Кровь и попкорн: Саундтрек «Криминального чтива»

У Квентина Тарантино с музыкой особенные отношения: он не использует специально записанные для его фильмов мелодии и редко приглашает композиторов. А уж если кого и зовет, так сразу Эннио Морриконе, как было в случае «Омерзительной восьмерки». Вспоминаем уже давно ставший культовым саундтрек революционного «Криминального чтива».

Как ни относись к главному фильму Квентина Тарантино, он поменял правила игры в мейнстримном кино. Массовый зритель едва ли не впервые увидел не историю с главными героями, с началом, серединой и концом, а историю без героя, перемешанную, с неуловимым смыслом, подобную воспоминанию. Столь же специфичным было использование музыки в фильме.

Тарантино поставил не на новинки или специально написанные мелодии, а на эклектичную подборку полузабытых хитов, неожиданно отражающих действие и энергетику каждой конкретной сцены. Саундтрек был издан отдельным альбомом и почти вошел в двадцатку топ-200 Billboard, а его влияние ощутила вся поп-культура 90-х.

После знаменитого пролога, где Тыковка и Зайчик решают ограбить кафешку (диалог также открывает саундтрек на диске), сразу звучат сокрушительные аккорды песни Misirlou. Это одна из тех мелодий, которые запоминаются навсегда с первого раза. Оглушенный первым впечатлением человек сразу настраивается увидеть зрелище особенное. Тем более что для поколения первых зрителей картины и мелодия, и исполнение звучали как нечто неслыханное доселе, по крайней мере давно забытое.

Здесь нам нужен исторический экскурс. Вообще, Misirlou — старинная народная песня средиземноморского (греко-турецко-арабского) происхождения. Ее название переводится примерно как «Египтянка». К 1940-м в Америке появились джазовые версии Misirlou, а в 1962 году ее записал пионер сёрф-рока гитарист Дик Дейл.

Сёрф — специфическое калифорнийское ответвление рок-н-ролла, крайне популярное в США, еще не открывших Beatles. Задорное жужжание электрогитар, захлебывающийся рев саксофонов, гармонии, укачивающие, как волны. Иногда сёрф-рок пели (самый очевидный пример — Beach Boys), но чаще он был инструментальным. Поп-музыка еще не ассоциировалась с вокалом так сильно: в 60-е композиции без слов могли возглавлять чарты. Таким суперхитом стала и Misirlou, практически очищенная гитарой Дейла от «восточного» колорита, превращенная в победную мелодию человека, оседлавшего волну.

Как следует из названия, сёрф ассоциировался с пляжным отдыхом, а также тачками, тусовками, танцами с девчонками под солнцем вечной Америки. Разумеется, к концу 1960-х беззаботный жанр был вытеснен политически-психоделическим роком, на смену которому уже шли диско и тяжелый металл. О той музыке вспоминали чаще иронически: в «Цельнометаллической оболочке» Стэнли Кубрика, например, дурашливая песенка Surfin’ Bird звучит в сцене, где американские танки ровняют с землей вьетнамский город.

1994 год, пока не вышло «Чтиво», никак не ассоциировался с сёрфом — Курт Кобейн вам не пляжный мальчик. Тарантино было все равно. Он сказал, что не считает сёрф музыкой сёрферов — для него это рок-н-ролльная версия музыки Морриконе к спагетти-вестернам. На девять десятых саундтрек «Чтива» — это сёрф, чистое настроение, сразу схваченное зрителем.

После успеха музыки к фильму немедленно случилось возрождение жанра. А главное, сёрф-мелодии стали активно использовать в рекламе. Пускай в «Чтиве» эти треки сопровождают, например, употребление наркотиков, ограбления, передозировки и групповое изнасилование — они также хорошо подойдут, чтобы продать газировку.

Во-первых, это говорит нам, что кровь в «Криминальном чтиве» — фальшивая, как кукурузный сироп, по выражению из другого постмодернистского хита 90-х, «Крика»Уэса Крейвена. А во-вторых, инструментальный сёрф (как, возможно, и электронная музыка) — чистая музыка без фальшивых коннотаций и вчитанных смыслов. Использовав этот инструмент, Тарантино сформировал часть облика десятилетия совершенно произвольно.

Конечно, режиссер не создал саундтрек в одиночестве. Музыкальным супервайзером была знаменитая Карин Рахтман, также Тарантино консультировали продвинутые друзья. В их числе — режиссер Эллисон Андерс, которая приятельствовала с Бойдом Райсом, пионером индастриала, писателем и эзотериком. Именно он посоветовал использовать некоторые оригинальные вещицы, включая Misirlou.

Misirlou прямо на протяжении титров с имитацией звука переключения радиостанции сменяется на старый фанк-хит Kool & The Gang — Jungle Boogie. Это дань уважения режиссера отвязным 70-м, качает как надо. Дальше начинаются приключения Винсента и Джулса, а когда они заканчиваются в ограбленном кафе, Surf Rider The Lively Ones звучит в завершающих титрах.

На примере саундтрека к «Брату 2» мы говорили, что музыка в фильме бывает звучащей для зрителя, а бывает — для зрителя и героев. В последнем случае персонажи слушают или исполняют музыку внутри действия, в первом — это привет от автора/бога, управляющего действием. Так вот, почти всегда, когда мы слышим сёрф-мелодии в фильме, их не слышат персонажи «Чтива».

Говоря словами самого Тарантино, если герой Брюса Уиллиса едет в машине под кантри Flowers On The Wall группы Statler Brothers и подпевает, он это делает для себя. Но когда персонаж Джона Траволты, ширнувшись, катит в тачке, а на фоне звучит Bullwinkle Part II The Centurions — это совершенно точно не то, что человек, подобный Винсенту Веге, слушал бы по своей воле. Это привет для нас, намеренное погружение в транс, из которого, к счастью, можно будет выйти.

Соответственно, все песни, не имеющие отношения к сёрфу, по старинке герои слушают сами, вживую или в соответствующей обстановке. Возможное исключение — меланхолическая If Love Is a Red Dress (Hang Me in Rags) певицы Мэри МакКи. Именно этот трек, который тихонько играет в лавке безумного насильника-гомосексуала, является единственной песней, написанной специально для саундтрека.

Песни, которые сопровождают персонажей в их жизни, — тоже не типичная музыка 90-х. Здесь есть два суперхита соула 1960-х: Let’s Stay Together, играющий в баре, где едва разминулись Винсент Вега с боксером Бутчем Кулиджем, и Song Of A Preacher Man Дасти Спрингфилд — она играет в доме героини Умы Турман, когда Винсент приходит к ней.

Именно часть, посвященная «не свиданию» Винсента с женой Марселласа Уоллеса, является самой насыщенной музыкально. Двое отправляются в ресторан, обставленный под 50-е годы. Соответствующая эпохе музыка звучит со сцены (а паузы заполняются фоновым сёрфом). Здесь поют и включают подросткового идола полувековой давности Рики Нельсона: в саундтрек вошел Lonesome Town в версии Бейкера Найта, а Waitin’ In School от актера Гэри Шорелла легально не издавалась никогда. Песен в ресторане на заднем плане так много, что почти все не вошли в официальное издание.

Кроме, разумеется, You Never Can Tell, рок-н-ролльной классики великого Чака Берри, сексуальный подтекст которой проявляется в танце Турман и Траволты. Эпизод с твистом стал легендарным, но вскоре Миа Уоллес в исполнении Турман станцует еще раз, и эта пляска едва не станет последней в ее жизни. Здесь мы приближаемся к главному хиту саундтрека, которым завершим этот обзор.

Песню Girl, You’ll Be a Woman Soon написал Нил Даймонд, автор-исполнитель с гитарой, пик славы которого пришелся на 60-е и 70-е. В Америке он гораздо известнее, чем в других частях света, а еще именно этот человек создал песню I’m A Believer, которая в разных версиях звучала в сотне фильмов. В 80-е карьера Даймонда шла на спад, и новый виток популярности после «Чтива» был очень кстати. Хотя очень долго автор не понимал, зачем его старый мелодраматичный хит нужен режиссеру кровавых «Бешеных псов».

Но в фильме звучит не оригинал, а кавер на песню Даймонда, записанный подававшей надежды гранж-группой Urge Overkill. Успех фильма сыграл с командой злую шутку: надежды не оправдались, Urge Overkill навеки остались группой одной песни, к тому же чужой.

Характерно, что другие песни прошлого Тарантино предпочел подать в первозданном виде, однако здесь подошло усовремененное, утяжеленное звучание 90-х. В ритме фламенко Миа Уоллес безудержно отплясывает посреди гостиной, пока Винсент приходит в себя после не свидания в ванной. Намек безошибочен: песня надрывно рассказывает о зарождающемся чувстве, о страсти и сексе. Сбыться мечте не суждено, но это другой вопрос.

Положа руку на сердце, песню Даймонда, особенно в этой сладострастной версии, легко счесть апофеозом пошлости. И рефрен о девочке, которая вот сейчас станет женщиной с помощью опытного мужчины, звучит, мягко говоря, сомнительно. Но ведь именно такую музыку и должна слушать испорченная молодая жена криминального авторитета, именно ей это отзывается «правдой жизни», правдой чувства!

Поэтому эпизод, выбор песни и вся линия Вега — Уоллес остаются самыми человечными в фильме. За исключением, может быть, отцовских часов боксера Бутча. Постмодернистская деконструкция пускай существует, но любовь найдет себе дорогу.