«Скрежет», «Реинкарнация» и «Ведьма»: Как новые фильмы ужасов возродили жанр

В Okko вышли два интересных новых фильма ужасов — нетипичный финский боди-хоррор «Скрежет» о девочке, которая нашла гигантского птенца-мутанта, и исторический хоррор из Венгрии «Пост Мортем». Рассказываем, почему жанр переживает лучшие времена и как страх стал главным трендом XXI века.

Новое — хорошо забытое старое

Когда говорят о современном хорроре, к нему нередко добавляют приставки «пост» и «elevated» — постхоррор и возвышенный хоррор, соответственно. Дескать, новые фильмы ужасов глубже и серьезнее, чем классика жанра, а значит, они заслуживают особого, отличительного термина. На самом же деле страшное кино всегда было флагманом смелых экспериментов: «Носферату» и «Кабинет доктора Калигари» задали стиль немецкого киноэкспрессионизма, «Ночь живых мертвецов» поднимала расовые вопросы еще в конце 60-х, а выход «Чужого» ознаменовал собой рассвет сильных женских персонажей. Куда ни глянь — всё метафора, аллюзия и смелый авторский комментарий. Именно поэтому нельзя говорить о старых хоррорах снисходительно: как и новые ужасы, они когда-то тоже эпатировали публику и нарушали одно общественное табу за другим.

Авторы лучших современных хорроров прекрасно это понимают и не скрывают преемственности жанра. Боди-хоррор Жюли Дюкурно«Титан» о девушке, зачавшей от машины, был вдохновлен «Автокатастрофой» и другими нашумевшими работами Дэвида Кроненберга. А жуткий семейный сюжет «Реинкарнации» явно отсылает к сценарию «Ребенка Розмари» и печальному фильму ужасов «А теперь не смотри»: во всех этих работах над зрителем нависало чувство паранойи, а на первый план выходили размышления о том, что зло может крыться даже в самых близких людях.

Эту мысль продолжает и финский «Скрежет». Образ идеальной семьи там выворачивается наизнанку. Жуткой метафорой нездоровых отношений между центральными персонажами становится изуродованный птенец-мутант, который начинает терроризировать девочку и ее родителей.

Молодыми режиссерами перенимаются не только сюжетные арки и мотивы, но и подход. Постмодернистский слэшер «Крик» обзавелся целым перечнем хорроров-подражателей, иронизирующих над поджанром: «Убойные каникулы», «Последние девушки» и «Дичь» — без фильма Уэса Крэйвена их, скорее всего, попросту бы не появилось.

Неон и ностальгия

А если всё придумано и снято, значит, остается ностальгировать. По крайней мере, именно так считают некоторые современные хоррормейкеры. Жанр джалло — итальянских криминальных триллеров, которые нередко причисляют к фильмам ужасов — возродился в руках Бруно Форцани и Элен Катте: классику Дарио Ардженто и Марио Бавы режиссерский дуэт превратил в галлюциногенный фрейдистский кошмар («Странный цвет слез твоего тела»). Повезло и слэшеру. На Netflix вышла целая трилогия «Улица страха», которая ежеминутно отсылает к «Пятнице, 13-е», «Хэллоуину» и другим знаменитым фильмам об убийцах в масках bop 70-х-80-х. Но лучше всего ностальгический нерв прочувствовал Джеймс Ван: его вселенная «Заклятия» — один большой оммаж «Полтергейсту», «Экзорцисту» и ужастиках о плохих домах.

Этим же объясняется и обилие ремейков, поздних сиквелов и переосмыслений. На Netflix выходит новая глава «Техасской резни бензопилой», которая отменяет все продолжения, кроме оригинальной части Тоуба Хупера. Подобный тренд еще в 2018 году задал «Хэллоуин»Дэвида Гордона Грина.

«Пятница, 13-е», «Кошмар на улице Вязов», «Полтергейст», «Мой кровавый Валентин» — попытайтесь вспомнить картину, до которой не добрались деятельные продюсеры, и будете разочарованы. В рамках нового Голливуда в XXI веке цена ошибки и риска больше, а значит, создателям приходится обращаться к уже знакомым ярлыкам и брендам.

Впрочем, у любой медали две стороны. Некоторые авторы вдохновляются не мейнстримом жанра, а его андеграундными шедеврами: «Мэнди», «Блаженство», «Пустота» — все эти фильмы превращают культуру, считавшуюся низменной, в настоящий эстетский аттракцион. Режиссеры предлагают зрителям взглянуть на трэш 70-х, 80-х и 90-х под другим углом и найти в нём простые человеческие истории. У этой ностальгии совсем другая, не коммерческая цель.

Не волнуйся, он далеко не уйдет

Один из самых популярных брендов современного хоррора — слоубернеры, медленно тлеющие ужастики, пугающие не скримерами, а вязким предвкушением чего-то ужасного. Иногда даже необязательно показывать злодея: например, «Оно приходит ночью» полностью строится на эффекте неосведомленности зрителя. Непонятно, откуда ждать удара, кто из героев может оказаться врагом и какой неведомый монстр следит за персонажами из чащи леса. То же происходит и в «Ведьме»Роберта Эггерса: весь фильм — одна большая догадка, иллюзия, выход из которой публике придется искать в одиночку.

Если современные хорроры чем-то и отличаются от своих древних собратьев по жанру, так это возросшей меланхоличностью. «Реликвия» — грустная и жуткая драма о том, как принять смерть родителей. Андеграундный «Гигант» — тинейджерский coming-of-age о том, как страшно и болезненно взрослеть. А режиссер фильма «Лес призраков: Сатор»Джордан Грэм и вовсе использовал архивные кадры своей больной бабушки: так он сделал фильм более личным и откровенным. Иногда хоррор на полпути вообще сворачивает в драму без единого намека на саспенс: недавно это продемонстрировали «Агнец» (вместо фолк-хоррора — пасторальная история материнства) и «История призрака» (вместо фильма о привидениях — лирика уходящей жизни).

Режиссеры новых хорроров чаще, чем их предшественники, раскрывают душу киноэкрану. Во многом это связано с развитием психотерапии: делиться самыми сокровенными личными страхами, в том числе через искусство, оказалось не только эффектным, но и полезным методом. Например, «Февраль» и «Я прелесть, живущая в доме» помогли режиссеру Озу Перкинсу отрефлексировать гибель родителей: Энтони Перкинс, знаменитый актер из «Психо», умер от от осложнений на фоне СПИДа, а мать, Берри Беренсон, оказалась в одном из самолетов, врезавшихся в башни-близнецы.

Социальное неравенство, расизм и сексизм

Хотя хоррор касался острых общественных вопросов даже на заре своего существования, в современных фильмах он стал еще более социально ориентируемым жанром. На первый план выходит феминистская оптика: женское соперничество («Всегда сияй»), бытовой сексизм («Глотай»), материнство («Бабадук»), абьюз и газлайтинг («Человек-невидимка»). Современный хоррор подарил кинематографу целый ряд талантливых режиссерок: Дженнифер Кент, Карин Кусама, Софи Такал, Ана Лили Амирпур — все они внесли в жанр откровенность и идейное разнообразие.

То же самое касается и темнокожих режиссеров. Главное лицо современного американского хоррора — Джордан Пил — снял пока всего 3 фильма («Прочь», «Мы», «Нет»), но уже считается живым классиком. Причем премьеру «Нет» мы еще только ожидаем. На смену ему приходит новое поколение: Ниа ДаКоста сняла сиквел «Кэндимена», размышляющего на тему культурного расизма, а «Его дом» Реми Уикса показывает невзгоды британских эмигрантов через призму мистики и магии.

Большие награды и новые шаги индустрии

У популярности современного хоррора есть еще и индустриальные причины. Во-первых, в кино сформировались целые студии, производящие качественные авторские фильмы ужасов. А24 стала амбассадором эстетских и неспешных жанровых опусов со всех уголков мира, а Blumhouse сфокусировался на независимом мейнстриме вроде «Сплита» и «Счастливого дня смерти». Во-вторых, в последние 30 лет в самых разных странах начала зарождаться культура хоррор-фестивалей: в России — «Капля» и «Хоррор Фест», в Канаде — Fantasia.

И не стоит забывать про триумфы хорроров на главных мировых фестивалях. Например, на Лазурном берегу «Титан»Жюлии Дюкурно получил «Золотую пальмовую ветвь», а специальный приз жюри Венецианского фестиваля достался «Соловью» Дженнифер Кент. Хорроры перестали стигматизироваться и начали завоевывать внимание интеллектуальной европейской публики так же, как и новые работы братьев Дарденн или опусы Ларса фон Триера.

В свое время важнейшим шагом к признанию хорроров в среде академиков стала победа «Молчания ягнят»Джонатана Демме на «Оскаре» 1992 года. Спустя десятилетия этот успех закрепит Джордан Пил — его социальный фильм ужасов «Прочь» унес золотую статуэтку за лучший оригинальный сценарий из-под носа Гильермо дель Торо и Мартина МакДоны. Кто знает — возможно, на следующей премии фильмы ужасов снова получат главную награду киноиндустрии под шумный шквал аплодисментов (или под ужасающие крики). Теперь уж точно хорроры воспринимают всерьез, и похоже, это надолго.