«Мой подход был в безусловной искренности Алисы»: Интервью с актрисой Дашей Верещагиной из «Сто лет тому вперед»

В Okko уже можно посмотреть долгожданное российское фэнтези «Сто лет тому вперед» режиссера Александра Андрющенко, главные роли в котором исполнили Марк Эйдельштейн и Даша Верещагина. Это новый взгляд на произведения Кира Булычёва, в центре сюжета — отважная Алиса Селезнёва, живущая в 2124 году, и добродушный Коля Герасимов, прибывший в будущее из нашего времени. Героям предстоит сразиться с космическими пиратами, исправить ошибки прошлого и пройти через сложные испытания, чтобы спасти маму Алисы и решить временной парадокс. Актриса Даша Верещагина рассказала нам в интервью о том, как готовилась к своей роли, чем ее Алиса Селезнёва похожа и не похожа на предыдущие воплощения и почему, когда нужно заплакать в кадре, она вспоминает Константина Хабенского. Также предлагаем насладиться новым фотосетом с Дашей.

— Какие у тебя остались воспоминания, впечатления со съемок проекта?

Даша Верещагина: Съемки проходили так, будто бы мы попали в детский лагерь с киноуклоном. Не потому что хотелось, чтобы смена закончилась и родители забрали домой (хотя так иногда тоже хотелось, что уж), а потому что была очень добрая и легкая атмосфера. Утро начиналось с грима. К нам приходил Саша Андрющенко (режиссер — прим. ред.), рассказывал, что мы будем снимать, настраивал на рабочую атмосферу, чтобы всё точно получилось. Это какие-то бытовые мелочи, но из них и складывалась наша работа.

Что касается именно моей работы, у меня осталось какое-то неудовлетворение от того, что из-за внутренней свободы могло бы получиться всё еще лучше. Сашу всё устраивало, он меня в этом плане очень сильно успокаивает. Но внутренняя тревога и критика не оставляют меня. Я считаю, эта роль для меня — просто невероятный подарок, радостно, что этот проект вообще случился.

— Какие у тебя были впечатления, когда ты увидела готовый фильм?

Даша Верещагина: Мы с Марком Эйдельштейном плакали. Смотрели мы по отдельности, но он мне написал потом об этом. Я смотрела одна и плакала семь раз. Потом вышла к Саше, легла головой ему на коленки и сказала: «Спасибо».

— Как ты думаешь, что отличает твою Алису Селезнёву от других?

Даша Верещагина: Я родилась в 1997-м, и, конечно, та популярность Кира Булычёва и советской фантастики в целом, какая была в юношестве моих родителей, уже прошла. Но тем не менее первое воспоминание об Алисе у меня из детства. Помню, как бабушка показывала мне «Гостью из будущего». Мы сидели в небольшой комнате на скрипящем, поношенном диване с накидкой из ковра, сверху была картинка с горным водопадом, а перед нами — квадратный шипящий телевизор. Мне было десять лет, тогда я прониклась теплом этого мира и влюбилась в чистые, невинные глаза сильной и смелой девочки. И ее чудесную улыбку с ямочками на щеках. Это ощущение детской любви и спокойствия я пронесла с собой через весь период взросления, а теперь и в наш фильм. Надеюсь, что оно останется со мной еще надолго.

Как только меня утвердили на роль, я сказала себе, что самое главное — не вступать ни в какие соревнования с другими воплощениями Алисы. В произведениях Кира Булычёва она одна, в «Тайне третьей планеты» — абсолютно другая, а в «Гостье из будущего» — третья. И все они, по моему мнению, совсем не похожи друг на друга. Но всех их, включая мою Алису, объединяет жажда приключений. А еще абсолютность и решительность в своих действиях.

Алиса — абсолютно светлая героиня, в ней нет ничего негативного. И сыграть ее — очень непростая задача для актрисы. Потому что за кадром ты часто не уверена в себе, в тебе целый клубок сложных эмоций, ты сама как зажатый комочек. А в кадре должна быть надеждой на будущее. Я не претендую на то, что разгадала ключ к вселенной Булычёва, но мой подход был в безусловной искренности Алисы. Саша мне говорил: «Тебе просто нужно быть собой». Я старалась передать то, что когда-то увидела в «Гостье из будущего», — внутреннюю неторопливость, заземленность, от которой она становится как будто неземной, просто потому что она никуда не торопится. Такой я вижу эту героиню в фантастическом мире, описанном замечательным писателем.

— Как тебе работалось со своими экранными родителями — Викторией Исаковой и Константином Хабенским?

Даша Верещагина: С Викторией Исаковой мы сразу сработались, потому что до этого вместе снимались в «Лунатиках». Помню, что при нашей первой встрече у меня было ощущение, похожее на то, что на этих съемках было с Хабенским, потому что с ним я еще не работала.

На съемках «Лунатиков» был момент, когда мне тоже нужно было заплакать. А у меня есть такая привычка, что я не репетирую то, что должна сыграть. Мне кажется, что сложные сцены лучше брать в обстоятельства, в тот момент, когда тебе говорят: «Начали, снимаем». Помню, тогда Исакова смотрела на меня очень заинтересованно, и в тот момент у меня всё получилось прям классно. Я почувствовала, будто у меня получилось доказать ей, что я что-то могу и умею. И вот после этого момента мне с ней было очень легко.

Когда мы встретились на «Сто лет тому вперед», она ко мне очень трепетно относилась. У меня была даже особенная привилегия — Виктория кормила меня бутербродами с авокадо. Только меня!

— А Хабенского получилось так же впечатлить?

Даша Верещагина: Я помню, что моя самая первая смена была с ним. Мы снимали одну из сцен из самого финала фильма. Было ужасно страшно, потому что в таком большом проекте сложно с ходу понять, как тебе сыграть финал, если ты еще не прошел всю сюжетную линию. Только прочитал и отрепетировал, но еще не «прожил». В результате почему-то всё сложилось довольно быстро и тонко, и режиссер остался в хорошем настроении, как и все мы.

Еще одно воспоминание связано со съемками сцены, когда я читаю письмо мамы. Странно, но я никак не могла заплакать для кадра, хотя обычно у меня это довольно быстро получается. А тут я почувствовала какой-то невероятный зажим. Вообще, когда Константин Юрьевич появлялся на площадке, все как-то чуть замолкали, и из-за этого ты невольно тоже начинаешь теряться в пространстве. Помню, как идет первый дубль, второй, третий, а у меня ничего не получается. И вот смотрю я на Хабенского, а он на меня, будто говорит: «Ну давай. Покажи мне, девочка, на что ты способна. А, ни на что ты не способна!» На самом деле я понимаю, что он тоже переживал и ни о чём таком не думал, но мое воображение нарисовало всё так.

После нескольких неудачных дублей Саша Андрющенко меня вывел и спросил: «Даша, чем я могу тебе помочь?» А я же не могу сказать: «Просто уберите Хабенского!» (Смеется) Я попросила пять минут, пошла в декорации Алисиной комнаты и начала думать. Я понимала, что я в полном тупике, у меня ничего не получается. Абсолютно ничего! И я поняла, что я сейчас заплачу от своей ничтожности. И, в принципе, всё получилось. Потом как-то разогналась, вошла в обстоятельства, и всё пошло хорошо.

После этого я решила, что больше не буду бояться именитых коллег. Хотя не знаю, возможно и буду. Я похожие чувства испытывала на «Анне К», боялась Фёдора Сергеевича (Бондарчука — прим. ред.). Когда ты в первый раз встречаешься с кем-то — конечно, теряешься. Потом понимаешь, что все на самом деле расположены. Или мне просто так везет, что пока это всегда чудесные партнеры.

— Звучит как настоящее испытание!

Даша Верещагина: Да, но из всего нужно извлекать опыт. Уже после «Сто лет тому вперед» я снималась в одном проекте, где мне нужно было очень много плакать. И мне давалось это с легкостью, потому что я думала: «Так, если не получается, всегда вспоминай ситуацию „Хабенский“». И это меня спасало. Я сейчас вспоминаю Хабенского и сразу начинаю рыдать. (Смеется)

— А он, наверное, в этот момент каждый раз икает и думает: «Что происходит?»

Даша Верещагина: Точно!

— Как ты вообще относишься к фантастике? Сама смотришь?

Даша Верещагина: Мне кажется, что фантастикой я начала увлекаться уже после того, как меня утвердили в проект. Потому что до этого у меня не было какой-то заинтересованности в комиксах, например, Marvel. Я смотрела какие-то фильмы, которые у всех на слуху, но глубоко не погружалась, к сожалению.

Теперь я знаю, что мне это интересно, да и вообще безумно весело. Это веселее, чем играть что-либо другое: в таких проектах ты невероятно растешь в плане подготовки, актерской игры. И мне так понравилось существовать в этом и учиться всему. Драться, например. В жизни ты не можешь никого ударить, потому что ты мягкий человек, а тут можешь отыграться на всех. Ведь всё не по-настоящему…

— Раз ты упомянула комиксы, не могу не спросить: как идет подготовка к «Фурии»?

Даша Верещагина: Я продолжаю просто готовиться к роли, хожу на тренировки, занимаюсь боксом. Это пока всё, что нужно.

— У тебя уже был опыт работы в разных проектах — как по форматам, так и по жанрам. Есть что-то такое, что тебе еще хочется попробовать, но пока не предлагают?

Даша Верещагина: Наверное, комедия. Потому что на самом деле это очень сложный жанр. Одно дело — шутить в жизни или писать шутки, читать стендапы, а другое — быть смешной. Рассказывать шутки можно в своей органике, ничего не играя. А тут приходится в любом случае существовать иначе, гротескно.

— А что тебе нравится из кинокомедий?

Даша Верещагина: Сложно сказать сходу… Например, мне нравятся фильмы Джима Керри.

— Я где-то читала, что это история из детства — любовь к Керри.

Даша Верещагина: Да-да. Я просто думаю, что я не могу себе изменить в таком. Я понимаю, что Джиму Керри абсолютно всё равно, люблю я его или нет. Но моя детская версия запрещает мне полюбить кого-то другого.

Мне правда хотелось бы что-то подобное сыграть, как Керри. Но я понимаю, что это невозможно. Это, скорее всего, моему лучшему другу Льву Зулькарнаеву подойдет. Он справится с этой органикой.

— Как сейчас в твоей жизни уживаются съемки в кино и театр? Как они сосуществуют в твоей жизни?

Даша Верещагина: Сосуществуют по мере возможностей. Наш курс из института (ГИТИС — Прим. ред.) Евгений Витальевич Миронов взял в Новое пространство Театра наций, как когда-то он поступил с первым набором Олега Львовича Кудряшова. Он давно интересовался мастерской Олега Львовича, а про наш набор сказал, что мы такие же дружные, как первый. Ему мы показались живым организмом, большой семьей. На самом деле после выпуска мы так себя и ощущаем. И это большой подарок, что так вообще произошло. У меня нет цели уйти в репертуарный театр, да и не было. И так здорово, что у нас появилась возможность существования вместе на сцене.

Еще есть театр «а39», который создал Григорий Эдуардович Добрыгин. Я участвую там в трех спектаклях, обычно есть возможность, если что, подмениться разочек или сбежать с одного спектакля. Потому что у меня приоритет всё же пал на кино, из-за чего приходится делиться своей ролью с кем-то или что-то другое придумывать. Мне нравится, что у меня есть такая возможность, но я даже представить не могу, как бы я металась, будучи в репертуарном театре.

— Есть мнение, что для актера важно не только сниматься в кино, где можно сделать 10 дублей и выбрать наилучший, но и систематически выходить на сцену, где есть только одна попытка.

Даша Верещагина: Абсолютно верно. Я тоже считаю, что в театре ты растешь как артист. В кино конечно тоже, но там у тебя всегда есть право на ошибку и ты не подключаешься в полной мере надолго. Потому что так устроен кинематограф. Большая дистанция, полная вовлеченность и включенность — это и есть то, что дает рост. Без театра жить грустно, невозможно. Осталось в кино научиться из дубля в дубль не совершать ошибок. Но там существуют разные планы, оси, дубли. В этом плане всю историю не расскажешь за раз.

— Да, понимаю тебя. У меня, наверное, заключительный вопрос, чтобы поразмышлять. Хотя я не знаю, может, у тебя есть готовые ответы сразу. Представь маленькую Дашу из прошлого, которая вот только подумала, что она будет актрисой, что она будет работать в кино и театре, — представь, что ты видишь эту девочку и можешь ей что-то сказать. Или она тебе может что-то сказать. Что бы это было? Такое послание себе маленькой.

Даша Верещагина: Не бояться мечтать.

В детстве я загубила свою внутреннюю мечту: в детском саду сказала, что я хочу быть актрисой, а потом оказалось, что, чем больше ты взрослеешь, тем больше думаешь, что это нереально. С каждым годом взросления кажется, что это невозможно и всё менее достижимо. А потом каким-то чудом я вернулась к себе четырехлетней-пятилетней. Я думаю, что чутье тогда меня не обманывало. Может, мы больше знали и понимали в пять лет…

А еще — не стоит печалиться оттого, что многое не получается. У каждого свой путь, надо не бояться рисковать и пробовать.