению до статуса куклы-голема, что не будет работать без бумажки с заклинанием — внедренной программы. Важно, что самоотождествляться субъект предпочитает через воспоминания, которые как раз могут быть ложными. Репликанту записывают целую выдуманную жизнь на подкорку — и он вроде как личность. А, например, Шварценеггер уже в роли человека из «Вспомнить всё», экранизации того же Филипа Дика, разуверившись в истинности воспоминаний, перестал понимать, кто он такой.

В «Странных днях» по сценарию Джеймса Кэмерона воспоминаниями-впечатлениями от первого лица торгуют на цифровых носителях. В «Джонни Мнемонике» герой Киану Ривза, предшественник Нео, переносит ценную информацию в мозговом импланте, жертвуя памятью о своем детстве. А несчастный Робокоп — тот, которому повезло меньше Терминатора, поскольку когда-то он был человеком, — всё же вызвав в памяти кадры-фрагменты прошлой личности, обретает возможность к сопротивлению.

Но что, если проблема не в том, кто обладает сознанием, человек или робот, а в том, что никакого индивидуального сознания нет? Именно так полагает довольно широкий круг современных философов, рискнувших шагнуть дальше Декарта. Вы придаете поэтическое значение собственным воспоминаниям и чувствам, то есть элементам индивидуального внутреннего опыта, так называемым квалиа, которых якобы нет у ИИ, — а это пшик, аберрация восприятия. Даже не «вашего» восприятия, а так, замкнуло в синапсах мозга.

В рассказе Айзека Азимова про робота, который видел сны, такого киборга на всякий случай уничтожают. В экранизации «Я, робот» он становится вождем своего кибернарода. В недавнем «Марс Экспрессе» роботы записывают сознание на хранилище данных в космических кораблях и улетают от людей прочь. Но раз сны, мечты и внутренняя агентность со свободой воли — просто глюк, то и разделение между разумными видами не имеет смысла.

Каков бы ни был сценарий, разница между людьми и искусственными людьми стирается. Так, у Алекса Гарленда в «Из машины» роботы, осознавшие себя, просто сливаются с толпой. Либо они — как мы, только с мозгами из другого материала, либо мы — как они, ничего кроме передачи сигналов по синапсам нет, а душа — только призрак в машине. Именно этой метафорой обозначают иллюзорность представления о человеческом сознании. Однако, когда герой Такеши Китано в «Джонни Мнемонике» восклицает «Призрак в машине!», это он имеет в виду почти в буквальном смысле. Речь идет о матери Мнемоника, чей разум был перенесен в нейросеть и теперь воюет с плохими парнями в интернете.

Китано сыграл в «Призраке в доспехах» 2017 года, там же в главной роли снимается Скарлетт Йоханссон, немногим ранее игравшая влюбленную нейросеть в «Она» Спайка Джонса. А сам довольно неудачный американский фильм — ремейк великого японского аниме «Призрак в доспехах» Мамору Осии. Где речь как раз об электронной душе искусственного разума, что ищет себе оболочку, напичканное имплантами тело человека недалекого будущего.

Полуторачасовой мультфильм, закрывший тему киберпанка, до сих пор поставляет вдохновение фантастам и не только. Это редкий пример жанра после «Бегущего по лезвию», который поднялся подлинно до метафизической проблематики, а не просто складывал блоки из традиционных сай-фай-тем. Вместе с героиней Мотоко Кусанаги мы задумываемся не только над тем, что такое быть человеком, но и над тем, что значит стать кем-то другим. Мотого отдает свою душу призраку-в-машине, чтобы душу сохранить и обрести сетевое бессмертие.

Может быть, японцы вообще не так акцентируют проблему индивидуального «я». Как показал другой провидец из этой страны Сатоси Кон, даже сны не принадлежат кому-то одному и могут быть взломаны хакерами. Стать космической душой — тоже вариант. Фантомы «Соляриса» у Лема и Тарковского мнят себя людьми, надеются и страдают, но и души и тела их наскоро слеплены океаном-демиургом и в океан вернутся.

Наконец, что такое пресловутый киберпанк, ярким представителем которого считают «Призрака в доспехах»? Это констатация невозможности вообразить будущее человеческой цивилизации. Выдуманные высокие технологии в нём существуют в условиях материального и социального упадка. И человечеству, переставшему строить утопии будущего, нужен качественный скачок. Человек должен или может быть преодолен исторически, национально, философски. «Призрак в доспехах» да и вообще аниме ведь и есть манифест такого проекта преодоления: персонажи жанра визуально представляют некую смесь рас, живут в смеси культур, философия жанра синтезирует «западный» и «восточный» подходы. Часто это карикатура, но фильм Мамору Осии поставлен как кино больших смыслов, с непременными отсылками к Тарковскому и Бергману.

Призрак в фильме цитирует и Библию: «оставил младенческое», после чего душа стала смотреть «сквозь тусклое стекло». Снова стать как дети, видеть как дети — вот условие для постижения революции сознания. Отсюда и фигура маленького Джона Коннора в «Терминаторе». «Призрак» обретает детскую оболочку-«доспех», Родригес снимает по идее Кэмерона о девочке-киборге Алите с большим сердцем, Спилберг — сентиментальный «Искусственный разум» про человечного робомальчика, а японская школьница Лэйн превращается во всемогущую богиню Сети. Образы задают векторы нашего будущего: возвышение до бессмертного, призрачного и по-своему невинного разума или спуск в бездну кипящего пламени с отработанными терминаторами.