Круче только яйца: Главные бандиты российского кино от перестройки до «Лихих»

Бандиты в отечественном кино — зеркало времени, в котором отражаются и советская подпольная экономика, и лихорадка 1990-х, и тоска по «сильной руке». Это персонажи, которых мы любили, боялись и цитировали. Они возникли из хаоса, прорвались на экраны и остались в культуре символами времени. В их жестах, словах и поступках можно прочитать историю страны — от позднего СССР до нулевых.

Крымов — «Асса»

Крымов в «Ассе» — не гопник из подворотни и не синий от наколок блатной, а подпольный барин. Его оружие — не кастет и не пистолет, а манеры, интонация и уверенность, что он всегда главная персона в помещении. Он интеллигентный и страшный одновременно: может напевать классические арии, цитировать «Евгения Онегина», рассуждать о вечном и в этот же момент приговорить человека к отправке в небытие. Крымов страшен именно своей культурностью: бандит, который притворяется эстетом, а внутри — хищник, привыкший к крови и власти. Внешне он мимикрирует под советских хозяев жизни из ЦК или Политбюро — такой же костюм, та же тяжеловесная мимика, тот же тон.

Страшен он еще и потому, что вполне реален. Такие крымовы действительно существовали в позднем СССР и вскоре массово вышли из тени. Собственно, Станислав Говорухин делился, что с одним из прототипов своего персонажа он много раз встречался и играл в нарды. Люди из подполья, цеховики, завсегдатаи ресторанов, привыкшие держать всех за горло, они и стали первыми «новыми русскими». За крымовыми стоит не улица, а будущее; этому не помешает даже смерть героя в финале фильма Сергея Соловьёва.

Антибиотик — «Бандитский Петербург»

Только сыграв авторитета Антибиотика в культовом сериале 90-х, Лев Борисов смог приблизиться к известности своего брата Олега Борисова. «Вы прям как Сталин, Виктор Палыч», — льстит его персонажу подручный. Сравнение точное: суть криминальной империи Антибиотика в порядке через страх, в культе тишины и в сакрализации воли. Его цель — не деньги как таковые, а закулисный контроль и вхождение в круг тех, кто решает судьбы людей и страны. Именно поэтому с Антибиотиком рядом оказываются банкиры и чиновники, поэтому пули постепенно заменяются телефонными звонками. Антибиотик движется к легализации, к переходу из полутени в кабинет, от бандитских сходок к правительственным кабинетам.

«Бандитский Петербург» не играет в романтизацию криминала. Здесь нет философов с бархатными голосами, только натурализм среды и мрачные закадровые рефлексии автора. На этом фоне Антибиотик выделяется именно попыткой задавать стиль нового руководителя. Он, как Артуро Уи, хочет занять в обществе такое положение, где его действия будут восприниматься не как преступление, а как государственная процедура. Тем Антибиотик и мрачнее, и смешнее. Вообще, его персонаж часто кажется комичным, особенно когда оказывается в дураках, будучи уверен, что это он всех обвел вокруг пальца.

Саша Белый — «Бригада»

Один из самых популярных героев российских нулевых Саша Белый начинает путь в «Бригаде» не как готовый «крестный отец», а как знакомый каждому парень из соседнего двора. Только что дембельнулся, вернулся в Москву, еще не понимает, куда двигаться дальше. Он не был героем Афгана, но стоял на границе, служил честно, никаких особых перспектив и преференций на будущее не имел. И именно таких, обычных, судьба втянула в новый водоворот. Начало 90-х — время, когда старые ориентиры исчезли, а новые не успели сложиться. «Весело жить в России, весело», — говорит Белый, и это не бравада, а диагноз. Весело, потому что всё кувырком: законы рушатся, власть отсутствует, любой компромисс кажется временным, хотя именно он и становится нормой.

Каждая серия «Бригады» — не только глава криминальной драмы, но и анализ того, какие моральные уступки героям пришлось делать, чтобы выжить. Белый символизирует эту логику компромиссов. Сначала он «влипает» случайно, потом оправдывает себя заботой о друзьях, а дальше уже идет по инерции. Белый был притягателен именно тем, что соединял несовместимое: он бандит и защитник, предприниматель и борец за справедливость против «жирных котов», романтик и прагматик. А также ожившая мечта о «сильной руке» с человеческим лицом. И даже крах Белого в финале ничего не меняет для зрителя: он «свой».

Круглый — «Брат» / Валентин Эдгарович Белкин — «Брат 2» / «Михалыч» — «Жмурки»

У Алексея Балабанова бандитов много, в разных картинах фиксируются разные этапы их развития, а всё вместе складывается в целую траекторию постсоветского криминала.

Круглый из «Брата» (Сергей Мурзин) — это инфернальная стихия 90-х. Человек с прибауточками, жестокий, суеверный, без всяких тормозов, он живет не по логике бизнеса, а по логике хаоса. Поток эпохи вынес его наверх, но зрителю ясно, что такой человек скоро рухнет. И никакая сила его не спасет, он сам станет причиной своего краха.

Валентин Белкин из «Брата 2» — уже другой этап. Перед нами человек, который прошел сквозь лихое десятилетие живым и теперь научился носить нормальный костюм. Он не стреляет сам, а ведет переговоры; его язык — проценты и контракты. Белкин — банкир, респектабельный и вежливый, но сделан из того же теста, что и Круглый. Криминал, который перекочевал в кабинеты и банки.

А в «Жмурках» мы видим Сергея Михайловича по прозвищу Михалыч в исполнении Никиты Михалкова — карикатурного бывшего царя жизни. Вчера он был всемогущим, сегодня прислуживает тем, кто оказался удачливее. Его малиновый пиджак и тяжелый мобильник выглядят не знаками власти, а клоунским реквизитом. Балабанов снимает его как гротеск, показывая, что прежние авторитеты низложены, они только охраняют новые деньги и новых хозяев.

Толян — «Вор»

Толян из номинированного на «Оскар» фильма Павла Чухрая — пожалуй, один из самых неоднозначных бандитов на российском экране. На первый взгляд, он обаятельный, харизматичный, уверенный в себе мужчина, к которому тянутся женщины и дети. Он появляется на экране как демобилизованный офицер, ветеран Великой Отечественной, будто осененный ореолом победы и порядка. В послевоенном хаосе образ военного — почти гарантия честности и силы. Но в реальности Толян — вор. Вся его офицерская легенда оказывается маской, за которой скрывается хищник, привыкший жить обманом.

Толян подстраивается под ожидания окружающих, обещает женщине нормальную жизнь, обещает мальчику отцовскую заботу, обещает соседям уверенность и защиту. Все эти обещания оборачиваются пустотой. Он ворует не только кошельки, но и доверие, надежду на то, что можно построить семью и вернуться к нормальности. Для мальчика Саньки Толян становится фигурой отца, пусть не настоящего, но самого близкого. Предательство в этом случае особенно болезненно: рушится детская вера в то, что взрослые держат слово.

Антон Быков — «Бык»

Антон Быков — парень чуть за 20, вернувшийся из зоны, лидер мелкой подмосковной банды, на плечах которого семья: мать, младший брат, сестра-школьница. Его мир устроен просто — надо кормить близких, а значит, зарабатывать, как умеешь. Что в его случае означает криминал. Быков не ищет крови ради крови, не хочет стать королем жизни. Но обстоятельства подталкивают: один замес, одна стрелка, одно спасение — и он снова по уши в деле, из которого нет выхода.

В отличие от экранных хищников Балабанова или отягощенных историческими аллюзиями героев сериальных саг, герой картины Бориса Акопова — не большой, но живой человек. В нём есть чувство заботы о близких, какой-то внутренний кодекс. Двусмысленность делает Быка опасным и трагическим одновременно. Его выбор — это не свобода, а постоянная необходимость. Быков олицетворяет поколение, которое вынуждено было взрослеть в эпоху, когда правила писали и пули, и случай. Само прозвище персонажа звучит как метка времени: Бык — не потому что хозяин, а потому что ломится напролом, пока его не зарежут.

Герман Неволин — «Ненастье»

Неволин отвечает за тех, кто вернулся с войны в страну, где ни братства, ни справедливости, ни обещанных соцстроем квартир не оказалось. Его прошлое тянется за ним, как грязный след: Афган, погибшие товарищи, иллюзии, что кто-то обязан защитить. Настоящее — 90-е, где слово «честь» девальвировалось быстрее, чем рубль. Герман работает инкассатором, а потом идет на ограбление, потому что выхода больше нет.

Герой сериала Сергея Урсуляка по роману Алексея Иванова показан как человек, которого сломало время. Герман прячется в заброшенной деревне с символическим названием Ненастье — и это не только декорация, а зеркало его состояния. Всё внутри серо, сыро, безнадежно. Герман помнит боевое братство и воинскую присягу, но вынужден жить по законам разрухи, где выживает лишь тот, кто берет силой. Он страшен не тем, что стреляет, а тем, что может оправдать любое преступление чувством обиды и верой в справедливость, которую ему отказались дать.

Свинья — «Страна глухих»

Свинья — фигура почти мифологическая. Он хозяин параллельной вселенной, где всё подчинено одному закону, закону тишины. Его мир выстроен на жестах, на немоте, которая страшнее любого крика, и, как ни странно, на красоте. «Я не люблю уродов, я люблю всё красивое», — говорит он.

Валерий Тодоровский превращает разлитое в России 90-х ощущение, будто никто не слышит друг друга, в гротеск: мафия глухих оказывается метафорой общества, утратившего способность к диалогу. Слышать здесь значит выживать между мирами, как Рита, которая становится «ушами» Свиньи и потому оказывается пленницей. Она вроде бы обладает преимуществом, но в действительности превращается в инструмент. Максим Суханов сыграл так, что Свинья одновременно завораживает и пугает. В одной сцене он может показаться внимательным покровителем Риты, в другой — хищником, который безжалостно использует ее способность слышать. В отличие от уличных братков, он стремится к стилю и утонченности, но его забота всегда оборачивается эксплуатацией. Он убивает не ради удовольствия, но ради того, чтобы мир продолжал вращаться по его глухим законам.

Павел Лиховцев — «Лихие»

Сперва перед нами никакой не бандит, а будто бы «человек труда», егерь, строгий отец семейства, житель хабаровской тайги. В начале 90-х он пытается удержать дом на плаву, когда деньги тают, а хозяйство уже не кормит. Но привычный порядок рассыпается, и семья постепенно, благодаря Лиховцеву, ступает на путь моральных компромисов, где каждый следующий шаг дается намного легче предыдущего, потому что возврата к прежней норме уже нет. Лиховцев-старший оказывается в орбите «Общака», крупнейшей группировки региона, работает живым оружием.

Юрий Быков отказывается от романтической оптики и снимает Лиховцева как человека, которого меняет среда и который сам эту среду укрепляет, стремясь выжить. «Лихие» предлагают смотреть на процесс становления профессионального убийцы как на мрачную рутину. Важнее перестрелок то, как отец учит сына жить «по понятиям», называя это воспитанием и заботой, а бригада занимает место семьи мальчика. Так люди становятся теми, кем их делает время.