Любовь к необратимости: Портрет Гаспара Ноэ

Режиссер, к которому намертво прилип эпитет «скандальный», отмечает юбилей: сегодня Гаспару Ноэ исполняется 60 лет. За это время он успел очень многое сделать. Чтобы рассказать о нем самое важное, попробуем первым делом прибегнуть к привычному для постановщика стилю — краткому и емкому.

Кто это?

Аргентинский режиссер и сценарист Гаспар Ноэ живет во Франции. Он известен фильмами «Необратимость», «Вход в пустоту», «Любовь», «Экстаз», «Вечный свет». Картины автора славятся прежде всего сенсорной перегрузкой, что порой бывает серьезным испытанием для зрителя (на «Необратимости» многих тошнило, на «Входе в пустоту» кружилась голова). Кроме того, Ноэ любят за смелый и дерзкий подход к человеческой психологии, насилию и сексуальности. Своими учителями называет Стэнли Кубрика, Дэвида Линча, Ларса фон Триера и Алехандро Ходоровски.

Чем характеризуется творчество?

Непредсказуемость. Сюжетные повороты настолько резкие, что зритель не успевает продумать, что будет дальше. Приступая к просмотрам фильмов Ноэ, совершенно точно можно сказать только одно: ваши границы приемлемого и уместного больше никогда не будут прежними.

Табуированные темы. Фильмы Ноэ постоянно балансируют на грани и не предназначены для неподготовленного зрителя. Эрекция в кадре? Легко. Насилие? Запросто. Массовое употребление запрещенных веществ? Без проблем. Будет ли всё это органично? Разумеется! Ведь задача режиссера — заставить вас поговорить об этом, а не просто шокировать.

Очень крупные планы и смелые цвета. Когда надо принять участие в альманахе, Ноэ снимает сам, но его операторы прекрасно понимают авторский стиль режиссера: лица ближе, цвета ярче. Эмоции бьют фонтаном, вжимая зрителя в кресло или аккуратно размазывая по дивану.

Детерминизм. Не во всех фильмах, но частенько Ноэ показывает, что наши действия определены судьбой или обстоятельствами. Танцоры из «Экстаза», например, не подозревают, насколько необычной окажется их трехдневная репетиция.

Неоднозначные финалы. Хотите точно знать судьбу персонажей в конце фильма? Вам не к Ноэ. Этот человек не считает должным ставить точку перед финальными титрами, предпочитая многоточие. Заставляет зрителя, так сказать, задуматься.

Теперь подробнее.

Интоксикация

Впервые Ноэ познакомился с кинематографом, когда ему было три года. Родители переехали из Аргентины в Америку и остановились в Нью-Йорке. Самое интересное, что знакомство трехлетнего Гаспара и этого вида искусства состоялось не в кинотеатре, он посмотрел свой первый фильм по телевизору. Показывали фэнтези «Ясон и аргонавты» с потрясающими спецэффектами от Рэя Харрихаузена. «Полдень, а я сижу и смотрю, как по телеку дерутся скелеты с мечами, — вспоминает режиссер в интервью Британскому киноинституту. — Я не мог поверить своим глазам! Второй фильм я увидел уже в кинотеатре, когда мы вернулись в Буэнос-Айрес. Это был „2001 год: Космическая одиссея“. Разумеется, я видел и другие фильмы между ними, но память — штука хрупкая. Запомнились только эти».

Подсесть на кино очень легко, считает Ноэ. Помимо фильмов, Гаспар обожал комиксы, но с возрастом понял, что кино приносит большее удовлетворение. В детстве он проникал в кинотеатры с черного хода, чтобы смотреть запрещенные для детей фильмы, что, разумеется, добавляло каждой картине определенный всплеск адреналина. Потом он подружился с мальчиком, чей отец, дед и дядя работали в кинотеатре, так что после школы они смотрели по одному-два фильма. «Вот так и становятся наркоманами от кино», — шутит режиссер.

Когда Ноэ закончил школу, его отец, кстати, известный художник, будучи уже во Франции, наткнулся на улице на знакомого из киноиндустрии, который и посоветовал отдать 17-летнего сына в киношколу. Гаспар своеобразно отблагодарил отца — предложил ему роль серийного убийцы в первой короткометражной работе, посвященной собственной матери. По всей видимости, в семье будущего режиссера была творческая атмосфера и относительное спокойствие, что со временем позволило ему выплескивать на экран необычные идеи. Свой первый короткий метр Ноэ снимал в стиле Линча, но режиссер «Малхолланд Драйв» его не оценил. Когда Линч возглавлял жюри Каннского фестиваля, в конкурсе которого показывали «Необратимость», «Золотую пальмовую ветвь» отдали «Пианисту» Романа Поланского, а не шокирующей драме Ноэ.

Один против всех

По окончании киношколы Ноэ работал личным ассистентом аргентинского режиссера Фернандо Соланаса, проживавшего во Франции. Сейчас бы Гаспара назвали «непобэби», но тогда, в 1980-х, ему больше подходило слово «блатной»: он дружил с сыном Соланаса, а сам Соланас был хорошим другом отца Ноэ. Каким образом короткий метр «Падаль» оказался на Каннском фестивале, история умалчивает, но, возможно, не обошлось без связей работодателя и отца.

«Падаль» получила премию за лучший короткий метр. Ее герой — мясник, пристрастившийся к конине. Однажды он по ошибке нападает на человека, которого подозревает в изнасиловании дочери, но у дочери всего лишь месячные (о чем он не знает), а вот жизнь мясника с тех пор, мягко говоря, идет прахом.

«Падаль» привела в восторг не только Канны, но и кутюрье Аньес Би — ей фильм Ноэ обязан отличной прессой во Франции, после чего историю мясника приобрели для японского проката. Там на постере красовались слова «Аньес Би представляет». После волны любви и обожания в Японии Ноэ покатался по миру и на фестивале в Торонто познакомился с Дарио Ардженто. Маэстро итальянских хорроров был настолько очарован «Падалью», что не только подружился с Ноэ, но и предложил спродюсировать его первый полный метр. Ноэ решил, что поставит продолжение истории мясника, однако с Ардженто что-то не сложилось, и продюсированием занялась подруга режиссера Люсиль Адзиалилович, впоследствии ставшая его супругой.

Производственная компания, основанная Ноэ и Адзиалилович, едва не разорилась, пока велась работа над «Один против всех» — режиссер подрабатывал на французском телевидении, пока снимал фильм. На картину ушли два с половиной года и все деньги. Снова помогла Аньес Би, подкинула заем, чтобы Гаспар и Люсиль закончили проект. Зато приз за короткий метр в Каннах обеспечил Ноэ место среди любимчиков фестиваля, и «Один против всех» взяли в программу «Неделя критики». Пусть и не главную конкурсную, но тоже весьма важную. Дебютный полный метр Ноэ точно так же полюбился критикам, и, получив главный приз «Недели критики», режиссер отправился путешествовать по другим фестивалям.

Все-таки карьера в кино гораздо лучше складывается, когда у вас есть отец-художник и фанат-кутюрье. «Да ну, люди злые, никто мне не помогал. Люди — ужасные создания. Я с самого начала это понял. Больше не доверяю никому, кто предлагает спродюсировать мой фильм», — отмахивается Ноэ. Но с Ардженто дружить продолжает.

Необратимость

Кино Ноэ можно отнести к нише «французского экстрима», или «нового экстрима». Такой термин в 2004 году придумал канадский киновед Джеймс Куанд. Кино, снятое «сердитыми людьми» на рубеже тысячелетий, стало своеобразным ответом на заполонившие кинозалы блокбастеры. Катрин Брейя, Лукас Мудиссон, Кристоф Оноре, Ульрих Зайдль, Леос Каракс, Винсент Галло, Михаэль Ханеке, Брюно Дюмон, Дьёрдь Пальфи, наконец, Ларс фон Триер — вместе с нашим героем они вписали себя в историю кино трансгрессивными фильмами с изображением насилия (зачастую сексуализированного) и откровенными сексуальными сценами.

«Я не верю во „французский экстрим“. Это английская концепция, — считает Ноэ. — Мы были просто кучкой синефилов, которым хотелось срубить деньжат, как это делали Джон Карпентер, Мартин Скорсезе и другие». На самом деле Гаспару Ноэ всегда хотелось снять Большое Кино. Даже свою «Падаль» он снимал на анаморфотный объектив, чтобы получить «дорогое изображение» (киноформат 2,35:1). Отчасти поэтому его Мясник появляется аж в трех фильмах — в третий раз его можно увидеть в «Необратимости». «Мне всегда это нравилось в арт-фильмах, которые снимали в Японии в 1960-х и в 1970-х: все они сняты в Cinemascope и притворяются дорогими-богатыми, но они сняты за пять дней и без бюджета».

Самый непростой для зрителя фильм Ноэ, драма «Необратимость», смонтирован в обратном хронологическом порядке. За два года до его выхода молодой британский постановщик Кристофер Нолан провел такой же эксперимент над зрителем с картиной «Мементо», но, конечно, такой оголтелой жестокости, как у Ноэ, там и в помине нет. Моника Беллуччи и Венсан Кассель были очень знаменитой парой во Франции, как Том Круз и Николь Кидман для американцев. Но как начинающему режиссеру удалось заполучить таких звезд для своего второго полнометражного фильма? У Ноэ, как у настоящего баловня судьбы, всё было просто.

«Многим понравился „Один против всех“, и однажды в ночном клубе я встретил Венсана с Моникой. Мы прилично выпили и поболтали, и вдруг Венсан говорит: „Мы обожаем твой фильм. Кстати, мы с Моникой свободны этим летом“. Так посреди ночи для меня открылась еще одна дверь возможностей. Конечно, я сказал ему, да, мол, у меня и проект есть! У меня был эротический фильм, который потом станет „Любовью“, но я знал, что они откажутся», — вспоминает Ноэ. На следующий день он встретился с парой и предложил им историю под названием «Опасность». «Мы начали искать продюсера. Когда меня спрашивали, о чем фильм, я говорил: „Ну, это кино про пару влюбленных, но Том Круз и Николь Кидман никогда в таком не снимутся“». И еще история развивалась задом наперед.

Дело было за малым: написать сценарий. Некоторые продюсеры считали, что Ноэ обманет их, снимет порнографию, а потом просто переставит сцены в обратном порядке. В какой-то момент режиссеру даже пришлось приводить в пример «Мементо», популярный во Франции фильм. К счастью, на всех встречах присутствовала Моника Беллуччи и постоянно кивала головой, когда ее спрашивали, точно ли она будет сниматься. К моменту, когда нашелся продюсер, у Ноэ было уже 12 страниц сценария. События развивались очень быстро, и через шесть недель на руках у режиссера уже был готовый фильм, снятый в хронологическом порядке. Оставалось его смонтировать и показать отборщикам Каннского фестиваля. «Таков был мой первый удачный опыт в коммерческом кино», — резюмирует Ноэ.

Вихрь

В 2020-м Гаспар Ноэ пережил внутримозговое кровоизлияние. «Была середина дня, — вспоминает он в разговоре с The Times. — Я почувствовал хлопок, и сердце бешено забилось. Потом в голове был взрыв. Подумал, блин, у меня пять минут, чтобы вызвать скорую. В больнице сказали, что мне повезло: „Через полчаса половину мозга заливает кровью, и 15 % людей умирают. Примерно 35 % умирают спустя четыре дня. Среди выживших две трети получают повреждение мозга“. Вот тогда-то я немного научился смирению».

Ноэ снял об этом свой фильм «Вихрь», в котором герой Дарио Ардженто, киновед, пишет книгу о кино и снах, а его супруга в исполнении Франсуазы Лебрун страдает деменцией. Это самая сдержанная картина режиссера. Никаких обнаженных тел, никакого насилия, никаких ярких красок. Нет музыки, голоса приглушены. Все-таки возраст и пережитое влияют даже на самых жизнерадостных людей. «Мать умерла у меня на руках, а когда такое происходит, восприятие реальности слегка меняется», — говорит режиссер. Мать Ноэ затухала на протяжении восьми лет от той же деменции, что и героиня «Вихря». Сам режиссер впервые задумался о жизни после себя, когда чудом вернулся к жизни после кровоизлияния. «Проблема не в том, есть ли жизнь после смерти, я уверен, что ее нет. Проблема в том, что окружающие будут делать с твоими вещами, твоими книгами и неоплаченными счетами. Когда я лежал в больнице, думал: „Вот умру, и никто не справится со всеми книгами, что у меня на полках“. Хаос, что мы несем с собой, поддерживает в нас жизнь». Сам Ноэ смерти уже не боится. «Из-за кровоизлияния мне кажется, что мне дали дополнительное время, и хочется провести его с удовольствием».

Конечно, сводить всё творчество Гаспара Ноэ к «Необратимости» — это всё равно что сводить «Необратимость» к одному эпизоду, чудовищной и неприятной сцене изнасилования героини Моники Беллуччи. «А это всё равно что сводить всю карьеру Билла Клинтона к одной сигаре», — считает Ноэ. И тем не менее режиссер войдет в историю именно с этой картиной. Он и дальше снимал кино (конечно, о любви!), но «Необратимость» всегда маячит за его спиной тенью из безлюдного перехода.

*Цитаты Гаспара Ноэ приведены по интервью Британскому киноинституту (BFI), если не указаны иные источники.