Стоит ли смотреть сериал «Первозданная Америка» — брутальный вестерн Netflix о войне всех против всех

Netflix выпустил новый эксклюзивный сериал «Первозданная Америка». Историческая драма Питера Берга разворачивается в 1857 году в Юте. Несколько группировок пытаются получить контроль над западными территориями страны: среди них мормоны, солдаты и индейцы. В эпицентре кровавого ада оказываются таинственная женщина и ее ребенок, которых почему-то преследуют банды головорезов. Рассказываем, чем удивляет один из самых натуралистичных вестернов последних лет и почему его стоит посмотреть всем любителям жанра.

1857 год. Сара (Бетти Гилпин) и ее 13-летний сын Девин (Престон Мота) едут в Калифорнию к отцу. Непримечательная иммигрантка хранит опасный секрет: она убила человека, и теперь за ее голову объявлена награда в полторы тысячи долларов. Переправлять женщину через снежные хребты, реки и долины, донельзя забитые головорезами и индейцами, нехотя соглашается молчаливый беспечный ездок Айзек (Тейлор Китч) — у него тайн не меньше, чем у спутницы. К компании неожиданно присоединяется девочка из племени коренных жителей: дорога становится еще менее томной.

Но это не все сюжетные линии. Лидер мормонов Бригам Янг (Ким Коутс) читает проповеди и планирует прикарманить форт, который сможет принять всю его общину. Другой глубоко верующий персонаж, Джейкоб (Дэйн ДеХаан), переживает резню и, полускальпированный, отправляется на поиски украденной жены. Та попадает в плен и узнает больше о культуре индейцев. А гарнизон армии США расследует таинственное убийство сотни человек: начальство подозревает, что в трагедии виноваты не коренные жители, а кто-то из группировок европейцев и новоиспеченных американцев.

Как и любой классический жанр, вестерн постоянно переживает взлеты и падения. Сейчас за него берутся только энтузиасты и авторы с выслугой лет, ведь снять коммерчески успешную историю в сеттинге Дикого Запада стало невозможно. В последние годы ковбоев старательно очеловечивали: Жак Одиар в «Братьях Систерс» развенчивал миф о маскулинности, а братья Зеллнеры в «Девице», наоборот, добавляли в знакомые и поднадоевшие тропы комедийные элементы — так они снижали напыщенность и пафосность. «Выживший» Иньярриту выбирал другой путь и сталкивал историческую натуралистичность с поэзией и метафизикой: даже в декорациях липкой грязи режиссер искал Бога.

«Первозданная Америка» выхватывает отовсюду понемногу. Приземленную эстетику заимствует как раз из «Выжившего»: постановщик Питер Берг и сценарист Марк Л. Смит рылись в архивах и общались с историками, чтобы как можно точнее передать моральный упадок и жестокие нравы эпохи. Выйдешь за пределы форта, единственного безопасного места на тысячи километров, — умрешь. Заговоришь со взявшейся из ниоткуда индейской девочкой — попадешь в плен. Лошадь начнет брыкаться — раздробит кость, а там уже недалеко и до ампутации. Герои редко моются, а в свободное время разделывают кого-то или вспарывают брюхо. Так что каждый второй голливудский актер здесь выглядит довольно удручающе: меньше всего повезло Дэйну ДеХаану, персонажу которого чуть не срезали скальп. Поэтому все шесть эпизодов он ходит с кровоподтеками на голове.

Игру с пространством авторы, кажется, и вовсе подсматривают из видеоигр. Во время просмотра вы вряд ли нарисуете карту перемещений героев, но вас точно охватит чувство тотальной незащищенности: кажется, будто вражеские отряды и недружественные группировки раскиданы на сотни километров. Было бы неправильно игнорировать главного представителя вестерна последних десяти лет — Red Dead Redemption II, — именно поэтому Берг со Смитом перенимают приемы из гейм-индустрии: в начале сериала нам буквально представляют все фракции, которые могут оказаться на пути героев (включая волков — самого непредсказуемого врага сезона), а позже сталкивают их лбами. Мормоны, например, могут работать вместе с индейцами, а головорезы, которые идут по пятам за Сарой и ее сыном, выступают в качестве трикстеров. Они готовы к кооперации, но при возможности убьют любого, кто встанет на их пути.

Сильнее всего авторы «Первозданной Америки» ориентируются даже не на классические американские вестерны, а на итальянских режиссеров вроде Серджио Леоне и Серджио Корбуччи. От первого они берут голландские углы (здесь их так много, что иногда может закружиться голова), долгие операторские планы, иссохшие безжизненные пейзажи и моральный релятивизм: как и в любом хорошем представителе жанра, нравственность здесь очень относительна — и многие персонажи легко предают собственные принципы. А от второго — эстетику зимнего вестерна и политические аллюзии. За этим парадом насилия было бы не так интересно наблюдать, если бы «Первозданная Америка» еще и не комментировала современность: прежде всего это драма о том, как в безжалостном и жестоком мире важно оставаться человеком дела и слова. Пускай за окном постапокалипсис, а миром правят волки в овечьих шкурах: бездна не должна запятнать тебя.

Даже иллюзорные минусы «Первозданной Америки» довольно легко объяснить концептуально. Не все сюжетные линии одинаково проработаны, а к концу треть из них и вовсе смешивается в странную субстанцию из разнородных персонажей. Но как лучше показать хаос и упадок, если не через сюжет, мечущийся по разным углам и в разных направлениях? Шоу заканчивается на полуслове, с легким намеком на продолжение (разумеется, если рейтинги убедят студийных боссов продлить историю). Но ведь иначе и быть не может, когда герои погружены в контекст, который сами не до конца понимают: даже если счастье уже за углом, а цель почти достигнута, впереди Америку ждет еще больше ужасающих потрясений и вызовов. Выходит, секрет успеха в том, чтобы снять честную жанровую историю — без ревизий, ужимок и напускного авторского флера. По нынешним временам просто хороший вестерн — редкость.