«Просто японец»: Портрет Такеши Китано

Сегодня 76 лет исполняется, пожалуй, самому известному японцу мирового кинематографа. От бокса и бейсбола до стендапа и живописи, от легких комедий до полного беспредела — вспоминаем, за что мы любим и ценим Такеши Китано.

Такеши Китано — человек-оркестр, человек-феномен, особенно прославившийся на территории постсоветского пространства благодаря, как ни странно, потрясающей рекламе плазменных телевизоров. Среди потока цветастых шумных роликов вдруг возникал пожилой японец, заклеивающий себе скотчем рот («Иногда слова не нужны, изображение расскажет вам больше»). Потом шел поэтичный кадр, в котором парень и девушка в роскошных кимоно от Ёдзи Ямамото медленно брели по осеннему багровому парку (отрывок из «Кукол»). Наконец Китано, лукаво улыбаясь одной стороной лица, на ломанном русском произносил: «Превосходно». Что ж, по-другому и не скажешь.

Китано притягателен. Не важно, в каком образе он предстает в кино или на телевидении, о чем рассказывает в интервью, как ведет себя с окружающими в повседневной жизни, — от него исходит энергия, завладевающая всем вниманием зрителей или слушателей. Точно так же он подчинял (и продолжает это делать) себе любое дело, за которое брался. За долгие годы их накопилось немало: бокс, бейсбол, театр, стендап, живопись, телевидение, поэзия, чечетка и, наконец, кино. Ни одно не доведя до сухого совершенства, каждое из них тем не менее он превратил в синоним собственной жизни.

Китано-образ, Китано-бренд — эти понятия подходят для описания медийного и эстетического статуса японской суперзвезды как ничто иное. Взращенный на подмостках кабаре в токийском квартале Асакуса, мекке маргинальной богемы, Бит Такеши (сценический псевдоним) научился филигранно чувствовать настроения местного люда и не скупился на провокации и эксцентричные выходки. Его комические выступления в составе дуэта «Два Бита» стали так популярны что, с одной стороны, вызвали недовольство со стороны официальных кругов, а с другой, открыли ему путь на телевидение. Именно здесь Китано и нашел настоящее пристанище для души и тела, отточив навык работы с большой аудиторией до совершенства. Он знает, как существовать в кадре, чего хочет публика и чем ее спровоцировать — эти факты стоит держать в голове при разговоре о его режиссерской карьере, а главное, о безотказной постановочной формуле, позднее выкристаллизованной и в стиль, и в метод. В основу ее легли меланхолия, китч и провокация.

Когда Китано дебютировал в качестве режиссера с «Жестоким полицейским» в 1989 году (изначально фильм должен был снимать Киндзи Фукасаку, постановщик брутальных полицейских боевиков в 70-е), японцы увидели иную ипостась прославленного комика и, мягко говоря, удивились. В финале фильма главный герой в исполнении Китано устраивал кровавую баню бандитам, похитившим его сестру и подсадившим ее на наркотики, а затем убивал и девушку. Через минуту после этого он погибал сам от выстрела в голову. Реакцию зрителей на этот фильм представить несложно. Минимализм режиссерских средств компенсировался взрывным насилием, исполненным с фирменной отрешенностью, которая только усиливает производимый эффект. И дело тут не в Китано-актере, «неожиданно» сыгравшем молчаливого и брутального копа, противоречивого антигероя. В конце концов, его большим актерским дебютом в кино была роль сержанта Хары, импульсивного садиста, мучившего британских пленных солдат, в душераздирающей военной драме «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» (1982) классика «японской новой волны» Нагисы Осимы. Дело в Китано-режиссере — никто не ожидал, что у его фильма будет подобный тон повествования и что он будет столь жесток. Смешной Бит Такеши снял депрессивную и монохромную версию «Грязного Гарри». 

В следующем году выходит «Точка кипения», эталон режиссуры Китано, в которой молодые бейсболисты сталкиваются с якудзой, черный юмор — с меланхолией, цветы — с автоматическим оружием, а реки крови впадают в ультрамариновое море. Голубой водный пейзаж станет для режиссера визитной карточкой. Последовавшие после «Сцены у моря» (1991) и «Сонатина» (1993) превратили Китано в большого режиссера, с восторгом принятого западной публикой. В первом фильме глухонемой мусорщик находит на помойке сломанный серф, чинит его своими руками и идет на городской пляж покорять холодный прибой. Во втором — высокопоставленный член якудзы вместе со своими подельниками едет на Окинаву, чтобы урегулировать конфликт с конкурентами, однако в итоге гангстеры уединяются в маленькой хижине на морском берегу, которая становится для них островком покоя и детской непосредственности. Эти фильмы, как и два предыдущих, пронизывала меланхолия, чей спектр варьировался от солнечно-белого («Сцены у моря») до смоляного-черного («Сонатина»). Статичная камера, смысловая полноценность пейзажа, анемичность героев, наивность сюжетных неувязок — всё это формировало авторскую интонацию, возвышающуюся над жанром.

Однако в 1994 году Китано ставит отвязную мазохистскую комедию «Снял кого-нибудь?» про юношу, который одержим сексом, но, несмотря на все свои безумные выходки и фантастические усилия, всё никак не может им заняться. Юмор на грани фола, злая пародия, антиамериканский нарратив — японская публика была оскорблена, зрители и критики негодовали. Интересно, как сюжет этого фильма соотносится с периодом из жизни режиссера конца 1960-х годов. Тогда молодой Китано принимал участие в студенческих волнениях, спровоцированных возобновлением Договора о взаимном сотрудничестве между США и Японией. Леворадикальное подполье призывало студентов строить баррикады и захватывать университеты. Причиной, по которой Китано интересовали бунты, была отнюдь не политика, а возможность привлечь внимание девушек. Нет сомнений, что на этом поприще режиссер был куда успешнее своего непутевого героя.

Перед самым выходом «Снял кого-нибудь?» в прокат Китано разбивается на своем мотоцикле. То, что он выживает после жуткой аварии, — настоящее чудо. С перебитыми костями, проломленным черепом и изуродованным лицом его доставляют в больницу, где местный персонал поначалу даже не узнает одного из самых известных людей Японии. Когда к врачам приходит осознание, кто именно поступил в их отделение, мгновенно принимаются все необходимые меры. Возможно, Китано удалось выжить только благодаря своему социальному статусу. С этого момента он решает начать новую жизнь, заняться живописью и перестать принимать критику близко к сердцу.

Хотя многие не верили, что он снова когда-либо сядет в режиссерское кресло, уже в 1996 году Китано снимает фильм «Ребята возвращаются», трогательную драму о двух школьных друзьях. Один — отморозок, второй — тихоня, первый становится членом якудзы, другой — боксером; после долгой разлуки они навещают свою школу, чтобы предаться воспоминаниям. Через год выходит «Фейерверк», лучший фильм Китано, удостоенный «Золотого льва» на Венецианском фестивале. В центре сюжета находится экс-детектив, ухаживающий за смертельно больной женой. Из полиции он уволился после кровопролитного эпизода, в ходе которого один из его напарников был убит, а двое других ранены. Из благих намерений детектив занял денег у якудзы, но теперь не может вернуть их. Дальнейшие события в двух словах можно описать как «брутальные» и «душераздирающие». В 1999 году Китано снимает «Кикуджиро», светлую комедию о приключениях маленького мальчика и бывшего гангстера. По словам режиссера, во время написания сценария и съемок фильма он вспоминал свое детство. Кикуджиро — имя отца Китано, который и послужил прототипом персонажа. Циничный, молчаливый, грубый, но с добрым сердцем, этот герой задавал динамику и тон всему фильму.

Вскоре японский режиссер едет в США, где начинаются съемки «Брата якудзы» (2000). При поддержке Джереми Томаса, легендарного продюсера, работавшего с Осимой, Кроненбергом и Бертолуччи, Китано ставит сугубо развлекательный кровавый боевик о том, как высокопоставленный якудза обучает лос-анджелесскую шпану серьезному криминальному делу. В Голливуде азиатской съемочной группе работать было нелегко, кажется, что их никто не принимал всерьез. Несмотря на это, Китано вернулся в Японию со щитом, а не на щите. После мультикультурного кровавого фарса он ставит фильм «Куклы», вдохновленный театром марионеток бунраку. Три истории о несчастной любви, разворачивающиеся в пылающей красками осенней Японии, — пессимистично сентиментальная живопись. А затем, в 2003 году, следует очередной мировой триумф, в первую очередь коммерческий, — «Затoiчи». Этот спагетти-вестерн по-японски, тямбара (самурайский боевик), основанный на романах Кана Симодзавы и цикле фильмов Киндзи Мидзуми 60-х годов, гремит на фестивалях и в мировом прокате. Главный герой — слепой бродяга, массажист, заядлый игрок и великий воин, который намеревается освободить небольшое поселение от терроризирующих его бандитов. Реки крови, фирменный черный юмор и массовые сцены танцев — витальная динамика этого фильма сражала наповал, подобно лезвию его героя.

После этого Китано уходит в эксперименты, снимая две трилогии. Первая из них, «трилогия для двойника» — автобиографическое постмодерновое полотно, сталкивающее реальность Бита Такеши с калейдоскопом странных фантазий. «Такешиз» (2005), «Банзай, режиссер!» (2007) и «Ахиллес и черепаха» (2008) собираются в большой китчевый коллаж, деконструирующий фигуру Китано. По словам самого режиссера, эти фильмы посвящены силе образа и безумию, которое они способны вызвать у их создателя. Последовавшая после этого трилогия «Беспредела» — радикальный антоним описанных игривых и эклектичных опытов. В этот раз Китано-режиссер бок о бок с Китано-актером занялся планомерным, методичным, изощренным истреблением экранного населения, очищая этот процесс от какой бы то ни было неуместной поэтичности. Сухость и железная повествовательная логика «Беспределов», посвященных разборкам между кланами якудзы, превращают их в политическое кино с элементами Гран-Гиньоля. То, что обычно в фильмах Китано присутствовало в качестве подтекста, здесь выходит на поверхность, заявляя о неуместности привычных метафор. Это формально грубое и вместе с тем виртуозное высказывание на тему того, как бандитское насилие в Японии является насилием политическим. 

Главные герои большинства перечисленных фильмов имеют лицо Китано. Он из тех, кто обладает феноменальной особенностью актерского существования — широтой эмоционального спектра при внешней одинаковости игры. Природное обаяние этого человека конгениально природному обаянию снятых им фильмов. В конце концов, для Китано кино является не страстью, но забавой, обеспечивающей его еще одним медиумом для воплощения навеянных образов. И вместе с тем экран, что называется, его главная стихия.