Не жизнь была б, а песня бы: 10 песен Максима Дунаевского

Сегодня 80 лет Максиму Дунаевскому. Сын другого выдающегося композитора, Исаака Дунаевского, он известен главным образом как автор шлягеров советских киномюзиклов. Сегодня они часто оторваны от контекста оригинальных фильмов, но почерк автора в музыке присутствует всегда. Составили подборку из десяти песен Максима Дунаевского, сразу узнаваемых и не слишком известных, из фильмов разных лет.

«Песня мушкетеров»

Первая песня в подборке — первый же оглушительный хит начинающего тогда кинокомпозитора. Экранизация знаменитого романа Александра Дюма была не совсем дебютом Дунаевского в кино (до этого он сотрудничал с Роланом Быковым в «Автомобиле, скрипке и собаке Кляксе», например), но в этом фильме музыкант был именно одним из полноценных соавторов. Композитор считал себя прежде всего человеком театра и большую часть песен «Трех мушкетеров» написал заранее для одноименного спектакля Марка Розовского в московском ТЮЗе. С «Песней мушкетеров» было иначе — это осознанно сделанный бэнгер для экранизации, рассчитанный, по словам создателей, на пение в кабаках. Вышло по задуманному: рефрен «Пора-пора...» узнают с полноты в нашей стране вообще все.

Отчасти вдохновлялся Дунаевский «Тремя мушкетерами» американскими — фильмом 1939 года, который шел как «трофейный» в советском прокате. Там Дон Амичи в роли д’Артаньяна, направляясь в Париж, напевает некое «Вара-вара-вара». Кстати, этот номер написал выходец из России Самуил Покрасс, который до эмиграции из СССР успел стать автором псевдонародной песни «Красная армия всех сильней».

Возвращаясь к «Мушкетерам» — это случай, когда слабый, по большому счету, фильм спасают обаяние артистов и абсолютная точность песен. Каких только нет: комические и боевые куплеты, гимны любви и дружбе, жуткая готическая баллада графа де Ла Фер, дуэты королевы Фрейндлих с мужем, любовником и кардиналом, д’Артаньяновский блюз «Полклопа» («Пуркуа па?») и многое другое. Михаил Боярский и остальные исполнители песен предстали как бы рок-звездами, которые вторгаются на советский экран. Они так же, как «битлы» или «зеппелины», любят вино и женщин, стремятся к независимости, похоже выглядят и одеваются. А «Песня мушкетеров» — визитная карточка «рок-группы».

«Песня о мечте»

Дунаевский в «Мушкетерах» стремился показать, что киномюзикл может быть совершенно современен. Ориентировался он, как и прочие авторы его поколения, на революционную работу Геннадия Гладкова в «Бременских музыкантах». Участие самого Дунаевского в мультипликации притом ограничивается кратковременным сотрудничеством с Гарри Бардиным: получилось два шедевра. Один — шуточный «Пиф-паф, ой-ой-ой!», где стишок про зайчика предстает в пяти разных «постановках», включая оперную и прог-рокерскую, почти в духе тогда же появившейся Another Brick in the Wall. Другой — «Летучий корабль». Интересно, что и этот мультфильм, и «Бременские музыканты» недавно получили новые игровые версии.

Сценаристом «Летучего корабля» был Алексей Симуков, давно специализировавшийся на сценариях русских сказок и анимационных адаптаций древнегреческих мифов. История подкупала в своем роде античной простотой и одновременно эскапизмом — бежать в волшебный русский мир на летучем корабле от дурацкого быта и политических интриг. В народный репертуар навек вошли карнавально-детские номера от лица нечисти («Песня Водяного», «Частушки Бабок-Ёжек») и, конечно, лиричная «Песня о мечте». Спетая на четыре голоса главных персонажей, звучит она все-таки дуэтом Михаила Боярского и Татьяны Шабельниковой, наивная, серьезная, светлая фантазия.

«Позвони мне, позвони»

Не считая мультипликатора Бардина, единственным перворанговым режиссером, с которым работал Дунаевский, осталась Татьяна Лиознова. И она, крайне требовательная к музыке в своих лучших фильмах, точно знала, чего хочет от песен, особенно от главной в фильме. По традиционным в таких случаях легендам, «Позвони мне...» композитор переделывал пару десятков раз, в том числе выбрасывая большую часть текста стихотворения Роберта Рождественского, чтобы родился стопроцентный поп-хит. Лиознова в свою очередь забраковала вокал исполнительницы главной роли Ирины Муравьёвой (который всё же можно услышать на пластинке-саундтреке), поэтому поет шлягер в фильме Жанна Рождественская.

Песня, на которую явно повлияло звучание тогдашней западной легкой музыки вроде ABBA, не просто органично встала в музыкальный ряд фильма с Глорией Гейнор и Адриано Челентано, — по сей день это одна из наиболее цитируемых и узнаваемых вещей своей эпохи. В «Карнавале» это вставной номер, единственный, который превращает картину собственно в мюзикл. Это тревожно пульсирующая, подспудно болезненная фантазия героини, не то предвещающая исполнение ее мечты — «Всё равно счастливой стану!», не то подчеркивающая ее несбыточность.

«Всё пройдет»

Главным режиссером в карьере Дунаевского остался постановщик «Мушкетеров» Георгий Юнгвальд-Хилькевич. Увы, это не тот случай, когда сошлись две вершины вроде режиссерско-композиторских дуэтов Михалкова-Артемьева или Захарова-Гладкова. Работы Юнгвальд-Хилькевича после глуповатых, но обаятельных «Мушкетеров» были в лучшем случае третьестепенными, и песни Дунаевского по крайней мере отчасти спасали положение.

Такова история с абсолютно забытым и ненужным мюзиклом «Куда он денется!». Почти бессюжетный фильм рассказывает о вокально-инструментальном ансамбле с Карпат, который едет в Москву за трактором для своего колхоза. Короче, смотреть невозможно, а послушать — местами вполне. Именно отсюда меланхолический зонг Михаила Боярского «Всё пройдет». Боярский играет неизвестного певца, рассчитывающего на столичный успех, и поет будущий хит по сюжету своей скептически настроенной простоватой тетке. За окном московские метели, впереди рутина, лишения, разлуки и прочая неустроенность. Но «верить надо» — не просто лирика, а стоицизм маленького человека.

«Суперстрасть»

Еще одним постоянным режиссером Дунаевского был более мастеровитый, чем Хилькевич, Александр Павловский, как и Хилькевич — с Одесской киностудии. Впервые они работали вместе в картине «Трест, который лопнул» по рассказам О. Генри об американских авантюристах начала прошлого века. Производство было многострадальным, фильм чуть не запретили, зато сделанные по ходу съемок замены привели к знакомству Дунаевского с новыми соавторами. Вместо Боярского играть и петь в картине взяли Николая Караченцова, петь за кадром с ним вместе — рокера Павла Смеяна. Как автор текстов Наум Олев заступил на место ранее приглашенного Леонида Филатова. Олев и Смеян потом будут работать с Дунаевским в «Мэри Поппинс, до свидания».

Песни в «Тресте» довольно прикольные. Поскольку сюжет обличает язвы капитализма, в изображении двусмысленных персонажей можно было размахнуться. Герои тут дают клятву Сатане, воспевают кровную месть и всё такое. В качестве примера — трек «Суперстрасть» с характерным «американским» супернеймингом. Кстати, в саундтреке «Треста» проявляется талант Дунаевского-стилизатора: в номерах он работает то под кантри, то под софт-рок 1970-х, который играли группы с названиями вроде Boston или Kansas.

«Двадцатый год»

Следующий проект Дунаевского с Павловским и Олевым был музыкой к экранизации (уже второй) книги Александра Козачинского «Зеленый фургон». Это повесть о первых годах существования советской милиции. Ее автор — легендарный человек, который якобы сначала был бандитом, перевоспитался под влиянием Катаева-Петрова и сделался оперативником, а потом писателем. Текст давал хороший материал для исторического боевика с креном в фарсовую комедию.

Песни к фильму вышли и легкие, и одновременно торжественные. Работа, видимо, так понравилась Дунаевскому, что он писал снова для недавнего сериального продолжения «Зеленый фургон. Совсем другая история». А тогда, в 1983-м, на экране впервые запел молодой, набирающий славу Дмитрий Харатьян. Самым удачным признаем вступительный номер «Двадцатый год» — хотя бы потому, что он особенно иронично звучит после 2020-го.

«Кленовый лист»

Столь же важным, как Наум Олев, был для Дунаевского поэт-соавтор Леонид Дербенёв. Сошлись они, кстати, через Юнгвальд-Хилькевича после того, как режиссер поссорился с автором текстов к песням «Мушкетеров» Юрием Ряшенцевым. Последний потом писал для киносериала «Гардемарины», как бы версии «Мушкетеров» на российской почве, где блистал Харатьян. А вот одна из работ Дунаевского и Дербенёва — в исполнении Николая Караченцова из фильма «Маленькое одолжение». Караченцов тоже стал постоянным певцом композитора, как и Боярский. Но если песенка про кленовый лист памятна всем, то про фильм даже не написано в «Википедии».

Хотя именно здесь мы видим, может быть, самую большую драматическую роль Караченцова, к тому же в окружении звездного ансамбля Татьяны Догилевой, Людмилы Ивановой, Лии Ахеджаковой. Караченцов изображает гастролирующего эстрадного певца, которому случай предоставил возможность вспомнить и попытаться исправить давнюю ошибку в личной жизни. Соответственно, «Кленовый лист» — элегическое размышление о прошедшем, но незабытом. Занятно, что, когда Ахеджакова, пока поет Караченцов, говорит: «Лучше так, чем унылая жизнь!» — это, видимо, отсылка к монологу Алисы Фрейндлих в «Сталкере».

«Наша честь»

Вернемся ненадолго к «Мушкетерам» — как до последнего возвращался к ним Дунаевский с Юнгвальд-Хилькевичем. Продолжения «Двадцать лет спустя» и «Тридцать лет спустя» вышли подряд в начале 1990-х годов, в тяжелые для отечественного кино годы. Чудо, что продолжения с участием всех топовых актеров вообще довели до конца, но получилась, конечно, халтура. Хотя и лучше, чем совсем «оригинальное» продолжение из 2000-х годов.

Хилькевич рассказывал, что заказал саундтрек Александру Градскому, но тот не смог выжать ни ноты. Пришлось обращаться к Дунаевскому, который придумал (с Дербенёвым) все песни в кратчайшие сроки, а записали их на синтезаторе. Боярский по каким-то причинам петь не мог, с ним и остальные, так что вокал также очень быстро оформил надрывно-слезливый Игорь Наджиев. Пожалуй, некоторые песни были неплохи, особенно интересно, что они буквально ничем не похожи на музыку к первым «Мушкетерам». В этих записях эпохи безвременья сквозит нездешняя меланхолия.

«Я и ты»

Еще один странный, но показательный в историческом смысле опыт Дунаевского. Кажется, это единственная его музыка для научно-фантастического кино. Фильм с Сергеем Жигуновым по сценарию Кира Булычёва рассказывает о космонавтах на планете, где первобытная культура использует артефакты, оставшиеся от погибших предыдущих научных экспедиций пришельцев. В «Подземелье» достаточно интересных находок вроде выдуманного «дикарского» языка и спецэффектов. Смотреть интересно, хотя Караченцов здесь и не поет.

Никто в фильме не поет вообще: музыка Дунаевского то отсылает к предыдущим «космическим» саундтрекам нашей фантастики, включая работы Артемьева, то изображает ритуальную долбежку варваров по электронным барабанам. Хэппи-энд фильма заставляет вспомнить об инвертированном финале «Летучего корабля», и он же как бы прощается с эрой советского кино вообще. В этот-то момент вступает молодая Маша Распутина, эффектно работающая под Тину Тёрнер.

«Ветер перемен»

Конечно, только одна песня могла быть замыкающей в подборке. С тех пор, как страна услышала «Ветер перемен», он сопровождал, вероятно, миллионы торжественных проводов, последних костров и выпускных вечеров. Длинный музыкальный финал сказки для взрослых специально сделан как финал окончательный, несомненный, хоть и не безнадежный. Сегодня, конечно, экранизировали бы всю трилогию Памелы Трэверс о волшебной няне, но картину годов застоя сразу назвали «Мэри Поппинс, до свидания» — видимо, чтобы дети не расслаблялись.

Говоря серьезно, как и ко всем советским телемюзиклам, особенно на «западные» темы, к фильму Леонида Квинихидзе можно предъявлять претензии, но в этом случае финальный катарсис всё искупает. И он был бы невозможен без песен. Тексту Олева мелодия Дунаевского придает даже философский объем. Играет Мэри Поппинс, как известно, тогдашняя жена композитора Наталья Андрейченко, а поет за нее Татьяна Воронина. Синергия внешности-музыки-голоса идеальна, поющая Мэри, как и в книге, соединяет домашне-уютное со вселенски-бесконечным. Начинаясь как колыбельная, «Ветер перемен» переходит в пронзительную лирическую балладу, а завершается хором детских и взрослых голосов, который слухом считывается как хор церковный. Безусловно, один из лучших музыкальных финалов в нашем кино и, как многие согласятся, лучшая песня Максима Дунаевского.